– Отличная мысль, – оживился я, – именно так и сделаю!
– А про меня напишешь? – поинтересовался Бурлак.
– А как же! Обязательно! И про зону, и про то, что нам предстоит сделать в ближайшие дни. И это, я думаю, будет весьма интересная глава.
– Ну-ну! – улыбнулся Бурлак. – Давай, пиши, дело хорошее. Только для начала нужно до этой самой пенсии дожить. А жизнь у нас у всех, сам знаешь – какая.
– Да уж знаю, – кивнул я. – Ладно, это все лирика, перехожу к делу.
Мы хлопнули еще по рюмахе, и я перешел к делу.
– Одни арабские уроды захватили в заложники моего названого брата. Только не говори мне, что иметь дорогого человека – не по понятиям.
– А я и не говорю, – перебил меня Бурлак. – Мне эти понятия – знаешь, где? – и он ткнул себя двумя растопыренными пальцами в горло.
– Знаю, – кивнул я, – отлично знаю. И заметь, что эти авторитеты, которые громче всех кричат о соблюдении воровского кодекса, сами же его и нарушают. Взять хотя бы того же Стилета, чтоб ему на том свете раскаленный лом в задницу засунули.
– Верно говоришь, – кивнул Бурлак. – А я так думаю, что эти понятия только для того, чтобы рядовую братву в узде держать. Тут как в партии – кто наверху, тот делает то, что хочет, и на всякие там понятия плюет. Это я уже давно понял. Да и сам ты,
Знахарь, разве не так делаешь? Ты пойми, я не в упрек тебе говорю, просто сам в авторитеты целю и знаю, что буду поступать точно так же, как и остальные. А дальше все от человека зависит.
– Точно, – подтвердил я, – так и есть. Именно – от человека. Ну что, еще по одной?
– А давай! – с готовностью поддержал мою свежую мысль Бурлак и разлил водку.
Мы приняли еще по одной, и он сказал:
– Ну так что у тебя за дело, давай, излагай, а то мы что-то о теории заговорились, пора и к практике переходить.
– Пора, – согласился я.
Налив себе минералки, я заговорил о деле.
– Так вот, мой названый брат в руках у «Аль-Ка-иды».
Бурлак округлил глаза и присвистнул:
– Эка тебя занесло! Высоко летаешь, Знахарь, с такими знаменитыми людьми схлестнулся!
– Вот именно. Они хотят получить за него выкуп, и этот выкуп у меня есть.
– А что за выкуп, крупная сумма?
– Это вообще не деньги. Это просто одна старинная книга.
– Это что же за книга такая, – наморщил лоб Бурлак. – За какую это такую книгу исламисты человека в заложниках держат? Ну не за подшивку же «Плейбоя» за последние тридцать лет?
Наташа засмеялась, и я ответил:
– Конечно, не за «Плейбой».
– Тогда получается, что у тебя какой-то особо ценный Коран, потому что никакая другая книга не может представлять для них большой ценности, – уверенно заключил Бурлак, и я приятно удивился его сообразительности.
– Правильно получается, – подтвердил я.
– И еще получается, что Бурлак не такой тупой, как это кажется с первого взгляда, – с довольным видом сказал Бурлак. – Ну что, еще по одной?
– А как же! – согласился я, и мы выпили еще по одной.
Рюмочки были маленькие, граммов по двадцать, так что такое частое опрокидывание их не могло привести к каким-нибудь неприятным последствиям. Голова оставалась ясной, язык работал четко, и только приятное тепло расходилось после каждой рюмочки по всему телу.
– Да, Бурлак, у меня имеется особо ценный Коран, за который они готовы не то что заложников хватать направо и налево, а еще и продать свои бессмертные бородатые души самому шайтану.
– О как! – изумился Бурлак и закурил. – А посмотреть-то на него можно?
– Можно, – великодушно ответил я, – потом покажу.
Бурлак кивнул, и я продолжил:
– Сначала я думал, что этот Коран представляет ценность только для них. И нужно было всего лишь грамотно организовать обмен, чтобы не пострадал заложник. Но потом я узнал еще кое-что и теперь не хочу отдавать им книгу. Но и Алешу нужно вытащить. Вот такая вот задачка.
– Та-ак… – Бурлак прищурился куда-то в пространство, – значит, их нужно валить. Всех до единого.
– Вот именно, – подтвердил я, – но Алеша должен остаться невредимым. И чтобы ни один волос. Понимаешь? Если такой возможности не будет, придется отдать им Коран.
– Короче, и чтобы волки сыты, и овцы целы, – задумчиво протянул Бурлак. – А что это за Алеша такой, что ты за него так болеешь?
И он внимательно посмотрел на меня. Я помолчал и ответил:
– Из-за меня погибла его сестра, а его самого выкрали агенты ФСБ и попытались сделать из него своего пидара гнойного. Но ничего не вышло. А к арабам этим он попал опять же из-за меня. И я теперь просто честью своей должен его вытащить.
– Тогда понятно. Ну а Коран этот, что в нем ценного?
Я усмехнулся и сказал:
– Я не буду говорить тебе, что именно в нем такого ценного, но обещаю, что если поможешь мне благополучно провернуть эту операцию, то я тебя отблагодарю. Не буду называть суммы, но обещаю, что это будет в любом случае больше, чем ты хотел бы. И тогда ты сможешь купить себе островок в Карибском море и послать всех очень далеко. Вместе с их авторитетами и понятиями.
– Складно звонишь, Знахарь, – засмеялся Бурлак и налил еще.
Было видно, что такая перспектива ему по душе. Еще тогда, на зоне, присмотревшись к нему, я увидел, что у нас с этим парнем много общего. Он не был прирожденным уголовником, не принимал блатной мир как нечто родное, не радовался своей причастности к криминалу. Но, с другой стороны, волею судьбы получив такую роль в жизни, следовал ей со всей возможной строгостью и по-своему честно. И, гадом буду…
Неожиданная мысль пришла мне в голову, и я, засмеявшись, сказал:
– А давай поспорим!
– А о чем? И на что? – оживился Бурлак.
– На что… А на щелбан!
– А о чем?
– А о том, – и я придвинулся к нему, глядя прямо в глаза, – что, когда ты станешь авторитетом, то очень скоро про тебя скажут, что ты неправильный вор в законе. Идет?
– Нет, не идет, – засмеялся Бурлак, откинувшись на спинку кресла.
– Это почему же? – удивился я и взял со стола полную рюмочку.
– А потому что я и сам об этом знаю!
– Ну во-от… – разочарованно протянул я. – Ая-то хотел тебя подловить!
– Меня хрен подловишь! – гордо сказал Бурлак и опрокинул рюмку в рот.
Я последовал его примеру и, переведя дыхание, спросил:
– А откуда ты это знаешь?
– А оттуда, что эти базары уже слышал. Тутошние паханы не устают об этом говорить, что твои попы. Все втирают – ты, мол, будь правильным, и тогда будет тебе хорошо, а будешь неправильным будет тебе плохо и кишки твои по забору развесят. А сами… Знал бы ты, Знахарь, что они сами творят.
– Знаю, – коротко ответил я и подцепил на вилку кусманчик белой рыбы с перламутровым отливом на срезе.
– Очень хорошо знаю, – повторил я и отправил рыбу в рот.
– Ну вот, раз знаешь, тогда и говорить не о чем. Но в авторитеты выдвигаться все равно нужно. А то ходить в вальтах что-то не очень уютно. Даже если валет и козырный.
– Верно говоришь, Миша, – вздохнул я. Он кивнул, а я посмотрел на Наташу.
Она вела себя, как хорошо воспитанная восточная женщина. Двое мужчин беседовали о своих мужских делах, а ее будто бы и не было здесь. Молодец, соображает, подумал я и спросил у Бурлака:
– А как там насчет горячего? Закусочка дорожку проложила, теперь пора и основной хавке подтягиваться.
– Созрел, значит, – удовлетворенно отметил Бурлак и, повернушись в стоявшему в отдалении метру, кивнул.
Тот кивнул в ответ и важно вышел из зала.
– Сейчас будет и горячее, – сказал Бурлак, – а мы пока что еще по одной.
– А я пропущу, – в первый раз за все это время подала голос Наташа.
– А как хочешь, – благодушно отозвался Бурлак и наполнил две рюмочки.
Я взял свою и сказал:
– Вот я тебе рассказал про арабов, Алешу и Коран, но это ведь еще не все.
– Да ну? – заинтересовался Бурлак и выпил водку. – Давай-давай, рассказывай, я внимательно слушаю.
– Слушать-то ты слушаешь, но ведь я не услышал еще, вписываешься ли ты. Еще раз говорю тебе, что дело это очень серьезное и опасное. И еще раз повторю, что главное тут – спасти человека. Лично для меня важно только это. И если у нас ничего не получится, то не видать тебе ни островка в Карибском море, ни загорелых мулаток. И останешься ты простым уголовным авторитетом, к тому же неправильным, как мы уже выяснили.
– Это я уже понял, – сказал Бурлак.
Он внимательно посмотрел на меня и, почесав пальцем щеку, задумчиво произнес:
– Простым авторитетом, говоришь… Ну а если бы мы не встретились в аэропорту, то так ведь оно и было бы, верно? А кто не рискует, тот не пьет шампанского. Я, правда, шампанское не люблю, но рискнуть ради стоящего дела готов. Тем более что есть шанс хорошее дело сделать – человека спасти. А то ведь мы, сам знаешь, обычно рискуем только ради того, чтобы кого-нибудь ограбить или завалить. Согласен?
