Остановившись, я с завистью посмотрел на белый и совершенно благопристойный, в отличие от меня, холодильник, и зависть плавно превратилась в ненависть. Стоит тут, понимаешь, чистый такой, не пьет, не курит, с похмелья не мучается, ничем не воняет, сволочь белоснежная…
Открыв большую белую дверь, я заглянул внутрь и с облегчением увидел небольшое стадо бутылок с различными напитками. Было среди них и пиво. Я достал бутылку поводил глазами вокруг себя и обнаружил лежавшую на старинном полированном столике открывалку. До нее было недалеко – всего метра три. Без труда преодолев это расстояние, я взял открывалку и, накинув ее на пробку, начал открывать бутылку. Раздалось тихое шипение, и Бурлак тут же перестал храпеть. Он закрыл рот и, не открывая глаз, оторвал голову от дивана и застыл в этой страшно неудобной позе. Видимо, услышав знакомый и столь желанный сейчас звук, он попытался проснуться, но у него ничего не получилось. Когда я, заметив его движение, остановил руку, шипение прекратилось, и голова Бурлака стала медленно опускаться обратно.
Это было интересно, и я, забыв о похмелье, зачарованно следил за тем, как он снова открыл рот и захрапел сначала негромко, а потом – во все завертки. Тогда я вновь нажал на открывалку, снова раздалось волшебное шипение, и снова Бурлак закрыл рот и заткнулся. И голову приподнял, словно на сеансе гипноза. Ну, тут уж мне стало стыдно мучить товарища, я резко скинул с бутылки крышечку, и она покатилась по покрытому темным лаком паркету. И этот звук был уже настолько убедителен, что Бурлак, все еще не открывая глаз, стал медленно садиться.
Тогда я решил разбудить его окончательно и, высоко подняв бутылку, направил пенящуюся струю пива в большой высокий стакан. Услышав это, Бурлак открыл глаза и, посмотрев по сторонам, просипел:
– А я думаю – кто это тут шебуршит… Слышь, Знахарь, мы, по-моему, вчера нормально дали, а?
– Нормально, будь уверен. Лично у меня – мозги раком. А у тебя? Ты хоть помнишь, как мы до номера добрались?
– Не, не помню, – ответил он и потер лицо руками.
– Вот и я не помню. На вот, пивка выпей. И я протянул ему полный стакан.
Бурлак поднес стакан ко рту, но в последний момент его рука дрогнула, и пиво полилось по подбородку и на грудь.
– Ну, бля, облился, – сказал Бурлак, осушив стакан и отдуваясь, – но сразу лучше стало. Сушняк пропал.
Я налил пива и себе и, приложившись к полному стакану, в который вошла вся бутылка, почувствовал себя верблюдом, добравшимся до оазиса. Да, подумал я, алкаши знают толк в этом деле. Ведь попить пива утром после пьянки гораздо приятнее, чем сама пьянка. Вот они и доводят себя до состояния постоянного снятия ломок, а потом тащатся от этого.
Я достал из холодильника еще две бутылки и, открыв их, разлил по стаканам. И только мы с Бурлаком взяли эти стаканы и с пониманием посмотрели друг на друга, как с кровати раздался голос:
– А меня здесь как бы и нет, да? И все пиво в две хари, да? Никакого уважения к женщине, джентльмены хреновы! А вчера оба распинались, как они женщин ценят, уважают и берегут. Ручки целовали, на дуэль друг друга вызывали из-за меня…
Мы с Бурлаком посмотрели друг на друга, и он недоверчиво спросил севшим голосом:
– Что, Знахарь, правда, что ли? Ты что-нибудь такое помнишь?
Я наморщил лоб и что-то такое вспомнил. Что-то было. Не помню точно, что, но – было. И поэтому без особого удовольствия ответил:
– Да, Миша, было. Так что придется ответить за базар.
И, протянув полный стакан пива Наташе, сказал:
– С добрым утром, сударыня! Не желаете ли выпить малую толику этого прекрасного напитка?
– Малую – Толику, большую – Вовану, – сказал вдруг Бурлак и засмеялся.
После вчерашнего смех его напоминал скорее хриплое кудахтанье, и я понял, что пивом тут не обойдешься.
А Наташа закуталась одеялом до подбородка и спросила:
– А джин-тоника там нет?
– Сейчас посмотрю, – ответил я и залпом выпил пиво, которое только что было предложено ей.
После этого опять встал и, с удовольствием чувствуя, как сухожилия перестают быть слишком сухими, а движения становятся более точными, открыл холодильник. Джин-тоник там был. Открыв банку, я вылил ее в третий стакан и протянул его Наташе.
Потом повернулся к Бурлаку и вопросительно посмотрел на него.
Он понял меня без слов и сказал:
– Да-а-а… Пивом голову не обманешь. Но есть дела. Сначала, пока мы еще не совсем поправились, тебе нужно позвонить в два места. А уж потом мы имеем минимум три дня на то, чтобы заниматься пьянством и развратом.
– Развратом – без меня, – заявила Наташа.
– Это понятно, – рассудительно ответил Бурлак. – А пьянством?
– А пьянством – обязательно со мной. Если бы вы знали, ребята, – мечтательно сказала Наташа, – сколько времени я уже не пьянствовала от души!
– А сколько? – с интересом спросил я.
– Ну-у… лет пять, наверное, – ответила она. – То, как мы выпивали с тобой, не в счет.
– Так уж и не в счет? – удивился я.
– Конечно! Все это было на диком напряге, в перерывах между беготней и стрельбой, а тут вроде бы появился небольшой стоп-тайм. Так что можно расслабиться в хорошей компании.
– Хорошая компания, это, я так понимаю, – мы? – полуутвердительно спросил Бурлак.
– Ну, в общем, да, – согласилась Наташа. – Да и другой-то все равно нет!
– Вот так, – сказал я Бурлаку, – вот они всегда так. Все вроде хорошо, а только расслабишься, обязательно поганку подсунут.
И я швырнул в Наташу подушкой. Она взвизгнула и, облившись джин-тоником, спряталась под одеялом.
– В общем, Знахарь, – сказал Бурлак, – давай еще по одной, и притормозим. Ты позвонишь этим своим арабам и федералам, а уж потом, когда договоришься с ними, пойдем в кабак. Пиво – это хорошо, конечно, но сначала – дела.
– Годится, – ответил я и достал из холодильника еще две бутылки.
Через полчаса, уже освеженный душем и оживленный пивом, я сидел перед телефоном и смотрел в бумажки, на которых были записаны номера трубок Губанова и Надир-шаха.
Бурлак сидел напротив и косился на холодильник.
Набирая номер Надир-шаха, я испытывал некоторое беспокойство, но тут уж ничего поделать было нельзя и приходилось терпеть.
В трубке прозвучали несколько звонков и наконец раздался ответ на арабском языке.
– Здравствуй, Надир-шах, – спокойно сказал я.
– Здравствуй, Знахарь, – последовал ответ.
– Книга у меня, она в полном порядке. А что с мальчишкой?
– Он тоже в полном порядке, – ответил Надир-шах, и в его голосе я услышал смесь облегчения и удовлетворения. – Теперь осталось только встретиться.
– Вот именно, – подтвердил я, – но для этого тебе придется приехать с Алешей в Россию.
Я ожидал, что Надир-шах будет протестовать, и уже приготовился врать ему, что меня снова объявили в розыск и что я не могу пересекать границу, но он неожиданно согласился со мной:
– Это правильно, Знахарь. Нельзя рисковать тем, что находится в твоих руках. На границе книгу могут отобрать, сочтя ее исторической ценностью. И это, как ты знаешь, так и есть.
Я, сделав вид, что именно так и подумал, сказал:
– Ты понимаешь меня с полуслова, Надир-шах. Это хорошо. Тогда я жду тебя через три дня в Самаре. Книга при мне.
– Не торопись, Знахарь, – сказал на это Надир-шах, – мы вряд ли увидимся с тобой еще когда-нибудь. Это совершенно ни к чему. Встречаться ты будешь с уже известным тебе человеком.
– Это будет Ахмад? – спросил я, догадавшись, что мне предстоит встреча с этим питерским подонком.
– Совершенно верно. Но до этого, прямо сегодня, я хочу, чтобы ты показал книгу моему человеку в Самаре. Он убедится, что это та самая книга, и тогда уже сообщит мне, что Ахмад может выезжать.
– А что насчет Алеши?
– После того как я услышу сообщение о том, что книга действительно у тебя, Алеша поедет в Россию в сопровождении моих людей.
– Хорошо. Как я встречусь с твоим человеком в Самаре? У вас что – и тут свой филиал имеется?
Надир-шах засмеялся:
– Конечно, Знахарь! Верные слуги Аллаха рассеяны по всему свету и готовят мир к переходу в Ислам. И в этой вашей Самаре – тоже.
– Ну ладно. Так как я найду вашего человека?
– Запиши номер.
И Надир-шах продиктовал мне федеральный одиннадцатизначный номер.
Записав его, я четко повторил номер в трубку и, получив подтверждение его правильности, попрощался с Надир-шахом.
Теперь нужно было говорить с Губановым.
Это было не столь ответственно, как разговор с коварным Надир-шахом, и я, достав еще одну бутылочку пива, вылил ее в стакан.
Бурлак осуждающе покачал головой:
– Дела-то еще не кончились, а ты уже…
Я махнул рукой и, опустошив стакан, ответил:
