— Едут! — закричал Шурик и, обернувшись на миг, метнул взгляд то ли на Змея, то ли ему за плечо, на курящего шофера.
Или показалось, что курносый адресовал взгляд шоферюге?..
Джип с Аскольдом Афанасьевичем и троицей коллег по команде пылил, мчался на всех парах. Змей потоптался на месте, инстинктивно встав так, чтобы боковым зрением видеть курильщика и чтобы затылок и спина Шурика не мешали следить за приближающимся автомобилем.
Загородив дорогу, два близнеца-джипа ожидали третьего автобрата, стоя бочком к бочку, словно пара алкашей, ждущих гонца с вожделенной бутылкой.
Не дождались!
Хлопок со стороны заросшего деревьями кладбища, свистящая секунда и... ВЗРЫВ!..
И вместо мчащегося на всех парах джипа вспыхнуло облако кумачового пламени!..
Еще до взрыва, одновременно с хлопком на границе трав и деревьев, Змей выхватил «стечкин». Выпущенная из гранатомета смерть еще свистела в душном воздухе лета, а Змей уже вертелся в прыжке. Он спрыгнул с дороги в траву, развернулся в полете на девяносто градусов и выстрелил, выпустив подряд три пули, две из них попали в шоферюгу, который совершенно напрасно рассчитывал опередить Змея.
Для шофера и телохранителя хлопок гранатомета послужил сигналом к действию. Сигналом «Лечь!». И он лег, точнее — упал в дорожную пыль. Кстати, довольно ловко. Он рассчитывал сразу же вооружиться револьвером, который, как выяснилось, крепился посредством скотча под передним бампером. Он, наверное, репетировал падение, рывок за «приклеенное» под бампером оружие и выстрел из положения лежа. Он, наверное, укладывался в чемпионские нормативы по этому специфическому упражнению и не иначе погиб, сраженный пулями «стечкина», так и не успев понять, что его обыграли. Он развалился в пыли, с липким от скотча револьвером в разжавшемся кулаке, с дымящим окурком, повисшим на губе над двумя дырками в шее, откуда толчками вытекала густая бурая кровь.
Едва полыхнул джип, будто подбитый танк, едва Змей приземлился и, пружиня коленями, присел, скрывшись в высокой траве, а приседая, завалился, сместился вправо, как над затылком просвистела пуля. Над затылком, рядом с левым виском, там, где только что была голова Змея. Кто стрелял? Шурик!
Все правильно! Нехитрый пазл сложился — увы! — в ожидаемую картинку. Хотя, если откровенно, Змей очень, очень надеялся, что имело место банальное совпадение: Шурик при всех за овальным столом ляпнул про Аллу, и спустя буквально минуты Игорю позвонили шантажисты. Увы! Увы, надежда свистнула возле виска! Шурик — засланный казачок. Еще тогда, полтора года назад, еще там, в Чечне, молодого гения шпионажа исключительно грамотно внедрили в команду пана Аскольда. Ай да Шурик! Всех обманул, лицедей курносый! Ай да сукин кот...
Игорь поделился с курносым навыками использования по максимуму фактора неожиданности, но искусством сопоставлять риски молодой не владел. В отличие от особого человека Змея. Подозревая Шурика, Змей намеренно приземлился так, чтобы оказаться спиной к подозреваемому и тем самым его спровоцировать. А если бы Змей не рискнул, тогда бы Шурик продолжал притворяться своим в доску, ожидая удобного момента для выстрела в опасного человека. И слава богу, что Шурик сбросил маску сразу же, при первой, СПЕЦИАЛЬНО предоставленной Змеем возможности. Он разоблачил себя и промахнулся лишь потому, что Змей ОЖИДАЛ, точнее — ДОПУСКАЛ предательство молодого и увел тело от ВОЗМОЖНОГО выстрела НЕОЖИДАННО. Вот так на самом деле надо пользоваться фактором неожиданности! Змей преподнес врагу последний урок. Заваливаясь на бок, он согнул вооруженную руку, бросил локоть назад и вверх, коснулся локтем уха, большим пальцем, обхватившим рукоять «стечкина», дотянулся до лопатки и, не глядя, одной очередью израсходовал весь магазин.
Шурик погиб с выражением крайнего недоумения на курносом лице.
А ведь кто-то обязательно наблюдает за событиями возле пары рядом стоящих джипов со стороны кладбища, и этот кто-то, увидев, что оба агента внедрения убиты Змеем, может пальнуть по джипам из гранатомета и устроить еще один локальный ад, адово пекло, рядом с которым не выжить.
«Стечкин» с опустевшей обоймой Змей выбросил. Опережая возможный залп, помня и о вероятных снайперах, Змей оттолкнулся от рыхлой почвы и швырнул себя на ленту дороги. Перекатываясь через дорогу, подхватил револьвер, лежавший на мертвой ладони предателя-шоферюги. Вкатился в траву по левую сторону от щебенки и зигзагами, согнувшись, иногда падая, порою кидаясь вбок, меняя скорость передвижения, побежал к островку леса, где засел враг. А скорее всего — враги.
Змей, выражаясь на сленге спецназа, «качал маятник», а тем временем в пылающем скелете подбитого джипа что-то глухо бабахнуло, и во все стороны, точно салют, разлетелись огненные плевки, от которых по обе стороны дороги задымилась, загорелась трава, высушенная знойным солнцем августа.
— А-а-а-!.. — Женский истошный вопль вонзился в барабанные перепонки. Это выскочила из машины и побежала в поле Асоль. Дура! Она бежала туда же, куда и зигзагами двигался Змей! Она обезумела! Она понеслась очертя голову к лесистому островку кладбища!
Сухо прозвучал пистолетный выстрел. Как будто на кладбище у одной из сосен сломалась ветка. Бегунья Асоль упала в траву.
Короткая очередь. Пули скосили сухие стебли там, где удар сердца тому назад находился Змей. А сердце у Змея уже билось с частотой более двухсот ударов в минуту. «Маятник» рассчитан на сокращение дистанции в десять-тридцать метров всего лишь. «Качание маятника» предполагает полную самоотдачу и, хочешь не хочешь, но на стайерских дистанциях начнутся сбои в системах жизнеобеспечения организма даже у самых выносливых бойцов.
Еще одна, снова короткая очередь. Опять мимо, однако пули просвистели критически близко. А мозг бесстрастно отметил, что бьют из «Калашникова». Значит, нет среди врагов спецов-снайперов с винтовками, снабженными оптикой. Уже хорошо. Но удручает, что автоматчик... Нет! Автоматчики! Еще очередь, с другого места, звучит по-иному! Эх, удручает, что автоматчики стреляют грамотно, коротко, без суеты, присущей дилетантам.
Сухой одиночный выстрел из пистолета. Враг, что подстрелил Асоль, бил на опережение и почти угадал траекторию бега Змея. Плохо! Тело халтурит! Оно не выдерживает нагрузок, а впереди еще половина пути. «Маятник» становится предсказуемым, как у салаги, который впервые пробует его «качать». Это очень плохо. Это смерть...
А это что?.. Что это там, впереди, в пяти буквально метрах?.. Неужели?.. Да!!! Ложбинка! То есть вмятина в почве площадью этак соток семь! Трава во вмятине растет реже, но она выше, зеленее и толще. Наверное, это старая рана земли, еще не зарубцевавшаяся после Второй мировой. Или когда-то здесь был родник, да высох пару десятилетий назад... Без разницы! Главное, что здесь можно и нужно устроить передышку — края у вмятины-ложбинки приемлемо круты, будто брустверы...
Две автоматные очереди из двух точек, одиночный пистолетный выстрел с вражеской огневой позиции номер три. Пули пропели песню гибели справа, слева и над измочаленным телом Змея, прыгнувшего, словно в воду с трамплина, в темно-зеленое редкотравье.
Тело перекатилось через голову и покатилось бревном под прикрытием края ложбинки, столь похожего на бруствер. Тело легло на спину, спряталось. Сердце по инерции колотило в виски, казалось, что височные кости не выдержат, вот-вот треснут. Пот залил глаза, в которых двоилось и сверкало. В легких полыхал пожар...
Кстати, и в поле очаги пожаров разгорелись на славу. А уж остатки джипа дымили, точно вулкан. И очень кстати ветерок гнал дымы к укрытию Змея. Очень! Очень кстати!
Автоматы умолкли. Несколько пистолетных выстрелов и несколько пуль жужжат над ложбинкой. Вооруженный пистолетом неведомый враг, наверное, занервничал. И есть повод — ветерок у Змея в союзниках, он все гонит и гонит дымовую завесу, которая все гуще и гуще.
Змей лежал на спине, Змей дышал по схеме, вбитой в подкорку на спецкурсах в начале восьмидесятых, а в голове включилась и прокручивалась, все повторялась и повторялась формула самовнушения. Мозг внушал телу, что оно отдохнуло и готово к работе, и тело внимало мозгу — сердце забилось реже, исчезло жжение в легких, обострился слух... Вовремя!
Змей услышал, как двое... Двое?.. Да, двое врагов шуршат травой, идут, приближаются к его укрытию. Последний, третий враг... Последний?.. Да, наверное, их всего трое, и последний прикрывает своих, оставаясь в тени деревьев...
Елы-палы! Вот незадача — внезапно изменилось направление воздушных потоков! Только что ветерок очень кстати гнал дымы к ложбинке, и вот ветродуй погнал дымовую завесу прочь, в совершенно другую, противоположную сторону.
А враги приблизились на расстояние броска ручной гранаты, если слух не обманывает. И вряд ли он обманывает...
Змей перевернулся на живот, бесшумно пополз вдоль бруствера, медленно, с умом, так, чтобы не колыхалась трава. Переворачиваясь, Змей подмял под себя полы расстегнутого пиджака и почувствовал ребрами мобильные телефоны во внутренних карманах. Своя и мобила Игоря плотно сидели в узких карманах. Узость кроя удержала мобильники во время всех боевых гимнастических действий Змея.
