связи с НКВД.
— Я и не боюсь, — неуверенно и несколько испуганно заявил Усатов.
В столовой в это время и правда было очень мало людей. Через час она вообще закрывалась, а ночью по распоряжению руководства оставался работать только буфет. Инженер сидел за столиком в углу и ковырял вилкой макароны в тарелке. Шелестов взял поднос, поставил на него стакан чая, тарелку с макаронами и котлетой и, пройдя через кассу, подсел к инженеру.
— Ну, теперь можем спокойно поговорить, — заявил Шелестов, берясь за вилку.
Он ел с аппетитом и с неприязнью посматривал на инженера, который ел с неохотой. «Эх, милок, — думал Шелестов. — Знал бы ты, что творилось в Ленинграде во время блокады, знал бы ты, что там ели люди, особенно в первую страшную зиму. Ведь обои со стен сдирали, варили, потому что обои клеились на клейстер, приготовленный из муки. Да и сейчас продукты в городах по карточкам. Это вот на оборонном заводе снабжение хорошее, а страна-то голодает. Котлеты у вас наполовину с овощами, а люди и таких не видят. И кашу варят на воде, и сахар только по выходным да детям».
— Ну, рассказывайте про Петрова, — отхлебнув из стакана чай и вытирая рот носовым платком, предложил Шелестов. — Я в курсе ваших подозрений, но мне хотелось бы услышать все от вас, из первых уст, так сказать.
И Усатов начал бубнить без всякого энтузиазма. Максим взял себя в руки и постарался не относиться к этому человеку с пренебрежением или презрением. Да, он ему не нравился. Трудно объяснить, чем не нравился. Бывает такое, что каждый жест, голос, поворот головы, интонации, употребляемые словечки, юмор — все это человека отталкивает, делает его неприятным собеседнику.
Усатов рассказал, что давно знает Петрова. И этот человек за последнюю пару месяцев очень сильно изменился. Стал скрытным, молчаливым, избегает встреч и разговоров. Ничего в этом, конечно, необычного нет, бывает с каждым, но у Петрова появились и другие странности и привычки. Он, часто уходя с работы, шел не вместе со всеми от проходной, а старался поскорее скрыться, уходя проходными дворами и оглядываясь по сторонам. Несколько раз Усатов заставал Петрова за чтением каких-то бумаг, больше похожих на записки на клочках бумаги разного цвета, фактуры. То на листе из ученической тетради, то на куске оберточной бумаги, то на листке из блокнота. И всегда Петров старался быстро спрятать листок. Усатов делал вид, что не замечает этого. Несколько раз Петров бросал трубку телефона, когда в комнату входил Усатов.
Шелестов слушал с большим сомнением. Все, что рассказывал инженер, могло иметь вполне обычное объяснение, никак не связанное с изменой Родине. Он уже дважды подгонял Усатова вопросом: «Еще что-то?»
— Он пытается вынести с завода гранаты, — раздался неожиданный ответ, и Шелестов чуть не поперхнулся чаем.
— Вот даже как? — откашлявшись, проговорил Максим. — Ну-ка, расскажите подробнее, что это был за случай?
— Два случая, — понизил голос и стал нервно крошить пальцами хлеб Усатов. — Первый произошел месяц назад. Петров одевался на складе и выронил из кармана гранату. Я видел через окошко на складе. Я вошел, а Петров сделал вид, что ничего не ронял. Он потом, когда я отвернулся, незаметно поднял гранату и сунул в карман.
— Какая это была граната?
— Ф-1, «лимонка», — еще тише ответил инженер. — А потом, уже недели две назад, когда на полигон готовили испытательную партию, в ящике недосчитались четырех штук. Петров сказал, что обсчитался и просто доложил эти четыре гранаты, потом ящик опечатали. Я думаю, он решил, что недостачу не заметят, а потом спишут количество на четыре больше, а они останутся у него. Зачем ему гранаты?
— Да, действительно, — вынужден был согласиться Шелестов.
Теперь в свете историй с гранатами и другие странности Петрова, бросившиеся в глаза его коллеге, не выглядят уж такими странными. Скорее они подчеркивают, что поведение этого человека подозрительно. Патронный завод был в списке оперативной группы Шелестова как один из стратегических объектов, взрыв которого нанесет большой урон Советскому Союзу и Красной армии. Максим посмотрел на инженера и подумал, что прислушаться к его словам надо, хоть Усатов и неприятен ему, но это не его вина. Это Усатов увидел попытки Петрова похитить гранаты. А сколько человек не увидели, не заметили, сколько Петров мог похитить гранат за эти два месяца, за которые он так изменился.
Да, тут есть над чем подумать, и совпадения налицо. Изменения настроения, изменение в поведении и такие вот откровенные факты попытки воровства гранат. Все совпадает. Да и давно бы уже пора всплыть хоть одному факту попытки вербовки кого-то из работников завода. Неужели завербовали этого Петрова? Наверняка. И по времени совпадает. Но есть и некоторые сомнения. Шелестов сидел за столом, обдумывая слова инженера и покручивая в ладонях стакан с остывающим чаем. Что за откровенная такая, неприкрытая попытка хищения четырех гранат? Маловато для завербованного диверсантами специалиста. Да и не для этого же его вербовали, не гранаты по нескольку штук при случае воровать. Вон, в первый раз он вообще одну хотел вынести. Кстати, как у них обстоит дело с досмотром выезжающего транспорта и выходящих работников?
— Значит, так, Олег Дмитриевич, слушайте приказ, — тихо сказал Шелестов. — Ваши контакты с Петровым свести к минимуму. Только по служебной необходимости. Надеюсь, у вас с ним не успели сложиться дружеские отношения?
— Ну-у… — вдруг замялся Усатов. — Мы часто общаемся по работе. Тем более что большую часть суток мы все на заводе. Тут поневоле люди становятся друг другу ближе.
— Вы не поняли меня, Олег Дмитриевич. — Шелестову очень не понравилось, что инженер начал откровенно увиливать от прямого ответа на его вопрос. — Вы друзья с Петровым или нет?
— Нет, я, может, не так выразился, — торопливо заговорил Усатов. — Мы не друзья, просто работаем вместе и часто общаемся по работе. Я это хотел вам сказать.
— Хорошо, — кивнул Максим, мысленно сделав себе пометку о личных отношениях между мужчинами. — Значит, еще раз повторяю, что контакты с Петровым свести к минимуму, только по необходимости и по работе. Перестаньте за ним следить, лучше вообще не смотрите в его сторону. Поймите, что ваш частый и настороженный взгляд может вспугнуть врага, если он враг. А нам это нужно установить совершенно точно, доказательно. Дальше, общаться с вами мы тоже будем редко и только в случае крайней необходимости. Желательно вне пределов завода. Но это моя забота. Если я вам срочно понадоблюсь, то по внутреннему телефону наберите три цифры 990 и, когда вам ответят, просто назовите свою фамилию
