Ирэн села за стол и придвинула табурет. Зашуршала бумага… Нет, все же она добросовестная баба! Может быть, я ее и не уволю… Если меня не посадят за убийство Рябцева, то не уволю. Впрочем, даже если меня не посадят, то я вряд ли долго проживу. Потому что мы ничего не докажем. А коль не докажем, то Ольга Андреевна останется на свободе и обязательно сделает химическую реакцию, в результате которой у меня что-нибудь где-нибудь заклинит. Или поршень в цилиндре, или мозги в черепе, или сердце в груди.
– Как писать? – спросила Ирэн. – «Старшему оперуполномоченному»? Или просто «Капитану Случко Сергею Сергеевичу»?
«Мы ничего не докажем, ничего не докажем», – кружилось у меня в голове. Что же меня так беспокоит? Кажется, я забыл что-то очень важное?.. Ах, да! Опять про доказательства. Всякая система доказательств строится на козырях. Если они есть, то надо держать их у себя до решающего момента. А если нет? Если их нет, то надо делать вид, что они есть. То есть блефовать…
Я резко поднялся с табуреток. Ирэн вопросительно смотрела на меня.
– Так как писать? – спросила она.
– Дочь Белоносова! Дочь Белоносова! – бормотал я и хлопал себя по куртке в поисках мобильного телефона. – Я забыл позвонить в больницу.
Глава 22
Дыхание или шум моря
Я поспал всего три часа, и меня разбудила Ирэн. Кто говорит, что трех часов вполне достаточно, чтобы восстановиться, пусть удавится в туалете. Я едва смог продрать глаза. Потом не меньше получаса держал голову под струей холодной воды. И все равно засыпал.
Ирэн протянула мне стопку листов и потребовала, чтобы я немедленно начал читать. Я молча взял ее за рукав и вывел из кабинета.
Уже рассвело. Я впервые видел Кажму без тумана. Оказывается, это был довольно симпатичный городок. Я ехал к дому Белоносова и клевал носом.
– Ты чуть не съехал в кювет! – крикнула Ирэн.
– А ты пристегни ремень! – вяло огрызнулся я.
Но мы, словно испытывая судьбу, продолжали ехать непристегнутыми.
У дома Белоносова я притормозил и развернулся. Две «Скорые» перекрыли проезд. Суетились врачи. Зеваки толпились у калитки. Когда двое дюжих санитаров вывели на улицу громко кричащую лысую девочку, толпа ахнула, отхлынула назад, а старухи начали неистово креститься.
Я тоже перекрестился.
– Ольга Андреевна, доброе утро, – сказал я в трубку мобильного телефона и тотчас широко зевнул. – А у меня есть несколько приятных новостей для тебя.
Наверное, учительница давно проснулась и завтракала. Я слышал свист чайника и голос телевизионного диктора.
– Прекратите обращаться ко мне на «ты», – холодно ответила она. – Что вам от меня надо?
– Отныне вы свободны, дорогая моя, – сказал я. – Свободны от тяжелой и неприятной обязанности. Больше вам не придется ухаживать за дочерью Белоносова. Я сейчас как раз наблюдаю за тем, как ее увозят врачи.
– Трепло, – произнесла учительница. – Совсем не обязательно было сообщать врачам про эту несчастную девочку. Это личная семейная тайна, господин частный детектив! Надеюсь, вам известно, что незаконный сбор сведений личного характера и их огласка – уголовное преступление.
– Конечно, известно! – ответил я и опять зевнул. – Но дело в том, что о своей дочери Белоносов сам рассказал милиции! Вы, конечно, будете смеяться, но его задержали за попытку сбыть ампулы с «аллигатором» в кафе «Лотус»… Алло! Вы меня слышите?
– Где? – хрипло спросила Ольга Андреевна.
– В кафе «Лотус»! – повторил я. – Кажется, это название вам хорошо известно? В общем, Белоносов понял, что теперь он долго не увидит дочь, и сам рассказал о ней врачам.
– Вы лжете, – изменившимся голосом произнесла учительница.
– А вы приходите сюда, – предложил я. – И сами все увидите… Но это не все. У меня есть и вторая хорошая новость. Рядом со мной сидит свидетель, который видел, как вы закрывали на засов дверь подвала, в котором задыхался Рябцев. Хотите скажу, откуда свидетель за вами наблюдал?
– Что вы… что вы тут на меня валите?! – едва ли не крикнула Ольга Андреевна. Я не узнавал ее голоса. Учительница теряла самообладание.
– И это не все, дорогая моя, – перебил я ее. – Моя сотрудница успела сделать копию настоящего письма Веры Шаповаловой. И эта копия сейчас у меня в руках. Надеюсь, вы хорошо знаете, о чем там написано?
– Это бред сумасшедшей девчонки! – крикнула учительница.
– Степень и причину ее сумасшествия теперь будут определять врачи, – заверил я. – Потому что я немедленно отправлю это письмо вместе с ампулой экспертам-наркологам, и они наконец поймут, от чего надо лечить девочку. Надеюсь, они скоро приведут ее в чувство, и она сможет дать показания.
– Урод! – дрожащим голосом произнесла Ольга Андреевна. – Жаль, я не столкнула тебя в море, когда ты шел по набережной! Я следила за тобой, и меня просто подмывало утопить тебя! Но пожалела проныру!
Затем раздались короткие гудки. Она бросила трубку. Я глянул в зеркало. Неужели я в самом деле урод?
– Ты думаешь, это вынудит ее во всем признаться? – скептически произнесла Ирэн.
Я пожал плечами.
– Больше я ничего не могу сделать, чтобы расколоть этот орешек.
– А если она будет продолжать упираться и валить все на Белоносова?
– М-да, – пробормотал я. – На Белоносова теперь можно свалить все, что угодно.
– Почему все, что угодно?
– А где он, этот Белоносов? Аа-у-у! Пропал без вести где-то на Побережье. Может быть, он уже тоже мертв.
– С чего ты взял?
– Почему-то мне кажется, что Белоносов попал в мясорубку наркомафии, у которой начался очередной передел сфер влияния. Если даже опытных курьеров расстреляли и сожгли вместе с машиной, то какого-то жалкого учителя физкультуры убрать было совсем не трудно.
– Не убедительно, – скривилась Ирэн, глядя на машины «Скорой помощи», отъезжающие от дома Белоносова.
– Да, может, я ошибаюсь, – вслух размышлял я. – Вполне возможно, что Белоносов пронюхал, что Рябцев готов сдать его с потрохами, и просто подался в бега. Ты знаешь, с деньгами, которыми он ворочал, можно бегать долго и даже с комфортом.
– Разве у него были большие деньги? – удивилась Ирэн.
Меня удивило ее удивление. Сама подсунула мне его чек из «Жемчуга», и еще удивляется!
– Голубушка, напоминаю: только на прошлой неделе он купил алмазов и сапфиров почти на пять тысяч баксов.
Ирэн глянула на меня широко раскрытыми глазами.
– Так чек, значит, принадлежал Белоносову??
Кажется, мы оба что-то не понимали.
– А кому ж еще! Я же взял его в твоей келье! Я думал, ты в курсе, чей это чек!
– Ни в каком я не в курсе! – обиделась на мой резкий тон Ирэн. – Я подобрала его на обочине дороги, где разбился Лешка. Еще удивилась – откуда у Лешки такие бабки? Потом подумала: может, его в качестве вещдока прихватил с собой Лешка? И нарочно положила этот чек на зеркало, чтобы ты взял его и проверил, кому он принадлежит.
Что-то нехорошо мне стало. Я смотрел на центральную улицу, по которой с воем пронеслось несколько милицейских машин. Наверное, это следственная группа и бравый Сергеич в ее составе. Сейчас будет звонить мне на мобильный, требовать отчет. А какой тут может быть отчет, если в голове вдруг все перевернулось вверх дном!
– Что с тобой? – спросила Ирэн, с подозрением глядя на меня.
– А был ли этот чек вещественным доказательством? – пробормотал я. – А если его обронил сам владелец? То есть я имею в виду, что этот чек выпал из кармана того, кому он принадлежал…
– Что ты хочешь этим сказать? – прошептала Ирэн, заметно бледнея.
По-моему, у нее в голове тоже все начало переворачиваться.
– Я хочу сказать, что вместе с Лешкой, в одной машине, мог ехать и Белоносов.
– Но где же тогда труп Белоносова? – одними губами произнесла Ирэн.
Мы смотрели друг на друга, как два охлажденных цыпленка в витрине универсама.
– Ты хочешь сказать, что Белоносов после аварии выжил? – выжимала из меня что-либо внятное Ирэн.
– Я хочу сказать… Нет, я хочу тебя спросить: ты ездила на опознание Лешки?
Ирэн смотрела на меня такими глазами, будто я намеревался убить ее в случае отрицательного ответа.
– Нет…
– И я не ездил.
– Но труп опознал Сергеич!
– Сергеич видел Лешку всего два раза в жизни! – крикнул я и крепко схватил Ирэн за руку. – И ты думаешь, он с уверенностью опознал труп, у которого было сильно деформировано лицо?
– А что ты на меня кричишь?! – тоже закричала Ирэн. – Я что, в чем-то виновата?
– Да! Виновата! Виновата! Уж если ты взялась за расследование убийства, то обязана сначала убедиться в том, что убитый убит!
Я повернулся и схватил за лямки сумку, которая лежала на заднем сиденье. Вытряхнул все Лешкины вещи себе на колени: диктофон без кассеты, часы с разорванным браслетом, электробритву, мобильный телефон в футляре.
Разбитый вдребезги мобильник я поднес к лицу, словно гадюку. Раскрыл «молнию» футляра и вытряхнул на юбку Ирэн сломанные детали. Перебрал руками кусочки корпуса, обломки дисплея, раздавленную батарею, пластинки микросхем… Кодовой карты не было.
