Она только усмехнулась сквозь зубы:
— Не наворачивай мне, я давно все решила. Мы расходимся прямо сейчас. В эту игру два раза не играют, сам говорил. Я не азартная, но своего не упущу. По генам передалось, от матери. А нож можете взять, так и быть, — смилостивилась шельма и помахала нам ручкой. Разговор, дескать, окончен.
«Что ж, спасибо и за это, — подумалось мне в тот момент. — Могло быть и хуже».
Мы быстренько загрузились провизией и куревом, прихватили наш нож и, окинув прощальным взором зловещую будку, двинулись в путь. Она не пожелала нам счастливого пути, но и не дала залп в спину. Стояла рядом с будкой и смотрела, как мы медленно удаляемся, перелезая через поваленные деревья. Наши ноги немного отдохнули, зато болели руки. Вскоре мы отошли так далеко, что уже не видели крыши.
— Так что там было-то? Расскажи подробно, — попросил меня Граф, вспомнив о золоте.
Я рассказал обо всем, что видел.
— Хоть возвращайся! — воскликнул он, удивленный услышанным. — Ин-те-ресно… Как думаешь, дойдет или нет? — спросил он о Нине.
— Дойдет. Эта дойдет, — сказал я. — Да вряд ли сможет распорядиться кушем.
— Почему?
— Молодая, слишком молодая. Впрочем, как знать, времена изменились. К нам это уже не имеет никакого отношения, ее проблемы. Смотри лучше под ноги, а то подвернешь, как я, — предостерег я Графа, не имея охоты говорить. Без оружия мы были легкой добычей, и не только для ментов. Это тревожило меня куда больше, чем оставленное золото.
Не знаю, на какое расстояние мы отдалились от будки, но, когда Граф возлакал чифира, было уже темно. Мы еще кое-что различали, однако идти стало трудно. Беда в том, что у нас не было никакой посуды и даже воды, забыли. Воду мы нашли в небольшом болотце, а вот с кружкой дело не продвинулось. Не было и консервной банки, не то что кружки.
— Херня! Жеванем сушняком и запьем болотной водичкой, — сказал он, присаживаясь на землю.
— Как в «Столыпине», когда попадается зверский конвой, — заметил я. — Лишь бы водой не травануться! Нам только поноса для полного счастья не хватает, а так все ништяк!
— Ништяк. Жуй. — Он отсыпал из пачки грамм двадцать чая и поделился со мной. Жевать сушняком я отвык, давно отвык. В прежние времена, когда чай в зонах был запрещен и за заварку можно было запросто получить полгода БУРа, а то и крытую, жевали многие. Сначала это весьма неприятно, такое ощущение, будто ты жуешь опилки, но потом постепенно появляется слюна и кое-какой навык. Главное, не спешить и засыпать в рот по чуть-чуть, жевать с расстановкой. «Приход» и кайф обеспечены, правда не такие быстрые и подтряхивающие, как от горячего чифира. Старые урки и босяки всегда дурили ментов и не «дарили» им дорогой чай на шмонах. Отправляясь на этап, они ловко перемешивали индюшку или цейлонский чай с каким-нибудь вареньем или повидлом и, как говорится, имели их в виду. Жевать чай с повидлом — удовольствие, а если есть глоток воды — двойное.
Мы не спеша разжевывали свои хрустящие терпкие порции и думали каждый о своем.
— Ну а теперь поговорим о девке, — неожиданно сказал Боря, почувствовав прилив сил.
— А чего о ней говорить? Зачем? Она уже далеко от нас, бродяга.
— Далековато, но достать можно. — Граф говорил на полном серьезе, словно думал только об этом.
Я было подумал, что он спятил. Куда идти? За кем?! Мы чудом сорвались с петли, а он еще рассуждает! В натуре, не знаешь, какая мысль посетит тебя через минуту.
— Ты не горячись, я только советуюсь с тобой, — успокоил он меня. — Через полчаса станет совсем темно, и она непременно остановится и разведет костер. Идти ночью по этому бурелому невозможно, да и страшно — одна в лесу! Не рискнет. Костер же даст ей тепло и уверенность. Куда она движется, мы знаем — на Ослянку, только туда. И ориентируется она по приметам, вспоминает, как шли. Ночью их не разглядеть, Михей.
— И что из этого? А мы-то как пойдем во тьме? Что на тебя нашло? Это же безумие, Граф!
— А идти наобум без ничего в руках не безумие?! — вспылил и он. — Она прошла четыре, пять километров от силы. Мы и того меньше. Вот какое расстояние нас разделяет. До будки я тебя доведу на все сто и в темноте, дальше сложнее.
— И если мы дойдем, подойдем к ней?.. — Я не договорил до конца.
— Возьмем ее тепленькую и сонную. Под утро. Костер мы заметим издалека, выждем некоторое время и тихонько подкрадемся. Дедов-то. — Он щелкнул пальцами.
— Мы заплутаем, Граф. Клянусь тебе чем хочешь, это самоубийство! — «Нет, на сей раз он меня не убедит», — думал я, готовясь отказаться наотрез от его дикого предложения. — Почему же ты сразу не сказал, что хочешь вернуться? Зачем мы шли лишние километры? Охренеть можно! — Я негодовал.
— Поздно явилась мысль, — объяснил он просто.
— А может, тебя заинтересовало золото? — спросил я его в лоб. — Тогда скажи мне прямо, не темни. К чему эти дешевые понты?
— И оно тоже. Почему бы и нет? Оставить такой куш сопливой камсючке? Ради чего мы тогда боремся и выживаем? Ты научился убивать, умей и рисковать, Михей.
Дело явно шло к ссоре, к первой нашей серьезной размолвке, я это чувствовал. При всем уважении к нему я не хотел быть ниже. Рисковать! Он так сказал, будто я вообще никогда не рисковал. Что за номера? Но один он не пойдет, не верю. Если я не поддамся и откажусь, он пойдет со мной. Утром. И не за ней, а на Свердловск. И я отказался, наотрез. Сказал и замер в ожидании ответа. Боря не подарок, слов на ветер не бросает, и, если ему взбрело что-то в голову, считай, что так и будет, сделает. Неужели все-таки пойдет? Никаких ведь шансов на успех, никаких! Что это, его природный фатализм или умопомрачение? Невероятно! Он, кажется, собрался вставать. Во дает! Значит, он решил идти назад один.
И тут я услышал какой-то треск вдали. Сначала треск, а потом и голос, летевший к нам справа.
Мы разом вздрогнули и повернули головы туда, откуда кричали. К нам кто-то приближался, и, судя по всему, это была она, Нинка. Да. Девка неуклюже взбиралась на поваленные деревья и осторожно спрыгивала с них на землю. Ее появление изумило меня еще больше, чем заявка Графа. Он словно зачарованный смотрел на приближающуюся к нам девицу и, наверное, думал, что это мираж.
— Ну, чего уставились? — как ни в чем не бывало обратилась она к нам, когда подошла близко. — Я это, я. С золотом и вашим чертовым оружием. — Она присела на дерево и отдышалась, даже расстегнула пуговицы на кофте. Очевидно, очень спешила, догоняя нас. Ее сумка была набита до делов, автоматы висели на плече. Мокрые волосы сбиты, лицо блестело от пота. Настоящая бестия, свободы не иметь!
— Мы видим, что это ты, но зачем ты пошла за нами? — спросил у нее Граф.
— Соскучилась, — съязвила та. — Ты что, недоволен? Прогонишь меня? Я пошла за вами ровно через двадцать минут, когда убедилась, что вы решили отвалить как положено, а не с понтом.
— Могла бы пойти и сразу, я же предлагал тебе, — заметил я.
— Я думала, — отмахнулась она. — Взвешивала все «за» и «против».
— И что? Ты будешь «конвоировать» нас или пересмотрим наши отношения? Скоро ведь ночь…
— Вот именно. Утро вечера мудренее. Скажи спасибо, что я вообще взяла это железо, — кивнула она на автоматы. — Могла бы и бросить.
— Спасибо. Но они пока у тебя. Зачем тогда шла за нами, если не доверяешь и по-прежнему боишься?
— Подумай сам, может догадаешься, — ответила она мне в своем стиле. — Стрелять я умею, к слову. Могу продемонстрировать, если желаете. Не желаете? Правильно, лишний шум нам ни к чему. Ох, упрела я с этой проклятой сумкой, еле поспевала за вами, — пожаловалась Нина и, вытянув подбородок, с вызовом глянула на меня.
— Чего она хочет, Граф? Ты что-нибудь понимаешь? — тихо обратился я к приятелю.
— Чего-то хочет, — буркнул он. — Вопрос в том, получит ли.
Нина конечно же расслышала его слова.
— Получу, Граф. Еще как! — воскликнула она, явно довольная собой. — Мне вообще везет с вами. Как ты говоришь, Михей! «Свободы не иметь?» Свободы не иметь, чертовски везет! — повторила стервоза, словно пьяная. Нет, она явно издевалась над нами и ни капельки не скрывала этого. Я видел, что Борю начало подклинивать, он зло посапывал, но пока еще молчал. Слишком много нервотрепки для одного дня. И откуда такие берутся? Кто их вообще рожает, интересно? Она чертовски напоминала мне одну телку. Та тоже была безрассудной и дерзкой до невероятия, но лишь до тех пор, пока не начинало пахнуть «жареным». Эти сволочные бабы словно преследовали меня. В Тамбове одна холеная стерва даже пыталась пристрелить меня за то, что я обыграл ее мужа в карты. От нечего делать и по приколу, так сказать, вспомнив молодость, я «выкатал» у него ни много ни мало целый дом. Можно сказать, небольшую виллу тысяч на пятьдесят. Дамочка была ничего собой, в соку. Поразмыслив немного, я предложил фраерюге выгодную сделку — одна ночь с ней оценивается в пятнадцать тысяч. Три-четыре ночи, и дом — дома. Мужик был горячий и темпераментный — я смертельно оскорблял и его, и ее. Но ведь они мне были должны. Точнее, он. Я имел право предложить им что угодно. И я не упустил такой возможности. Покипятившись для приличия некоторое время, супруг пошел к жене… Дальше как в кино: пистолет, три выстрела и мое падение с балкона. Что характерно, я таки переспал с ней через неделю, но стоило это гораздо дороже. Милашка оказалась до того страстной, что искусала меня до крови. Чего не сделаешь ради любимого мужа?
