Эскобар сидел в кабинете с выключенным светом, давая отдых уставшим за день работы с бумагами глазам. И эта темная фигура в темном помещении — она вдруг показалась Марии ужасно одинокой.
— Пабло, скажи, все хорошо? Ты же знаешь, что сможешь всегда со мной обсудить что угодно?
Муж ничего не ответил. Вместо этого он предпочел подойти к ней и крепко обнять.
— Мне страшно, Пабло. Что происходит? Ты изменился…
Отстранившись, мужчина посмотрел на свою женщину. И улыбнулся.
— Да все нормально. Просто тогда, в ванной, Господь дал мне кое-что понять. И теперь я с этим пониманием живу.
— Что понять, Пабло? — у Марии было ощущение, что муж ей не договаривает. С другой стороны, он прекрасно понимала, кто он. Ну, по крайней мере, она так думала.
— Много разного. В частности, насколько я был наивен. Но это неважно. Знаешь, надо и правда сделать перерыв. Пойдем, поедим. А завтра весь день проведу с вами.
И, чмокнув ее в лоб, он отправился есть. Вздохнув, она посмотрела ему вслед. Уверенная походка, и, казалось бы, ни одного признака усталости.
Пабло выполнил обещание — весь следующий день он провел с ней и ребенком, развлекая малыша. Наступил уже февраль 79-го, прохладный ветерок (не связанный, впрочем, с временем года) порою проникал внутрь двора, где по траве катались почти-двухлетний Хуан-Пабло со своим отцом.
Именно эту картину застал брат Эскобара Роберто, приехавший на семейный ужин и привезший с собой их мать.
Сильнее всего Пабло Эскобар изменился в отношении к одежде — и вот как раз эту сторону «обновленного Пабло» заметили все. Ранее вечно ходившей в самой простой майке и джинсах с кедами, сейчас он был одет в темно-синий лонгслив из шерсти викуньи, стоивший как бы не больше годовой зарплаты простого работяги из Медельина, похожих оттенков легкие замшевые туфли и льняные брюки-карго. Изящный перстень-печатка из белого золота с довольно крупным рубином, а также часы «Патек Филипп Наутилус» дополняли образ успешного бизнесмена.
— Мама, hermano, рад вас видеть! — поднявшись с газона и отдав сына в руки жены, Пабло обнял мать и пожал руку брату.
Роберто, последние месяцы даже спавший урывками, улыбнулся.
— Я тоже, Пабло. Может, наконец, станет полегче — а то ты меня в могилу загонишь такими объемами работы.
— Мальчики, я так вами горжусь, — Эрмильда Гавириа улыбалась, глядя на сыновей. Работая всю жизнь учительницей, она и подумать не могла, что ее дети добьются таких успехов. Пабло стал большим бизнесменом в недвижимости. Ее старший, Роберто, активно помогал своему младшему брату, хотя и до этого добился огромных успехов: как в спорте, побыв членом сборной Колумбии по велосипедному спорту, а потом будучи одним из ее тренеров, так и в бизнесе, создав небольшую сеть велосипедных магазинов и даже велосипедную фабрику.
Конечно, сейчас этот бизнес был отдан в управление и Роберто занимался им в немногое свободное время, больше в качестве хобби, работая в основном в компании Пабло. Но тем не менее…
А ведь когда-то, когда их ферма разорилась, ей порой казалось, что они так и останутся на дне. Но её усилия и усилия их отца не были напрасными. Ребята справились.
Женщина и подумать не могла, что ее дети стремительно становятся крупнейшими наркотраффикерами в истории. Если бы кто-то вел книгу рекордов по объемам поставок наркотиков, то первые десять позиций этой книге точно были бы за Пабло. Вот и на днях у него случилась одна такая, на двадцать три тонны за раз (наркотики были спрятаны в огромном грузе вяленой рыбы, доставляемой в Штаты из Перу)…
— А давайте сфотографируемся? — предложила Мария.
Предложение вызвало бурное одобрение от госпожи Гавириа, и уже через пару минут Мигель фотографировал счастливое семейство.
— Следующий раз бери своих, — сказал Пабло своему брату. — Детям надо больше общаться.
— Вот уж точно, — Роберто кивнул и устало улыбнулся.
Последние месяцы он работал так, как никогда в жизни. Но при этом он также и чувствовал такое удовлетворение, как никогда в жизни. Он, наконец, начал понимать масштаб замыслов Пабло — и это было не просто «заработать побольше денег и стать президентом». Нет, это было нечто невероятное. Он хотел изменить мир — как минимум, в Колумбии и окружающих странах. Стать президентом? Да, может быть, лет через десять. Вот только теперь, судя по всему, Пабло считал это лишь одной из ступенек…
* * *
— Как у нас дела с фондом? — после обеда, братья ушли пообщаться все в ту же беседку, пока женщины играли с ребенком.
«Благотворительный фонд Гавириа» — еще одна задумка, призванная принести системности в вопрос помощи бедным. И повысить рейтинг Эскобара среди населения, конечно.
Тут ничего нового, на самом деле, Пабло придумывать не стал. Еще в той жизни он фактически создал отдельную систему социальной помощи, которую спонсировал сам. Если у тебя в жизни наступала черная полоса — выгнали из жилья, нет работы, проблемы со здоровьем, то можно было прийти в офис организации Эскобара и попросить помощи. Тебе давали жилье на пару месяцев, давали еду, могли помочь получить переквалификацию или найти работу. Единственным правилом было то, что на найденной тебе работе надо было прилежно отработать минимум год. Со здоровьем все было еще проще: помогали оплатить врача, лекарства, лечение в целом. В рамках разумного, но тем не менее… Так что неудивительно, что даже тридцать лет спустя после смерти Эскобара на его могилу носили цветы.
Собственно, Пабло не видел причин, чтобы не начать делать все это раньше, в бо́льших масштабах. По всей стране. Он прекрасно помнил, что поток денег был таким, что громадная их часть просто портилась — от крыс, плесени — так чего их жалеть? Ну а кроме того, отчаявшиеся люди — это с его точки зрения был отличный ресурс. «Когда-нибудь эль Патрон или его люди тебя о чем-нибудь попросят. И ты выполнишь эту просьбу…»
— Устав сделали, все зарегистрировали. Офис в Медельине нашли и уже заканчиваем ремонт. С персоналом предварительно тоже все хорошо. Открываемся через пару недель. В Боготе, Картахене и Кали свои проблемы, но в целом двигаемся. К маю развернемся уже и там. Ну, если будут какие-то проблемы, то к июлю, — Роберто крутил между пальцев золотую монету. Недавно заметил, что его это успокаивает.
— Хорошо. Это радует.
— Пабло, я тут хотел спросить… — Роберто замялся. Маршруты и объемы доставки были прерогативой самого Эскобара и, частично, Густаво, поэтому лезть туда не хотелось. В этом плане Пабло был щепетилен. Тем не менее, вопрос напрашивался. — За последний месяц денежный поток резко вырос. Он и так-то рос как не в себя, быстрее, чем кто-либо мог представить, но сейчас мы просто утроились. Это временный флюк или постоянный рост? Мне надо понимать…
— Будет еще больше, — наркобарон ответил совершенно спокойно, словно брат спросил его о погоде. — Мы с Густаво запустили пару новых маршрутов. По моей оценке, они спокойно проработают полгода минимум. Может больше. Потом запустим следующие. Объемы не будут падать следующие годы, hermano. Американский рынок жрёт все, что мы ему даём. Мы не то, что не близки к насыщению, мы только начали. Поэтому так важно то, что ты делаешь.
Эскобар пользовался тем, что помнил из той своей жизни. Огромное количество работающих схем доставки кокаина в Штаты, которые даже особо отлаживать было не надо — он заранее знал о подводных камнях. Не надо было торопиться, не надо было что-то делать впопыхах. И если и тогда-то постоянно был на несколько шагов впереди УБН, а уж теперь…
Его успешность, кстати, привела к интересному эффекту. В той жизни он придумал схему «со-инвестор», где ты практически официально мог прийти к нему в офис и вложиться в поставку. Если все выгорало, то ты через две недели получал свои деньги обратно плюс пятьдесят процентов. То есть вкладывая пять тысяч баксов в случае успеха получал обратно семь с половиной.
Если вдруг случался «баст» и груз терялся, то ты получал обратно половину от вложенного — то есть, если вкладывал пять тысяч, получал обратно две с половиной.
