– А ты оптимист, – заметил Сажин. – Хочешь умереть здоровеньким с чистыми легкими.
– По возможности.
– Слушай, Степа, девчонку ты отпустил, теперь давай заканчивать этот спектакль, – предложил оперативник. – Я же тебя знаю, ты нормальный мужик. Ты че, в натуре хочешь мост взорвать? Брось! Давай отключи все это, и выйдем вместе.
– А я, может, не хочу выходить, – усмехнулся Степан. – Может, мне здесь нравится.
– Да ладно прикалываться, – покачал головой Сажин, – ты и так достаточно наворотил. Посмотри, весь город на ушах стоит. Пора заканчивать. Остановись.
– Зачем останавливаться? Мне что, срок скостят? – невинно поинтересовался Степан.
– Ну, насчет срока это вряд ли. Тебе пожизненное светит, – опустив глаза, пробормотал Сажин. – Ты кучу народа на тот свет отправил. Что ты хочешь? Медаль за это? Давай реально смотреть на вещи. У тебя только один выход – закосить под психа на суде. Положат в психушку, а это уже не тюрьма. У меня знакомый врач работает в Дворянском под Волгоградом. Там не режим, а настоящий курорт. Могу по знакомству за небольшую плату договориться, чтобы тебя туда определили. Мы как-никак вместе работали. Кормят там как на убой. Заплатишь, тебе будут еду из ресторана возить и проституток. Друган рассказывал, что на Новый год одному из психов не досталось апельсинов, так ради него машину гоняли в город, чтобы не обиделся.
– Не лечи меня, Валера, – перебил его Степан. – Я знаю, что даже до суда не доживу.
– Ну, это ты зря, – бурно возразил Сажин. – После того, что ты учинил, тут столько комиссий понаехало, что тебя и пальцем побоятся тронуть. Вон там, в кафе у моста, сейчас толпа народа из Москвы. Если бы их не было, тебя бы сразу снайперы сняли, потому что никто не верил, что у тебя есть взрывчатка и заложница. Даже бы на заложницу не посмотрели. И плевать, что она какая-то шишка. А так, видишь, все по учебнику делаем – даже я пришел с тобой договариваться.
– А че с Сан Санычем случилось-то? – поинтересовался Степан. – Мне сказали, что он умер.
– Перенапрягся, и удар долбанул, – вздохнул Сажин, разглядывая пачку сигарет. – Ты любого до инфаркта доведешь.
– Жа-аль, – с сожалением протянул Степан и неожиданно спросил: – Ты подключен?
– Ясен пень, – Сажин задрал рубашку и продемонстрировал прикрепленный скотчем к животу передатчик.
Степан задрал ему рубашку выше и покачал головой:
– Нехорошо. Микрофон-то вырван. Боишься, что коллеги услышат лишнее?
– Не боюсь, а опасаюсь, – поправил Сажин. – Ну так что? Ты надумал что-нибудь? Мы же не можем сидеть здесь вечно. У спецназа тоже нервы не железные.
– Точно, – согласился Степан. – Только перед тем, как мы выйдем, я бы хотел, чтобы ты включил рацию и покаялся перед всеми в своих грехах.
– Каких грехах? – Оперативник сделал вид, что не понимает, о чем речь.
– Торговля оружием, – пояснил Степан. – Я все знаю.
– Да че ты гонишь, какая, на хрен, торговля? – возмутился Сажин. – Тебе что, это приснилось?!
– А я вот сейчас кнопочку нажму, и оправдываться будешь уже перед богом, – пригрозил Степан.
– Эй, погоди, ты попутал что-то, – в ужасе отпрянул Сажин.
– Дело Ефимова помнишь? – грозно спросил Степан. – Учитель труда из средней школы, что застрелился?
– Ну и что? – возразил Сажин. – Дело закрыто. Самоубийство. Он там что-то изготавливал для себя, но ко мне это какое имеет отношение? Какая торговля?
– Да, Леша Горкер удачно замял это дело, – криво улыбнулся Степан, поигрывая пистолетом. – Но я лично для себя покопался там и выяснил много интересного. Например, что этот трудовик – золотые руки очень хорошо учил ребятишек. И задания у них на протяжении многих лет были интересные и сложные – детали для пистолетов, отмычки, фомки… Самые сложные и узнаваемые части оружия делались в другом месте, в небольшой мастерской в подвале частного дома некоего Сажина Георгия Афанасьевича, пенсионера и Героя труда. Этот пенсионер случайно не приходится тебе родственником?
Оперативник был потрясен. Глаза округлились.
– Как ты про это узнал? – прошептал он хрипло и, опомнившись, добавил: – У тебя нет доказательств. Мало ли что мой отец в мастерской делает. Кто тебе поверит. И даже если бы мой отец что-то там делал, я к этому все равно не причастен.
– Причастен, – ледяным тоном отрезал Степан. – Твой отец производил в своей мастерской окончательную сборку оружия. Потом он передавал его тебе, а ты сбывал через своих барыг. Но и это еще не все. Ты покупал оружие в окрестных военных частях и ввозил из соседних регионов. У тебя были даже поставщики из-за границы. Киллеров Гудков тоже через тебя выписывал. Я долго следил за тобой. Собрал все материалы, доказательства и передал в ГУВД в отдел собственной безопасности. Только вот эффекта я никакого не увидел. Все куда-то исчезло, а против меня начали расследование, будто я превышаю свои должностные полномочия, кого-то там пытал… А потом этот случай с беременной; вот я и послал все на хер да уволился.
– Так вот откуда та папка появилась, – задумчиво пробормотал Сажин. – А этот козел мне не сказал, кто слил информацию. Рассчитывал еще потом навариться.
– Я сразу понял, что у вас с Гудковым и в ГУВД все схвачено, – кивнул Степан. – Но сейчас, наверно, не так все прекрасно. Начальство-то сменили… Или уже и с этим успели договориться?
– Договоримся, – уверенно буркнул Сажин. Он смотрел на бывшего коллегу исподлобья. Все откровения Степана были для него полной неожиданностью.
– Кстати, трудовик-то не застрелился, – подлил масла в огонь Степан. – Я проник в морг и внимательно осмотрел тело. Вы, конечно, очень старались, чтобы изобразить самоубийство, да только не учли кое-что. Угол входа пули в череп великоват. К тому же он был левшой. И зачем он перед смертью в шкаф стрелял?
– Мне-то почем знать, – проворчал Сажин, глядя в окно.
– А убили вы его, потому что он хотел выйти из игры, перетрухнул, много пил, крыша начала ехать, – пояснил Степан.
– Даже если я в этом признаюсь, все равно ничего не изменится, – устало произнес Сажин. – Признания, сделанные со стволом пистолета у виска, не принимаются в суде. Никто даже разбираться не станет. Все хотят лишь одного, чтобы ты сдался или подох тут. Всем плевать! Понимаешь?
– Мне не плевать, – спокойно возразил Степан, – и людям не плевать, которых потом из этого оружия убьют.
– Святой, да? – озлобленно спросил Сажин. – А ты попробуй поработай у нас с годик. На сколько тебя хватило?! А мы работаем, даем план, делаем работу. Если ты такой правильный, остался бы и боролся за правое дело. На примере показал, как честно работать, не пытать, не брать взятки!
– Какую ты там работу делал? – усмехнулся Степан. – Подкинул бомжу левый ствол или пару патронов и оформил задержание, а «быки» всякие в это время ходят со стволами в открытую! Работает он… Работничек!
– Слушай, Степа, кончай порожняк гнать и решай, сдаешься ты или нет, – бросил Сажин, потеряв терпение, и указал на милицейское заграждение. – Они не будут ждать вечно.
– Значит, не хочешь облегчить душу и покаяться? – хмуро спросил Степан.
– Да давай, давай покаюсь, это ничего не изменит! – заорал Сажин, поднимая рацию. – Я выйду отсюда, и все будет по-старому! Даже если ты убьешь меня сейчас, придет другой. Свято место пусто не бывает. Пойми – это бизнес, большой бизнес и большие бабки! Почему ты такой упертый?! Это даже благо, что я его контролирую. Сам рассуди: я не позволяю продавать всяким уродам взрывчатку и этим предотвращаю терроризм. Помнишь, недавно террористов задержали со взрывчаткой? Так это я их сдал. Продал пластит, а потом слил информацию, и их взяли.
– Какие террористы, какие-то сопляки, – отмахнулся Степан. Он помнил это дело; самому старшему из обвиняемых едва исполнилось восемнадцать. – Парней банально подставили. Сам небось организовал, как с бомжами. Настоящие террористы свою взрывчатку привозят. Это надо быть клиническим идиотом, чтобы приехать в город для совершения теракта и ходить по базару спрашивать, почем динамит.
– Тебя не переубедишь, – вздохнул Сажин. – Дураком был, дураком и помрешь.
– Зато ты умрешь очень умным, – зло парировал Степан.
– Ну, что ты решил? – требовательным тоном спросил Сажин. – Мне все это порядком надоело. Развел детский сад, понимаешь! Вроде взрослый мужик и все должен понимать…
– Иди, – рявкнул на него Степан.
– Куда? – опешил оперативник.
– К своим иди, – пояснил Степан, – передай, что они выиграли.
– То есть ты сдаешься? – на всякий случай переспросил оперативник.
– Я сказал – иди, – прорычал Степан.
Спорить Сажин не стал, вылез из машины и пошел к заграждению, бросив в рацию:
– Все в порядке. Он готов сдаться.
Один шаг, второй… Степан резко вскинул гранатомет и выстрелил ему в спину. На глазах у всех оперативника разорвало в клочья. Степан едва успел нырнуть под руль, как салон прошило сразу четыре пули. Повернув ключ зажигания, он надавил до отказа на педаль газа. Взревел двигатель внедорожника. Крупнокалиберная пуля из снайперской винтовки пробила сиденье рядом с его плечом. Другая пуля, пробив дверцу, вошла ему в ногу. Еще две пули прожужжали перед самым носом. Закричав от ярости, Степан направил рванувшийся вперед внедорожник на старое ограждение моста. Машину сильно подбросило на бордюре. Последовал удар, скрежет, визг. Проржавевшее железо не выдержало, и часть ограждения упала вниз. На секунду машина повисла над пропастью, затем накренилась вперед и сорвалась с моста.
