– Ты хорошо осведомлена о нашей деятельности, с-с-с…
На этот раз сукой Настю Рихард не обозвал, что было добрым знаком.
– Повторяю: американцы вас сдали. Сведения взяты из досье на организацию.
Судя по выражению лица Рихарда, он произнес грязное латвийское ругательство.
– Чтобы Глеб ничего не заподозрил, – бойко продолжала Настя, – нужно будет отвлечь его внимание. Пусть Ян или Мартин попросят у него закурить… Нет, не годится, по-моему, он не курит. Лучше пусть заговорят на какую-нибудь отвлеченную тему.
– Почему Ян или Мартин? – спросил Рихард. – Почему не Александр, например?
– Он меня сразу опознает! – взвизгнул Александр. – В досье наверняка находятся наши фотографии!
– Так оно и есть, – подтвердила Настя.
– Тогда еще один вопрос. – Рихард провел по губам кончиком белесого языка. – Зачем это все надо?
– Как зачем? Глеб в тысячу раз опаснее любого серийного убийцы. Рано или поздно он отыщет всех восьмерых и перебьет поодиночке. Это же настоящий терминатор.
– Ты не поняла. Я спрашиваю, зачем это нужно тебе? Хочешь денег?
– Я не Иуда и не нуждаюсь в тридцати сребрениках! – гордо заявила Настя.
– В чем тогда твой интерес?
– Месть! Когда вы похитите и отвезете его в Юрмалу…
– Проклятые американцы, – заскулил Александр. – Она и про Юрмалу знает.
– Ну да, – спокойно произнесла Настя. – Там есть дом, в подвале которого проводятся заседания вашего трибунала. На роль присяжного заседателя я не претендую. В качестве свидетеля выступать тоже отказываюсь. Я хочу привести приговор в исполнение. Вам так даже удобнее. Ответственность за смерть русского шпиона ляжет на меня.
– И как ты себе это представляешь? – осведомился Рихард, очевидно уже принявший решение.
– Все очень просто, – злорадно заговорила Настя. – Вы ставите Грина к стенке и возвращаете мне мой «Вальтер». Сперва я прострелю ему колени. Потом обе руки, которые он осмелился поднять на меня. Потом яйца и живот. И только потом контрольный выстрел в висок. Когда этот подонок как следует помучается перед смертью.
– Не много ли пуль ты собираешься потратить на своего Глеба?
– Чем больше, тем лучше.
– Учти, – предупредил Рихард, – в подвале тебя саму тоже будут держать на мушке.
– Держите, – равнодушно отмахнулась Настя. – Главное, чтобы у «Вальтера» была полная обойма.
Рихард хмыкнул. В мозгу у Насти прозвучал тревожный звонок. Переборщила. Не надо было настаивать именно на «Вальтере». Теперь латвийский фюрер что-то заподозрил. Его глаза потускнели, словно сизой пленкой подернулись. Губы вообще исчезли из виду.
– Если вы вздумаете меня обмануть, – сказала Настя, – вам же хуже. Завтра днем у меня сеанс связи с Москвой. В случае моего отсутствия будет сделан вывод, что операция провалилась, и тогда за вашими головами пришлют других людей. Я же заверю начальство, что все в порядке. Это позволит выиграть время и мне, и вам.
– Во сколько ты встречаешься с этим терминатором? – скучно осведомился Рихард.
– Ровно через два часа, – ответила Настя, сверившись с дисплеем своего мобильника.
– Тогда иди. Не заставляй Глеба волноваться.
– Вы принимаете мои условия?
– Ты назначаешься палачом этой ночью, – улыбнулся Рихард. – Не забудь про снотворное и не перепутай чашки. Не то пропустишь самое интересное. Ступай.
– До встречи, – вежливо попрощалась Настя.
– Ауфвидерзеен, фрау. Бог хранит Латвию!
«А меня?» – С этой мыслью Настя покинула Комитет по защите среды. Жаль, не существовало в мире комитета по защите маленьких доверчивых девушек, вздумавших играть во взрослые игры.
В шпионские игры без правил.
Глава 14. КУРОРТНАЯ ЖИЗНЬ, КУРОРТНАЯ СМЕРТЬ
Прекрасный латвийский курорт Юрмала между Рижским заливом и рекой Лиелупе встречает гостей сервисом поистине европейского стандарта. Целебные водяные и грязевые ванны, оборудованные беговые и велосипедные дорожки, дайвинг, водный спорт, уникальные памятники древней архитектуры и многое другое разнообразят ваш отдых.
Из туристического проспекта
В Юрмалу приезжаешь как на дачу… Время тут будто остановилось: нет ярких неоновых красок, нет новостроек, навязчивой рекламы, ассортимент небольших магазинов не менялся, кажется, годами, на улицах продают свежие цветы, ягоды и сахарную вату. Даже яркое солнце не идет Юрмале. Лучше всего она в те многочисленные дни, когда сосны окутаны туманом и балтийской влагой. День здесь – это день заботы о себе, собственном душевном и телесном здоровье. Юрмала вообще располагает к простоте и спокойствию.
Из путеводителя по Латвии
Очнувшись, Грин решил, что находится в гробу, почему-то воняющем бензином. Но почему гроб такой тесный, что невозможно распрямить затекшие ноги? И отчего его немилосердно трясет и швыряет из стороны в сторону? Землетрясение? Он что, пролежал в могиле до второго пришествия, когда земля разверзлась, чтобы воскресшие мертвецы предстали перед Страшным судом?
Слово «суд» окончательно привело его в чувство. Суд был неминуем. Ведь одной из добрых традиций «Ястребов свободы» стали выездные трибуналы, на которых они выносили смертные приговоры. Об этом недвусмысленно говорилось в сводке ЦРУ. Правда, американцы не уточнили, что жертв доставляют на казнь в тесных, душных багажниках. Со скованными руками и ногами. Со ртом, залепленным скотчем.
«Кажется, я недооценил этих латышей, – затосковал Грин. – Или переоценил собственные возможности. Итог плачевен. Шлепнут меня, как слепого котенка. Опыт у них имеется, да и в остальном ребятки не промах».
Ворочаясь, Грин принялся вспоминать, как чисто его взяли в уличном кафе. Подошел улыбчивый латыш, начал что-то лопотать по-своему, помогая себе размашистыми жестами. Грин, развесив уши, отвлекся, а латыш сунул ему красочный туристический проспект и удалился. Настя все это время оставалась вне поля зрения. Грин повернулся к ней, пару раз хлебнул кофе и отрубился. Примитивно, зато очень эффективно.
Кстати говоря, что за гадость Настя ему подсыпала? Если бы снотворное было сильнодействующим, Грин продрых бы до самой Юрмалы; но, по-видимому, напарница ограничилась чем-то безобидным или половиной таблетки. Надо будет поинтересоваться при случае. Только представится ли он?
Автомобиль резко свернул вправо, отчего Грин припечатался лбом к железу. Не впервой, судя по тому, как гудела голова. Так тебе и надо, безмозглый болван, угодивший в собственную ловушку!
А Настя хороша! Еще та штучка! Видать, здорово обозлилась на Грина за прощальные оплеухи. Когда его, уже почти потерявшего сознание, затащили в машину «Скорой помощи» и кто-то принялся оттягивать Грину веки, чтобы проверить, сфокусированы ли его глаза, она попросила зажигалку. Ожог на подбородке до сих пор дает себя знать. Вот так Настя! А еще обвиняет других в жестокости…
Убаюканный ровным гудением мотора, Грин задремал. Перед мысленным взором возникли расплывчатые силуэты в белых халатах. «Зажигалку! – прошипела Настя. – У кого-нибудь есть зажигалка?»
Вспышка!
Мыча, Грин вынырнул из обморочной темноты. Автомобиль уже никуда не двигался. Приехали. «Приехали, товарищ майор, слышишь?»
Снаружи раздавались неразборчивые голоса: несколько мужских и один женский, звонкий. Значит, Настя тоже здесь. Хотел бы Грин знать, о чем она беседовала с «Ястребами». Торговалась? Выдвигала какие-то условия? Или просто бахвалилась тем, как ловко одурачила напарника?
Багажник открылся, но светлее от этого не стало. Была ночь. Прикинув расстояние от Риги до Юрмалы, Грин решил, что некоторое время его продержали в заточении. Может быть, в багажнике этой же машины, припаркованной в каком-нибудь укромном уголке. Он не помнил, как его выволакивали из микроавтобуса и что было потом. Зато не сомневался, что находится на побережье. Пахло сосновой хвоей и морем. Юрмала. Знаменитый балтийский курорт. Вот и Грин сюда добрался. Правда, не по собственной воле…
Прозвучала неблагозвучная латышская фраза. Две мужские фигуры склонились над Глебом, чтобы вытащить его из багажника и швырнуть на землю. В ночной тишине было слышно, как екнула его селезенка.
– С прибытием, – весело произнес голос Насти.
Он ее не видел. Она скрывалась за разноцветными кругами, плавающими перед глазами.
– Привет, – прохрипел он за секунду до того, как чей-то ботинок врезался ему в ухо.
– Молчать! – прозвучал свистящий шепот. – Еще раз разинешь пасть без спросу, все зубы вышибу.
Говорили по-русски. С акцентом, но правильно. И зубы могли выбить запросто. Поэтому Грин предпочел заткнуться. Все равно говорить было не о чем. Не про погоду же у серого Балтийского моря? Желания такого не возникало.
