Вперед, на запад! Какие тут могут быть штабы?
Штаб все же был – не в его классическом понимании, а, так сказать, в его походном варианте. Еще битый час Черных потратил на то, чтобы найти нужное начальство и объяснить ему, для чего он ищет переводчика. Наконец, Кирилла отвели в небольшое помещеньице, где находились сразу два переводчика. Верней сказать, две переводчицы – девушки с лейтенантскими погонами.
– Я из Смерша, – с порога отрекомендовался Кирилл.
– Откуда? – подняли голову сразу обе переводчицы.
– Из Смерша, – повторил Кирилл. – Есть такая безобидная конторка…
– Вы что же, ловите шпионов? – кокетливо спросила одна из переводчиц.
– Ага! – кивнул Кирилл.
– И что, многих поймали? – хихикнула переводчица.
В другой момент и в другой обстановке Кирилл, наверное, и сам с удовольствием поиграл бы с девицами в их многозначительные кокетливые игры. Но у смершевцев не бывает никаких «других моментов», для них все моменты – срочные и обязательные.
– Вот, – сказал Кирилл, – документы. Их надо срочно перевести. Причем в письменном виде. Это приказ вашего начальства. Ну, и моя личная просьба. Так что приступайте.
– Понятно, – поскучнели переводчицы. – Зайдите через пару часов, и все будет готово.
– Э нет, – сказал Кирилл. – Я останусь при вас.
– Боитесь, что мы кому-нибудь разболтаем? – обиженно спросила одна из переводчиц. – Так мы проверенные…
На это Кирилл ничего не ответил, лишь с самым решительным видом уселся на стул. Переводчицы переглянулись между собой и приступили к делу.
Они переводили, переписывали на отдельные листы то, что перевели, а Кирилл читал эти переводы. Да, действительно, большей частью это были всяческие распоряжения, подписанные Ирмой Ланг – комендантом концлагеря «Белая ромашка». Часть бумаг, по мнению Кирилла, не представляла особого интереса – это были всяческие распоряжения касательно внутренней жизни лагеря.
А вот другая часть бумаг была куда как интересней – если, конечно, такое слово вообще было к ним применимо. По всему выходило, что это были разнообразные отчеты, адресованные каким-то вышестоящим инстанциям. И среди них – цифры. В одних отчетах говорилось о количестве какого-то доставленного и израсходованного материала. Кирилл какое-то время размышлял, что бы могло подразумеваться под словом «материалы», но вскоре догадался, что этим словом комендант называет детей. То есть в отчетах говорилось, сколько детей было доставлено за тот или иной период в лагерь и сколько израсходовано. Иначе говоря – убито в результате проводимых над ними процедур и, вероятно, по каким-либо другим причинам. В других бумагах сообщалось о количестве каких-то «концертов». Причем отдельно перечислялось, сколько «концертов» были успешными, а сколько – неудачными. Кирилл уразумел и это иносказание. Вероятнее всего, речь здесь шла о проводимых над детьми экспериментах. Правда, в бумагах не указывалось, по каким критериям «концерты» делились на успешные и неуспешные, но об этом легко можно было догадаться и без всякой указки.
Была и третья часть бумаг – самая малочисленная. В них были приведены какие-то финансовые расчеты. Возможно, это были счета на уплату чьих-то услуг или, может, речь шла о каких-то расходах – Кирилл этого не понял. Однако же суммы в тех счетах стояли весьма внушительные, и выражались они – Кирилл отметил это особенным образом – во всевозможной иностранной валюте, чаще всего в американских долларах.
Когда работа уже близилась к концу, одна из переводчиц спросила:
– А где находится этот лагерь?
– Здесь, неподалеку, – ответил Кирилл.
– И кто там, в том лагере? – спросила переводчица.
– Сейчас уже никого, – ответил Кирилл. – А были дети. Это был детский концлагерь.
– Детский? – удивленно спросила переводчица.
– Вы никогда не слышали о детских концлагерях? – спросил Кирилл.
– Нет…
– Ну, теперь будете знать.
– Но зачем же детей – в концлагерь? Что они сделали плохого?
– Из них делали лекарство, – ответил Кирилл и почувствовал, как непроизвольно сжались его зубы. – Микстуру, понимаешь ли…
– Какое лекарство? – почти одновременно спросили обе переводчицы. – Как это так – лекарство из детей?
– А вот так! – жестко ответил Кирилл. – Лекарство для продления жизни. Выпьете такой микстурки и будете жить сто двадцать лет. Молодые и красивые.
– Но как же… – переводчица хотела что-то сказать, но не сказала, лишь прерывисто вздохнула.
– А эта Ирма Ланг, комендант… вы ее нашли? – спросила вторая переводчица.
Кирилл молча отрицательно покачал головой.
– Обязательно найдите! – сказала переводчица. – Господи… Женщина – и комендант концлагеря… Дети… Лекарство из детей…
– Найдем, – сказал Кирилл, собирая исписанные листы. – И детишек тоже найдем.
А в это самое время Мажарин, Мартынок и Ян Кицак допрашивали задержанных – бывших работников концлагеря «Белая ромашка». Начать решили с женщин. Их было две.
Привели первую. Это была женщина средних лет, с усталым лицом и отрешенным взглядом.
– Как вас зовут? – спросил Мажарин.
– Францишка Глечик, – ответила женщина.
– Вы знаете, почему вас задержали? – спросил Мажарин.
Женщина молча кивнула.
– Скажите это вслух! – потребовал Мартынок.
– Я работала в лагере…
– Кем вы там работали? – спросил Мажарин.
– Поваром, – ответила женщина.
– Ну, и как – хорошо кормили детишек? – скривился Мартынок.
Женщина покачала головой.
– Откуда в лагере были дети? – спросил Мажарин. – Из каких стран?
– Из Польши. Из Чехословакии. Но больше всего из Советского Союза. Были еще еврейские дети, но я не знаю, откуда они.
– И много в лагере было детей? – спросил Мажарин.
– Много. Может, сто человек, а может, больше. Но бывало и так, что их оставалось совсем мало. Тогда привозили других.
– И куда же они девались? – спросил Мартынок.
– Я не знаю, – ответила женщина.
– И даже не догадываетесь? – жестко спросил Мажарин.
Женщина ничего не ответила, лишь опустила голову.
– Что в лагере делали с детьми? – спросил Мажарин.
– Я не знаю… – не поднимая головы, ответила Францишка Глечик. – Я была поваром.
– И даже не догадываетесь? – Мартынок поднялся с места, подошел к женщине и навис над нею, страшно оскалив зубы. – Неужели не догадываетесь? Ну?
– Говорили, что с ними что-то делают доктора, – испуганно глядя на Мартынка, ответила женщина. – Там было много докторов. Дети их очень боялись.
– Ха! – яростно выдохнул Мартынок, возвращаясь на место. – Значит, много докторов. В золотых очках и белых халатах… Ха!
Говорить с задержанной больше было не о чем. Но Мажарин все-таки спросил:
– Зачем же вы пошли работать в такое страшное место?
– Я вдова, – ответила женщина. – У меня трое детей. Мне надо было их кормить. В лагере хорошо платили.
– Понятно, – вздохнул Мажарин. – Что ж…
Но тут неожиданно дал знать о себе Ян Кицак. До этого момента он добросовестно и бесстрастно выполнял обязанности переводчика. Но, похоже, последние слова женщины затронули в его душе какую-то больную струну. Он вскочил с
