Разбитый вдребезги мобильник я поднес к лицу, словно гадюку. Раскрыл «молнию» футляра и вытряхнул на юбку Ирэн сломанные детали. Перебрал руками кусочки корпуса, обломки дисплея, раздавленную батарею, пластинки микросхем… Кодовой карты не было.
Ирэн не понимала, что со мной происходит, но чувствовала, что происходит нечто ужасное. Я поднял на нее тяжелый, как труп слона, взгляд.
– Ты помнишь его номер?
– Кого? – переспросила Ирэн, готовясь заплакать.
– Лешки. Ты помнишь номер мобильного телефона Лешки?
– Шестьсот пять, пять пять, девяносто.
Наверное, она решила, что я свихнулся. Я стал набирать номер. Мой палец несколько раз промазал, и мне пришлось начинать сначала.
Потом пошли гудки. Один, второй, третий, четвертый, пятый… Я поднес трубку к уху, как ствол пистолета сорок пятого калибра.
Гудки прекратились. Абонент включил свою трубку. Я слышал дыхание. Или это был шум моря?
– Здравствуй, Леша, – едва ворочая одеревеневшим языком, произнес я.
– Привет, Кирилл! – ответил Лешка. – Поздравляю. Значит, ты обо всем догадался?
Ирэн прижалась к моему мобильнику с внешней стороны и перестала дышать. Глядя на нас со стороны, можно было подумать, что это парочка влюбленных меломанов слушает любимый хит, пользуясь одним наушником.
– Я сейчас уже очень далеко, в другой стране, так что не дергайся и не пытайся натравить на меня ментов, – говорил Лешка. – Я не избавился от этого номера телефона лишь по той причине, что мне очень хотелось узнать: догадался ты, что я жив, или нет. Хотя, если говорить откровенно, надежда принять от тебя звонок была очень слабой. Ведь лицо Белоносова я изуродовал очень сильно. Можно сказать, я снес ему булыжником голову. Естественно, поменялся с ним одеждой. Оставил в его карманах все свои документы. Ушел с места аварии в брюках и майке. Правда, прихватил с собой трофей – коробку с тремя тысячами ампул метанофентанила. Кирилл, в кафе «Лотус» у меня их с руками оторвали за семьсот тысяч баксов! «Аллигатор» входит в моду у наркоманов, и оптовики берут его охотно.
– Леша, – тихо произнес я. – А про меня, про Ирэн ты тогда думал?
– Кирюша! – протянул Лешка. – Тебе хочется меня пристыдить? Да мне выпал редчайший, уникальный шанс выкарабкаться из нищеты и почувствовать себя человеком! Да ты на моем месте поступил бы точно так же! И не пытайся мне возражать! Я знаю тебя как облупленного… Кстати, а Ольгу Андреевну ты трахнул?
– Мне было противно это делать после тебя.
– Ай-ай-ай! Какие мы все брезгливые! А я оттянулся с ней по полной программе. А потом показал ей письмо Шаповаловой. И сразу прижал химицу к стенке. Говорю: колись, сука, или я сдаю тебя ментам! Ты можешь поверить – она сразу во всем созналась. Да, говорит, я заставляла Рябцева синтезировать метанофентанил и запаивать его в ампулы, которые потом продавала курьерам на джипе. А курьеров находил и договаривался с ними Белоносов. Я продолжаю ее пытать: когда курьеры должны приехать опять? Она говорит: сегодня. Тут меня насторожило, а почему она так легко рассказала мне всю правду? И я понял, что она не позволит мне живым выбраться из Кажмы: либо Белоносова на меня натравит, либо Рябцева.
– Она натравила Рябцева?
– Правильно. А знаешь, как я его расколол? Это вообще полный прикол! Я взял его за шиворот, затолкал в свою «Ниву» и говорю: сейчас мы с тобой покатаемся по Кажме, и ты мне покажешь, каким маршрутом обычно приезжают и уезжают курьеры на джипе. А мальчик сразу обкакался. Как заорет: не включайте двигатель! В общем, признался, что залил мне в движок какую-то гадость, которая намертво схватывает поршни, когда масло прогревается до девяноста градусов. И вот тогда, братишка, мне пришла в голову идея умереть и начать новую жизнь – богатую и счастливую.
– Значит, это ты расстрелял и сжег джип с курьерами?
– Каюсь, Кирюша, я. Когда они затоварились у химицы очередной партией «аллигатора» и поехали на Побережье, я встретил их на Объездной и разрядил в них всю обойму. В багажник заглянул – ба-а! А там целая коробка с ампулами! Коробку взял с собой, а джип облил бензином и поджег. Но это еще не все! Потом я пошел к нашей Олюшке и потребовал у нее сто тысяч баксов за мое молчание. Она отсчитала мне купюры без всяких колебаний. Ну, думаю, теперь за жизнь надо бороться как следует.
– А как с тобой в «Ниве» оказался Белоносов?
– Я же тебе говорю: по моему разумению, либо Рябцев, либо Белоносов должны были меня угробить. Когда Рябцеву я предложил покататься на «Ниве», он сразу признался, что испоганил мне движок. А когда я предложил Белоносову поехать со мной на Побережье, он почему-то согласился. Наверное, не был в курсе того, что сделал Рябцев с моим движком. В общем, поехали мы. А я предварительно свистнул из его тренерской плоскогубцы и медаль. Плоскогубцы сунул в бардачок, а медаль забил в свой замок ремня безопасности. Первым сел в машину и пристегнулся к другому замку, к пассажирскому. Белоносов своей пряжкой – тык-тык-тык! Увы, замок уже занят! Он и махнул на это рукой, так и ехал до Мокрого Перевала непристегнутым. А там движок заклинило, и нас стало крутить по льду, потом мы врезались в оградительный столб…
Лешка сделал паузу. Я услышал, как он сказал кому-то по-английски то ли «джин», то ли «дринк».
– Слушай дальше, если интересно, – продолжал он. – Несколько ампул разбились, вот чего мне жалко было. А Белоносова ничуть, хотя он своей башкой выбил лобовое стекло. Еще дышал, когда я вытаскивал его из машины. Уже потом, на обочине, он испустил дух. После этого я уронил ему на лицо булыжник… Что молчишь? Трудно поверить, да?
– В это я верю, Леша. Я в другое не могу поверить – что ты счастлив и свободен. Поганые деньги никого еще не делали счастливым.
– Уй-уй-уй! Только не надо читать мне мораль!
– Ты не боишься, что я тебя найду?
– Хрен ты меня найдешь! Этот номер телефона можешь забыть. Сейчас я поговорю с тобой и брошу мобилу в море, а потом сразу поеду в аэропорт. Имя и фамилию, насколько ты понимаешь, я сменил. Стран на свете много. Денег у меня достаточно. Вот так-то, дюдики хреновы, как любил приговаривать Сергеич! Кстати, передавай ему от меня большой привет!
Связь оборвалась. Ирэн продолжала прижиматься к трубке. Так, словно обнявшись, мы еще долго сидели и молчали.
Омоновцы взломали дверь дома химицы и обнаружили на кухне ее труп. Ольга Андреевна поверила всему, что я сказал ей по телефону, и сделала себе внутривенный укол с лошадиной дозой метанофентанила. Скончалась она, как заверил врач, почти мгновенно.
Сергеичу я вручил написанный красивым почерком Ирэн отчет – подробный, на двенадцати страницах. Но в нем не было ни слова о Лешке. Сергеич прочитал отчет, стряхивая на него пепел сигареты, и сказал:
– Ладно, живите пока!
Мы с Ирэн уехали из Кажмы на моей машине. На Мокром Перевале я разогнался до ста двадцати, но двигатель не заклинило, и тормоза не отказали.
Ирэн я не уволил, и агентство не закрыл. Рано еще. Мы неплохо поработали с ней до сезона, разоблачив банду рыночных карманников, а также шарлатанов, которые выдавали себя за ясновидящих. А в сезон вообще не было отбоя от заказов.
Летом Сергеича уволили из органов по сокращению штатов. Он пришел ко мне проситься на работу, но я ему отказал, сославшись на отсутствие заказов. Ирэн поддержала меня. Может быть, она боялась, что Сергеич займет ее место. А может, как и я, не смогла простить ему той роковой ошибки при опознании, из-за которой мы пережили такое унижение.
Высунув языки от усердия, мы с Ирэн продолжаем зарабатывать деньги. Переводим на наш счет каждую копейку. Не отказываемся даже от самых скупых клиентов. В свободное время Ирэн подрабатывает переводами и юридическими консультациями, а я гоняю из-за границы машины. Нам очень, очень нужны деньги! Мы хотим найти Лешку и наказать его. Мы просто обязаны найти его, пусть даже он прячется у черта на куличках! И мы знаем, что наша охота будет удачной, ибо на нашей стороне ненависть и нестихающая боль поражения. И еще жалость к Сашке Рябцеву.
Во всей этой темной истории он видится мне единственным светлым пятном. Потому что, как ни крути, его любовь к Ольге Андреевне была чиста и безгрешна, чем мало кто может похвастать сегодня на нашей грешной земле.
