— Заметано.
— И да, извините, что проявил себя таким козлом.
— Вы не проявили себя козлом. Вы делали то, что должны были.
Биксби невесело улыбнулся.
— Да, и посмотрите, что из этого вышло.
Поезд остановился на очередной станции. Начальник резидентуры поднялся и сказал:
— Еще увидимся.
— Буду на связи, — ответил Кларк.
Биксби сошел на станции «Тараса Шевченко» и растворился в толпе. Кларк, не глядя, положил руку на сидение, где сидел Биксби и нащупал маленький кусок бумаги. Он сунул его в карман, не сомневаясь, что на нем будет номер к телефону на защищенной линии, по которому он сможет связаться с Биксби.
Он откинулся на сидении, начав обдумывать планы по переносу части своей операции в «Формонт Гранд отель».
Был конец рабочего дня, но Джек Райан-младший не оставил свое рабочее место и не пошел в кафетерий в поисках кофе и бутербродов или в санузел — он был просто не в состоянии назвать его сортиром — но, тем не менее, он с нетерпением ждал возможности пойти домой и посвятить еще несколько часов своему расследованию.
Зазвонил телефон, и он, не глядя на номер, сразу ответил:
— Райан слушает.
— Это Сэнди, Джек. Ты не мог бы подняться наверх при первой возможности?
— Наверх?
— Да. Я здесь с мистером Кастором. Но ты не торопись.
Райан пробыл здесь достаточно, чтобы понимать привычку британцев говорить намеками. Ламонт имел в виду хватать ноги в руки и бежать в кабинет директора.
— Сейчас буду.
— Замечательно.
* * *
Джек сидел за столом в богато обставленном кабинете Хью Кастора, директора-распорядителя «Кастор энд Бойл риск аналитикс» и потягивал кофе из фарфоровой чашки. Кастор сидел за своим столом, разговаривая по телефону по-французски. Сэнди Ламонт, скрестив ноги, видел напротив Джека.
— Что случилось? — Шепотом спросил Джек.
Ламонт пожал плечами, словно и сам не имел представления.
Шестидесятивосьмилетний англичанин закончил разговор. Он повернулся к гостям и сел на стул во главе стола.
— Вы проделали замечательную работу. Я был очень впечатлен.
Джеку понравилась похвала, но голос Кастора прямо-таки кричал об одном «но».
Тот поднял брови.
— Но, — сказал Хью Кастор, — мы, откровенно говоря, нервничаем, Джек.
— Нервничаете?
— Обнаружение связей между российским бизнесом, российским правительством и российской преступностью является, в сущности, частью нашей работы. Тем не менее, ваши методы могут быть расценены некоторыми как чрезмерно напористые.
Джек посмотрел на Сэнди. Сначала он подумал, что тот рассказал о случившемся в переулке на Антигуа. Но Сэнди едва заметным движением головы сказал ему, что речь идет о чем-то другом.
— Расценены кем? — Спросил Джек.
Кастор вздохнул:
— В своем расследовании вы наткнулись на одно имя.
— Дмитрий Нестеров, — кивнул Джек. — И что с ним?
Кастор на мгновение посмотрел на свои пальцы.
— Как выяснилось, — сказал он, — это крупный акционер «Газпрома» и высокопоставленный чиновник ФСБ.
— Хотите сказать, двойная проблема, — вставил Ламонт.
— Верно, — согласился Кастор.
Джек ничего не ответил.
Кастор обратил внимание на его молчание.
— Вы, наверное, пытаетесь решить, как спросить у меня, откуда я узнал о Нестерове.
— Я навел справки, — ответил Джек. — Он владелец сети ресторанов в Санкт-Петербурге. Я не обнаружил никаких связей ни с ФСБ, ни даже с «Газпромом». У вас должны быть иные средства.
— Учитывая профессию вашего отца до того, как он пошел в политику, я полагаю, вам что-то известно о работе спецслужб?
Можно сказать и так, подумал Райан. Но в ответ лишь кивнул.
— Между «Кастор энд Бойл» и некоторыми хорошими людьми в британской секретной службе периодически ведется взаимовыгодное сотрудничество. Мы, обнаружив что-то, как это сделали вы, могли бы спросить их, а они, в случае надобности, могли бы спросить у нас что-то, что мы узнали по ходу своей работы.
Я догадывался, подумал Джек. «C&B» связан с SIS. Но вслух он этого опять не сказал.
— Это имеет смысл.
— Так что я спросил у них о Нестерове, и они пришли прямо ко мне и сказали, в их уникальной манере, что мы должны быть крайне осторожны.
— Хорошо, — сказал Джек. И поспешно добавил. — Я буду осторожен.
Кастор посмотрел на него.
— Полететь на Антигуа и Барбуда, чтобы покопаться в мусорных баках на частной территории. Это не осторожность. Я представить себе не могу, что написали бы о «Кастор энд Бойл», если наш сотрудник, да еще и сын президента Соединенных Штатов пострадал бы, или оказался бы убит в ходе тайной поездки в страну третьего мира на Карибах. Это опасный мир, юноша, а вы не имеете опыта общения с некоторыми личностями, с которыми в нашем деле порой приходится сталкиваться.
Сэнди Ламонт кашлянул, но ничего не сказал.
— Вы отправили следователей в Тверь, отправили запрос в российскую налоговую инспекцию, исследовали маршруты движения самолета Нестерова. Это все далеко выходит за пределы наших обычных расследований. Я обеспокоен проблемами, которые ФСБ может нам создать, так же, как они создают их многим нашим клиентам, и я не могу этого допустить.
— Вас беспокоит ФСБ или то, что я — сын президента? — Спросил Райан.
— Честно говоря, и то и другое. Наша работа — выполнять желания наших клиентов. В данном случае, вы проделали превосходную работу, но я не могу порекомендовать Гэлбрайту продолжать это дело. Проблема, юноша, в том, что если Нестеров — владелец МФК, у Гэлбрайта нулевые шансы когда-либо увидеть свои деньги. Мы не сможет обратиться в суд, ни в России, ни в какой-либо европейской стране, потому что Россия контролирует потоки энергоносителей в Европу.
— Если мы раскроем тот факт, что «Газпром» в сговоре с налоговой инспекцией захватил компанию Гэлбрайта, и этот парень из ФСБ заработал на этом миллиард двести миллионов, мы сможем положить конец такого рода делам.
— Мы не полиция. И не армия. Твой отец, может быть и лидер свободного мира, но в этой ситуации он не имеет значения. ФСБ может создать нам проблемы, если мы слишком заиграемся с нашим расследованием.
Райан стиснул зубы.
— Если вы говорите, что моя работа, направленная на установление справедливости, создает вам проблемы, я напишу заявление.
— Но все на самом деле просто, — ответил Кастор. — Наша работа — не устанавливать справедливость.
Ламонт услужливо вставил.
— Наша работа — деньги. Мы помогаем нашему клиенту вернуть потерянные активы. Это возможно, если мы найдем некие материальные активы на Западе, но если в дело оказываются вовлечены высокопоставленные шишки из ФСБ, Гэлбрайт не сможет ничего отсудить, могу тебя заверить.
— Джек, — сказал Кастор. — Ты просто замахнулся слишком высоко.
— Я понимаю, — ответил он спустя мгновение.
На самом деле он не понимал этого, но понимал то, что если пробудет здесь еще хотя бы минуту, то прошибет кулаком стену.
— Мы дадим тебе что-нибудь еще, — сказал Кастор. — Что-то менее взрывоопасное. Вы замечательно себя проявили, и мы просто обязаны направить ваши способности на решение новой задачи.
— Конечно, — ответил Джек. — Все, что сочтете нужным.
* * *
Джек ушел с работы в шесть тридцать вечера. Сэнди пригласил его на ужин в качестве компенсации за жесткий разговор с директором, но он решил, что сегодня он был не в состоянии сносить чью-то компанию. Вместе этого он в одиночестве пошел в бар, взял «пастуший пирог»[31] и четыре пинты пива, а потом направился к метро.
Отвратительное настроение усилилось, когда он вышел на Кэннон-стрит и обнаружил, что начался дождь. Он опять забыл чертов зонт, и от злости запретил себе купить новый. Нет, он решил дать себе промокнуть, чтобы, может быть, в другой раз не забыть.
Он подумал о том, чтобы зайти в еще какой-нибудь паб по дороге домой. По дороге к метро он прошел мимо «Хетчета»; он уже был там и любил это место. Еще больше пива сейчас бы не помешало, но Джек решил, что опьянение только усилит угрюмость.
Нет. Он пойдет домой и немного выспится.
Переходя улицу, он несколько раз оглянулся через правое плечо. Банальная привычка, ничего более, и, как обычно, никого, хоть каким-то образом выделавшегося из толпы прохожих. Он обругал сам себя. Такое ощущение, что он никак не мог понять, что в его жизни что-то поменялось. Он фанатично работал, расследуя теневые дела международных бизнесменов, как если бы они были международной террористической организацией, потому что этим он занимался на своей прежней работе. Он постоянно петлял и уходил от возможного наблюдения, потому что так его учили на его прежней работе.
И, в качестве еще одного средства обеспечения своей личной безопасности, он считал любую женщину, приблизившуюся к нему более чем на десять метров вражеским агентом.
