– Как вы на него вышли? По какому признаку выбирали?
– Глаза у него умные. Люди с такими глазами обычно что-то при себе имеют.
Это прозвучало одновременно и комплиментом в адрес самого полковника. Он готов был признать себя человеком с умными глазами, хотя о нем разговор не заходил, и, вполне вероятно, что его «выбрали» только потому, что он иностранец.
Двери в бар контролировались несколькими парами глаз. Если бы профессор Скипидаров вскоре вышел, в запасе оставалось время, чтобы кто-то поспешил в корпус и предупредил Шахарби. Но необходимости бежать с предупреждением не возникло. Сам Шахарби появился из-за угла корпуса, а не из дверей, в которые вошел, через двадцать минут. На одном плече у него висела сумка с ноутбуком, на другом еще одна довольно объемная сумка, содержимое которой Мартинеса не интересовало.
Шахарби сел на свое место, которое в его отсутствие никто не занял. Переложил ноутбук на колени к Мартинесу. Тот вытащил бумажник и отсчитал десять стодолларовых купюр. Взяв деньги, Шахарби молча встал и двинулся в сторону автомобильной стоянки. Джажтай с Дугербием так же молча, не попрощавшись, двинулись за ним.
Мартинес вытащил ноутбук и тут же, держа на коленях, попытался загрузить его. Однако не получилась. Ноутбук требовал ввести пароль.
– Плохо, – констатировал полковник, выключая и убирая ноутбук обратно в сумку.
– Что? – не понял Бексолтан. – Не работает?
– Работает. Только с паролем.
– Подбирать нужно, – сказал Бексолтан.
Ризван с Аскерби молчали.
– Я не настолько рисковый специалист по компьютерам, чтобы самостоятельно подбирать пароль, – проворчал Мартинес. – Современные защитные системы после трех неудачных попыток ввода или полностью стирают содержимое всех папок, или вообще взрываются.
– И что делать? – Бексолтан лучше, чем другие члены группы полковника, разбирался в компьютерах и потому считал себя вправе вступать в обсуждение ситуации.
Мартинес недолго думал.
– Аскерби, отнеси ноутбук к нам на базу. Мы вернемся, я заберу его.
Аскерби молча встал, готовый подчиниться приказу.
– А мы? – спросил Ризван.
– А мы в бар сходим, посмотрим на ограбленного вблизи. Может, что-то и придумаем. Заодно и на Тенгиза глянем. Что-то он зачастил сюда. Горло, наверное, лечит.
– У него не горло болит, – пояснил Бексолтан. – У него хронический бронхит. Тенгиз сам говорил, что из-за этого бронхита не может служить в коммандос. Кашель всегда может его выдать. И никак полностью вылечить не может. Думал даже за границу съездить на лечение. Но пока денег не набрал.
– Значит, лечит в баре бронхит. Хронический… Только с таким лечением недолго стать и хроническим алкоголиком.
– Кстати, шеф, есть вопрос, на который я хотел бы получить ответ, хотя не уверен, что получу, – а с какой стати нас интересует этот человек? – спросил Бексолтан. – Или за него могут дать хороший выкуп?
– Он не вас интересует. Он интересует меня и мою страну. Если вы поможете мне вывезти его хотя бы в Грузию, вам признателен буду не только я, вам признательна будет Америка. А это, могу сказать точно, очень много значит. Это очень большой выкуп…
– Это новое задание?
– Это главное задание. Все остальное – только прикрытие главного. Но пока это знаете только вы и я. Остальные этого знать не должны.
– Сделаем. В чем проблема… – почти равнодушно согласился Бексолтан. – Нам все равно возвращаться в Абхазию. Значит, можем при необходимости и в Грузию вернуться.
Но в этом равнодушии было больше уверенности в возможности выполнения задания, чем в строгом армейском ответе. Полковник Мартинес был уверен, что эти парни способны на многое. Тем более что у Бексолтана уже есть опыт похищения людей с целью получения выкупа, о чем знают немногие, но полковник знал…
Прогулка по территории горнолыжного туристического городка великана Валдая, судя по всему, не сильно впечатлила. Он с самого раннего детства привык к большим просторам, привык передвигаться с нагрузкой, через сугробы зимой и через лесные завалы, речки и ручьи летом, и асфальтированные дорожки доставляли ему мало удовольствия. Но выводить собаку за пределы городка, туда, где лыжники могут, как казалось Кольчугину, выскочить из-за любого бугра, Давид Вениаминович не пожелал. Можно не успеть предотвратить столкновение. Вот потому вечером, когда закончилась длительная прогулка, Давид Вениаминович отвел Валдая в свой номер и закрыл его там, дав короткую команду:
– Жди.
А сам снова вышел из корпуса.
Еще в самом начале прогулки Давид Вениаминович издали увидел и сразу узнал, несмотря на предварительные опасения, Тенгиза Габиани, уходящего в сторону бара. Значит, разговоры о пристрастии младшего Габиани к алкоголю – не бред воображения. И этот момент следует использовать, чтобы «выйти» на сына более плотно, чем удалось «выйти» на отца, а потом, уже через сына, выйти и на полковника Мартинеса, хотя Давиду Вениаминовичу уже показалось, что Мартинес сам вышел на него через Валдая. Трудно предположить, что на этой не самой популярной в мире туристической базе одновременно отдыхают два гражданина Мексики, носящих одинаковую фамилию. Но даже если это так, то один из них действительно сам вышел на контакт через Валдая. К тому же допустил очевидный прокол, сообщив, что у его соседа есть два ньюфаундленда. Собакам с таким шерстяным покровом, как у ньюфаундленда, в Мексике жить очень тяжело. И Давид Вениаминович не слышал, чтобы там их держали и разводили. Климат не позволяет. Разве что в высокогорных районах. Но ньюфаундленд собака не горная, а водяная, любит прохладу и прохладную воду, а для гор имеет слишком крупный костяк и солидный вес, который малоудобен для передвижения по горам. Скорее всего, фраза вылетела нечаянно и относилась она к действительному соседу, но живущему в США, где ньюфаундлендов много, и даже у Валдая два деда по отцовской линии родом из Америки. И это значило, что на отставного подполковника спецназа ГРУ вышел действительно сам полковник ЦРУ США Валентино Мартинес, приехавший сюда по документам гражданина Мексики. Но, чтобы продолжение знакомства не выглядело навязчивым, на Мартинеса выходить следовало все же через Тенгиза. Если уж сам Давид Вениаминович узнал Тенгиза, то тот его должен узнать тем паче. Дети с возрастом меняются сильнее, чем взрослые, уже достигшие какого-то конкретного облика. Но заострять вопрос возобновления знакомства Кольчугину не следовало. Лучше было бы, если бы именно Тенгиз возобновил знакомство. Тогда это показалось бы ненавязчивым.
И Кольчугин сам направился в бар, рядом с которым издали увидел сидящими на скамейке капитана Мочалова и старшего лейтенанта Старобубнова. Они знали о желании отставного подполковника возобновить знакомство с младшим Габиани и знали, где следует искать грузинского капитана. Старшего лейтенанта Сичкаря на скамейке не было. Тоже правильно. Сичкарь – не оперативный работник, и опыта не имеет, и может легко проколоться в сложной ситуации. Лучше его держать подальше от таких дел и поближе к его компьютеру. А Мочалов и Старобубнов страхуют и поддерживают Давида Вениаминовича. Именно для этого они и прибыли сюда.
Кольчугин прошел мимо своих офицеров, не увидел, но почувствовал, что они поднялись, желая последовать за ним. Все правильно. Официально – они едва-едва знакомы, да и то лишь по очереди к стойке администратора, когда оформляли свои путевки. Такое знакомство позволяет разве что раскланяться при встрече и обменяться ничего не значащей фразой о том, кто как устроился. Что уже и было несколько часов назад, после чего Сичкарь принес Кольчугину свой нетбук. Но приглашать случайных знакомых в бар было как-то нарочито. И потому Давид Вениаминович не приглашал. Но офицерам приглашения и не требовалось.
В барах Давид Вениаминович не бывал уже много-много лет, если не десятилетий. И в его понятии образ заведения такого плана сложился по тем немногочисленным моментам, когда ему доводилось что-то случайно увидеть на телевизионном экране или на мониторе компьютера. И при этом в понятии отставного подполковника бар отчетливо ассоциировался с ночным клубом. И потому он рассчитывал услышать много громкой неприятной музыки и увидеть раздражающие мигающие огни. Но ничего подобного за дверьми бара не оказалось. Там был приглушенный спокойный свет, неназойливо звучала тихая музыка. И людей было немного. Но Тенгиз Габиани находился в баре, и это, конечно, главное. Тенгиз устроился в самом темном углу, один за столиком, держал двумя руками высокий стакан и задумчиво смотрел на свой коктейль. Сразу подсаживаться к нему было бы плохим тоном. Следовало дождаться момента, когда грузинский капитан сам подойдет к стойке, чтобы что-то заказать. И потому Давид Вениаминович сел не за столик, а за стойку на высокий табурет, заказал себе кофе и сто граммов коньяку. Коньяк, естественно, попросил грузинский. Такой нашелся, и женщина-бармен скоро поставила перед отставным подполковником чашку кофе и пузатый коньячный бокал. Устроился он так, чтобы видеть и зал, и вход в зал, и столик, за которым сидел Тенгиз Габиани. Контроль за ситуацией был вполне приличный.
