— Знаю, — кивнул Александр. — Я как раз родом с такой планеты, Сак Шаз.
Он кинул в ручей свой прутик, с которого в волнении ободрал всю кору.
— Так вот, — продолжал монах. — В лицензии «Лайтнингу» отказано, но это не означает, что они не попытаются достичь своих целей иными путями, через подставных лиц, через липовые контракты, через взятки, в конце концов. Я прислан сказать вам, чтобы вы были начеку, как основной представитель вашего Института на этой планете. Остерегайтесь принимать какие-либо деловые предложения, касающиеся передачи территорий хотя бы во временное пользование, пока не убедитесь всеми доступными вам средствами, что вас не обманывают. И знайте, что в лице нашей общины вы имеете верного союзника…
Монах и планетолог еще немного посовещались и, обменявшись рукопожатиями, двинулись обратно к станции. Фигурки Реми и Клю мелькали уже возле заснеженного прямоугольника посадочной площадки, где у них была выстроена снежная крепость.
— Кстати, мсьё Мартен, — тут Ёсио вновь перешел на линк, — если весной или летом вы или ваши дети захотите посетить нас, мы будем очень этому рады. Ворота нашей обители всегда открыты для гостей…
Прошла зима. После последних жестоких февральских морозов быстро установилось тепло, и за март сугробы осели и посерели. Двадцать шестого Александр, как обычно, вышел на ежемесячную связь с Институтом и передал очередной пакет информации. После чего задержался в эфире на пару минут — поболтать со знакомым дежурным.
— К вам там, кстати, опять летят, — сказал дежурный.
Александр слегка вздрогнул, вспомнив предостережения монаха, и нервно спросил:
— Кто?! Кто летит?
Несколько удивленный дежурный отозвался:
— Да отшельник один. Один человек летит. Вышел в отставку, хочет от мира удалиться. Разрешение у него есть, номер запишите.
— Что-то зачастили к нам, — сказал Александр, фиксируя номер.
— В «Экспансии» спецвыпуск вышел — «Новый переселенческий бум», — усмехнулся дежурный. — Вы просто далеко, поэтому к вам не так ломятся. А вот на Шарк — знаете Шарк, в системе Хануман, во Внешней Сфере? — туда только за февраль пошло два транспорта по три тысячи семей…
Экстренный сигнал разбудил Александра около двух ночи. Он открыл глаза и стал спускать ноги с кровати, да тут еще сонная Моник толкнула его: «живей, дети проснутся»; но, когда Александр вошел в рубку, там уже был Реми в широких трусах, который говорил в микрофон:
— Акаи, Северо-Запад…
Александр присел рядом с сыном и подумал, что Реми уже совсем взрослый, ему скоро шестнадцать — уже в июне — и ему пора решать, полетит ли он все-таки учиться или останется на Акаи. И еще он с уважением подумал о дочери — хотя ей только в январе исполнилось четырнадцать, она уже твердо знает, что будет ксенобиологом, следующим летом полетит учиться если и не на Землю, то хотя бы в Левантский университет и вернется на Акаи через пять лет дипломированным специалистом. Реми же все еще колебался. Он соглашался с родителями, что образование нужно, но ему вовсе не хотелось улетать с Акаи куда бы то ни было.
— Акаи, Северо-Запад, — повторил Реми.
— Извините, — послышался смущенный голос. — Задумался… Здесь личный модуль гамма-669-17, меня зовут… э… Джон Смит. У меня есть разрешение поселиться на вашей планете…
— Добро пожаловать, — сказал Реми, взглядывая на отца.
— Номер разрешения, — проговорил ему в ухо Мартен и показал на экран блокнота, где в столбце напоминаний между «сводить итоги серий по миграции голубянки болотной» и «проверить третий или пятый дозатор на ферме, западает» виднелся и номер разрешения, записанный вчера.
— Назовите, пожалуйста, номер вашего разрешения, — очень любезно сказал Реми.
— Пожалуйста, — откликнулся Смит и продиктовал номер.
— Все правильно, — кивнул Реми. — Пожалуйста, садитесь. Вам нужна площадка?
— В принципе не обязательно, у меня тут личный модуль, я его арендовал у связистов на Амбере, это такой шкафчик в два моих роста, он сядет где угодно, только я потом должен его обратно отправить.
— Погодите, — прервал Реми многословного гостя, протирая заспанные глаза. — У вас что, нет вещей?
— Мало, — отозвался Смит с готовностью немедленно все перечислить, и Реми торопливо предложил:
— Есть два варианта, господин Смит. Либо вы летите в южное полушарие, там сейчас поздняя теплая осень. Либо вы сядете на нашу площадку, несколько дней поживете на нашей станции, а мы поможем вам выбрать место для постройки дома. У нас весна.
— А это не будет неудобно? — опасливо спросил Смит.
— Нет, конечно, — засмеялся Реми. — Возьмите пеленг на нашу площадку. Только садитесь после рассвета, у нас нет световой сигнализации.
— А когда у вас рассвет?
— Часа через четыре, четыре с половиной.
— Три витка… Тогда я пока посплю. О, да я вас, выходит, разбудил. Извините…
— Ничего, мы тоже поспим. — ответил Реми. — До встречи.
Отец с сыном вышли в маленький холл. Здесь было темно. Через полуоткрытую дверь с террасы вливался холодный ночной сумрак, отблеск истаивающих снегов окрестных равнин. Реми поежился. Александр задумчиво сказал ему:
— Взрослый ты уже, парень. Решай скорее.
— Да я уже решил, — отозвался в темноте Реми, с хрустом потягиваясь. — Клю пусть летит, у нее шило в попе. А я тут останусь. Запишусь на какие-нибудь заочные курсы, по картографии там, по геологии, еще на какие-нибудь — и буду тут с тобой вкалывать. Нам ведь тут делать — не переделать.
— Ну что ж, — Александр невольно зевнул. — Может, так и лучше. Биология требует фундаментального, очного образования… А вот картография и геология — это можно и по заочным курсам. Года два… и я помогу, и мама… Даже диплом кое-какой будет, уровня колледжа… А Клю пусть летит. На билеты у нее будет три скидки — по возрасту, по абитуре и от Института. Значит, обойдется тысячи в четыре с половиной… Ничего, осилим. Пусть там мужа себе какого-нибудь найдет и тоже сюда привозит.
— Это какого еще мужа? — отозвалась из своей комнаты Клю и тоже вышла в холл, белея в темноте длинной ночной рубашкой. — Я полечу учиться, понятно? А за шило в попе ты щас получишь, — двинула она брата в бок.
Реми засмеялся, поймал в темноте сестру за плечо и обнял.
— Это что еще за нежности, — рассердилась Клю, звонко шлепнув брата по голой спине.
— Не сердись, сестрица, — сказал Реми. Голос у него ломался: когда он говорил громко, получалось высоко, а вполголоса — низко и бархатисто, как сейчас. — Хочешь, новость скажу? На рассвете у нас тут переселенец приземлится.
— Какой еще переселенец? — заинтересовалась Клю. — Врешь небось?
— Пап, скажи ей.
— Не врет. Ладно, дети, я спать пошел. Не шумите. Ложитесь-ка лучше.
Александр удалился в свою комнату. Моник спала. Александр лег и закрыл глаза, но уснуть мешали возбужденные голоса детей из холла. Пришлось еще раз встать и цыкнуть. Дети забились в каморку Клю и зашептались неслышно.
— А может, это беглый преступник? — Клю свернулась под одеялом. Реми, сидевший на краю ее постели, прыснул:
— А откуда у него тогда разрешение? Нет, это человек богатый, иначе как бы он смог арендовать личный модуль? Ну, понимаешь, есть такие люди — не нравится им жить на старых мирах. Суета, тысячи людей, города там… И они уходят жить на такие планеты, как наша.
— Я бы тоже не смогла жить на старой планете, — задумчиво проговорила Клю. — Я сроду больше семи человек вместе не видела.
— Как же, а когда монахи прилетели?
— Ну, Реми… Это, знаешь, как сон. Все одинаковые, в этих их оранжевых штуках… Нет, здесь у нас хорошо.
— А хочешь на Левант лететь.
— Я ж учиться. А потом, посмотреть — так, недельку — я бы и Землю хотела, и Космопорт, и всякие другие планеты… Миры Кальера, Телем, Ашдол, конечно… Легору…
— Я бы хотел на Землю и на Телем. И в Космопорт. Там, говорят, есть залы, где собираются по десять тысяч человек и слушают музыку…
