Ознакомительная версия.
* * *
Дергаю ручку и, насколько хватает сил – долблю пяткой по рубочной переборке.
Бесполезно. Дверца не открывается.
Может быть, господа подводники забыли ее открыть? Или не сработало электрическое реле фиксатора?..
Переключаюсь на замок нижнего люка. Стук его механических частей в центральном посту не услышать невозможно – люк конструктивно расположен буквально над головами тех, кто занят управлением лодкой…
Перед глазами проносится вся жизнь. Вспоминается недолгое знакомство с Анной, наш последний с ней разговор. Да, к сожалению, жизнь начинает казаться привлекательной, когда у тебя ее отбирают…
Долгожданный щелчок раздается одновременно с четким осознанием нехватки дыхательной смеси для подъема на поверхность. Разве что лодка находится на небольшой глубине.
«Выпустили, чтоб я отдал концы не в рубке, а снаружи, – проносится догадка. – Дабы самим потом не возиться с трупом. Козлы!..»
Толкая дверцу, вдруг совершаю следующее неприятное открытие: субмарина даже не думает сбавлять ход, отчего внутрь шлюза врывается плотный водяной вихрь. Но это еще не все. Преодоление вихревого потока с туго открывающейся из-за него дверцей – малая толика возникшей проблемы. Куда более сложная задача связана с вращающимися лопастями гребного винта и с острой кромкой вертикального руля торчащего метрах в шести-семи позади шлюза. Судя по натужному гулу электродвигателя, «Косатка» уносит ноги из опасного района с приличной скоростью. Приличная скорость под водой начинается узлов с двенадцати, а заканчивается… Впрочем, это уже детали. Столкновение с рулем грозит переломами, а о контакте с лопастями просто не хочется думать. Я и будучи здоровым, не хотел бы «поцеловаться» с элементом проплывающего мимо корабельного корпуса. А уж в нынешнем состоянии – тем более…
Однако не время опасаться, раздумывать, сомневаться – при нехватке дыхательной смеси дорога каждая секунда.
Налегаю на дверцу, протискиваюсь сквозь проем. Превозмогая боль в лопатке и груди, еле успеваю зацепиться обеими руками за край.
Поток с легкостью подхватывает мое тело, поворачивает его горизонтально – параллельно корпусу подлодки, и норовит оторвать.
Скрипя зубами и сдавленно матерясь, смещаюсь в сторону от центра. Еще… Еще немного…
Все. Пора.
Отцепившись от проема, резко ухожу в сторону и вверх…
Не могу сказать, на каком расстоянии от меня пронесся вертикальный руль и прошелестели лопасти гребного винта – со всех сторон обступала холодная чернота.
Глянув вверх, я не удержался.
– Мля! Человек – единственное животное, способное на подлость!
Вверху была такая же чернота, как сбоку, снизу…
Это означало, что глубина, на которой меня выкинули из подлодки, превышала сотню метров.
Увернувшись от взрезавшего воду винта, приступаю к подъему. Работать приходится исключительно ногами – любое движение рук вызывает тупую, ноющую боль в груди и лопатке. В первые минуты подбираю оптимальную для своего ослабленного состояния скорость подъема.
Задача не из легких. Предельно допустимое значение этой скорости – восемнадцать метров в минуту, но так быстро я плыть не смогу. А плыть слишком медленно не позволяют две вещи. Во-первых, у меня страшный дефицит воздушной смеси. Во-вторых, без приемлемой мышечной нагрузки я замерзну, ибо все предпосылки для этого налицо: подогрева гидрокомбинезона нет, организм серьезно ослаблен кровопотерей.
Вот и ползу подобно подрастающему олимпийскому резервисту на тренировке в городском бассейне: вроде не топчусь на месте, но и до рекордов – лет пять упорного труда.
Через некоторое время пространство сверху немного светлеет. Решаю выполнить первую «площадку».
Останавливаюсь. И сразу ощущаю холод. Ужасный холод, сковывающий мышцы.
Большие теплопотери в воде объясняются ее высокой теплопроводностью. Я отлично знаю симптомы грядущего переохлаждения – пару раз довелось испытать их на собственной шкуре. Вначале ледяная вода вызывает снижение температуры кожи, что ведет к сужению сосудов на поверхности тела. Это, в свою очередь, усугубляет процесс дальнейшим снижением температуры кожи, ввиду прекращения притока тепла из подлежащих тканей. Затем понижается общая температура, пульс замедляется; наступает сонливость, сознание незаметно уходит, и как следствие – летальный исход.
Нет, рановато мне думать о летальном исходе. Возобновляю движение ногами, не успев толком восстановить силы. Поднимаюсь минуту, две…
И вдруг дыхательный аппарат дает первый сбой в виде существенного понижения давления подаваемой смеси.
Черт! Неужели заканчивается? По опыту знаю, что остатков хватит на пару минут, если не метаться и не расходовать понапрасну драгоценный воздух.
Наверху светло. Расстояние до поверхности не то чтобы небольшое, но и не запредельное. А судя по манометру, давление в баллонах практически на нуле. Плохо дело.
Замедляя частоту дыхания, экономлю последние литры смеси. Долго я в таком режиме не продержусь – работающие мышцы настойчиво требуют подзарядки кислородом. Это и морскому ежу понятно.
Положив правую ладонь на вентиль баллона для аварийного всплытия, считаю редкие вдохи.
Один. Два. Три. Четыре…
На восьмой вдох смеси не хватает. Финиш – оба баллона внутри ребризера пусты.
Открываю вентиль двухлитрового баллона. Сделав первый вдох, пользуюсь весьма примитивным способом избежать баротравмы легких: по мере подъема небольшими порциями выпускаю из груди воздух…
Внутрь аварийного баллона закачан под большим давлением обычный воздух. Естественно, в нем присутствует и азот, посему данный девайс предназначен для эвакуации с небольших глубин до двадцати пяти метров. Подниматься с его помощью необходимо со всеми мерами предосторожности: медленно, с «площадками» и с обязательной «остановкой безопасности» перед непосредственным всплытием, чтобы очистить кровь от излишков азота и других газов. Иначе – здравствуй, кессонка…
Максимально экономлю воздух. Очередной вдох делаю лишь после того, как перед глазами появляются радужные круги.
До поверхности недалеко – метров сорок. При моей скорости преодолеть их получится минуты за четыре. Плюс пару минут необходимо побыть на крайней «площадке».
«Должно хватить. Должно…» – успокаиваю сам себя и внезапно понимаю, что ноги почти не работают. Происходит какая-то имитация вместо работы ластами.
Необходимо остановиться и сделать несколько нормальных вдохов. Только таким образом удастся реанимировать уставшие мышцы.
Не двигаюсь. Расслабляюсь и четырежды вдыхаю воздух с нормальной частотой. Как на поверхности. Набрав в грудь воздуха в пятый раз, задерживаю дыхание и закрываю глаза…
Вот так у нас всегда: чтобы понять ценность – надо непременно потерять или хотя бы ощутить жесткий дефицит. Миллиарды людей в сей же миг дышат и размышляют о чем угодно: о работе и повышении жалованья, об автомобилях и женщинах, о футболе и пиве… И никто не задумывается о воздухе, потому что для них он такой же естественный атрибут повседневной жизни, как солнечный свет, земное притяжение или пресная вода в кухонном кране. А я за пару лишних глотков воздуха, пожалуй, готов сейчас отдать все.
Разумеется, мою остановку нельзя назвать полноценным отдыхом. Но дольше задерживаться на «площадке» опасно – бездарно расходуется воздух, и до костей пробирает холод.
Выдыхаю очередную порцию, интенсивно работаю ногами, плыву к манящей светом поверхности…
Не знаю, сколько прошло времени и сколько удалось преодолеть метров от уровня последней «площадки». Знаю точно: воздуха хватило на три полноценных глотка.
Вдыхая в третий раз, я оценил оставшееся расстояние и понял, что поможет мне только чудо…
* * *
Размытая серость с каждой минутой становится ярче, светлее.
Когда Анна решает выполнить последнюю «площадку», кажется, поверхность колышется рядом – протяни руку и дотянешься. Она зовет, манит своей безопасностью, свежим воздухом и привычным миром.
Но в аппарате остается небольшой запас дыхательной смеси, и следует дать организму возможность адаптироваться к меньшему давлению. А заодно отдышаться. Это необходимо сделать, раз так велел Евгений. Он называл эту последнюю задержку на глубине четырех-пяти метров – «остановкой безопасности»…
Последние минуты под водой тянутся невыносимо долго. Женщина замерзла; ей жутко надоело затянувшееся путешествие в пучине. Но, помимо этого, есть еще одна причина острого желания поскорее оказаться на корабле. Она хочет сообщить генералу ФСБ о сделке с подводниками и помочь выработать верный план спасения Черенкова. Она в состоянии помочь, потому что была на глубине, долгое время просидела на центральном посту субмарины и слышала разговоры экипажа…
Ознакомительная версия.
