Тот начал с уже традиционной программы. Для начала покосился на Машеньку, но когда Ширман сделал разрешающий жест, прочитал матерный стишок. Затем была включена музыка в стиле СКА, и шут начал отбивать под нее чечетку.
– А где Хрюша? – перекричав музыку и долбление в пол, поинтересовалась Маша.
– Хрюша! – позвал, хлопнув в ладоши, Иван Эмильевич.
Музыка тут же смолкла, а шут опустился на четвереньки и буквально врезался носом в ковровую дорожку на полу. Казалось, он готов был разрыть носом его лакированную поверхность. Шут хрюкал и тряс головой так неистово, что один из бубенцов сорвался с колпака и закатился под стол, за которым восседал Иван Эмильевич. Тот, похоже, не обратил на это никакого внимания. Шут же продолжал трясти головой и терзать носом покрытый дорожкой пол.
– Достаточно! – скомандовал, взглянув на часы, Ширман.
Шпазма поднялся с пола, поправил колпак. Однако дочь Ивана Эмильевича желала продолжения.
– Шпазма! Посвинничай еще! – требовательно-капризным тоном произнесла Машенька.
Круглые птичьи глаза Шпазмы умоляюще посмотрели сперва на девочку, потом на ее отца. Видно было, что шут устал.
– Маша, а волшебное слово? – напомнил дочери Иван Эмильевич.
– Шпазма, посвинничай, пожалуйста, еще! – попросила Маша.
При всех изъянах воспитания дочка Ширмана оставалась вежливой девочкой.
«Надо же, моя дочь под стать Александру Исаевичу Солженицыну обогащает великий и могучий русский язык новыми словами! – искренне восхитился дочерью Ширман. – Солженицын придумал глагол „угреться“, а Машенька не менее интересный глагол „посвинничать“... Любого мальчика, любого мужика ей куплю, какого в скором времени захочет...»
Шут вновь присел на четвереньки, захрюкал, уже в который раз стал носом рыть бархатную ковровую дорожку.
– Машенька, Шпазме надо отдохнуть! – урезонил дочь Иван Эмильевич. – Ему в ближайшее время предстоит сложная хирургическая операция.
Маша раскрыла рот, а шут перестал рыть ковровую дорожку и с опасением, снизу вверх посмотрел на Ширмана. Про хирургическую операцию он слышал впервые.
– Какая операция? – спросила наконец Машенька.
– Липосакция, – ответил Ширман. – Знаешь, что это такое?
– Знаю! – радостно отозвалась Маша.
Детский журнал «Отбойный молоток» сообщал юным читательницам и об этом.
– А знаешь, кто будет делать операцию? – подмигнув вяло улыбающемуся шуту, спросил Иван Эмильевич.
– Кто? – с нетерпением поинтересовалась девочка.
– Знаменитый пластический хирург – бультерьер Лаврентий! – торжественно изрек Ширман. – Откусит Шпазме полжопы, и привет!
Шпазма угодливо захихикал, Маша засмеялась чуть громче, но сильнее всех хохотал над своим перлом сам Иван Эмильевич. Впрочем, как и всегда.
– Бубенчик можно забрать? – спросил шут, когда Ширман перестал смеяться.
– Забирай и вали отсюда! – брезгливо ответил Иван Эмильевич. – На сегодня свободен!
Шут робко нагнулся, стал шарить под хозяйским столом. На это у него ушло не более шести секунд, как только бубенчик был извлечен, шут торопливо покинул кабинет. Следом за ним, поцеловав отца, отправилась и Машенька.
– Приятное послушали, теперь будем слушать полезное, – произнес во время образовавшейся паузы Водорезов.
Через пару секунд в наушниках послышался голос Ивана Эмильевича:
– Ну что, друзья мои, историческое заседание можно считать открытым!
Сократ Иванович облегченно вздохнул. Шуту удалось выполнить сложный маневр: сперва, во время пляски, стряхнуть с колпака бубенец с вмонтированным в него «клопом», затем вытащить из-под стола бубенец, а «клопа» при этом незаметно укрепить на ножке.
– Через каких-то две, ну максимум три недели, у нас с вами, друзья мои, будет все! – продолжил Ширман. – Полная экономическая свобода!
Говорил Иван Эмильевич несколько театрально, сказывалось, что по первому образованию он был режиссером народного театра, окончив соответствующий факультет института культуры. И сейчас в некоторой степени тоже был режиссером.
Народного театра.
Внешне Иван Эмильевич немного походил на покойного советского актера Савелия Крамарова. Только комический актер был довольно-таки спортивного телосложения, а господин Ширман изрядно располнел, особенно за последние годы. В остальном же похожего было очень много. Ширман тоже любил шутки, посмеяться, похохмить. Веселым был дяденькой, одним словом. Даже собственного шута имел. Когда-то давно, без малого двадцать лет назад, Иван Эмильевич Ширман окончил также высшие курсы сценаристов и режиссеров при Госкино. Ему тогда казалось, что он может экранизировать все! От Булгакова до Хармса, от маркиза де Сада до Эжена Ионеско. Однако действительность оказалась куда более суровой. Преподаватель сценарного мастерства, прочитав опус Вани Ширмана, написанный по мотивам романа Юрия Олеши «Зависть», произнес:
– Слушайте, Иван, а зачем вы вообще взялись за Юрия Карловича?
– Ну как же... – смутился не ожидавший такого поворота студент, – классик советской и мировой литературы...
– Вот именно – классик, – кивнул мастер сценарного ремесла, не очень вежливо перебив Ивана, – только классик этот хорош сам по себе, понимаете, Иван? Ну, без вашего... соучастия.
Ширман не знал, что сказать в ответ. Самому Ивану его трактовка «Зависти» казалась гениальной. И при чем тут соучастие?! Скорее – сотворчество.
– Если не можете сами придумать внятную историю, попросите помощи у ребят со сценарного отделения, – вынес окончательный вердикт мастер, – а Юрия Карловича, а также Михаила Афанасьевича давайте, Ваня, оставим в покое!
На этом разговор с мастером был окончен. Просить помощи у «ребят со сценарного» Иван Ширман считал ниже своего достоинства. Однако придумать «внятную историю» также оказалось выше его сил. Тогда Иван Эмильевич выкинул довольно-таки хитрый трюк. Вместо короткометражного игрового фильма (который должен был зачесться в качестве дипломного) он снял документальный. Сюжета (истории) в этом фильме не было, но зато тема была поднята весьма актуальная по тем временам. Зарождение первых кооперативов. Иван наснимал несколько интервью с уличными торговцами всякой всячиной, типа значков «Не учите меня жить», смонтировал все это, подложив в качестве фона музыку Энио Морриконе... И таким образом получил режиссерский диплом. Правда, ни документалистом, ни режиссером игровых фильмов Иван Ширман так и не стал. Вот и сейчас рядом с DVD-приставкой у Ширмана лежало несколько отечественных фильмов и сериалов. «Питер FM», «Никто не знает про секс», «Русское лекарство»... Некоторые из них вышли довольно-таки давно, но у Ивана Эмильевича все никак не находилось времени, чтобы их посмотреть. Впрочем, и без всякого просмотра было ясно, что будь Ширман режиссером, он снял бы куда лучше. Однако быть режиссером в жизни куда интересней (и выгодней!), нежели ставить выдуманные, как правило, далекие от жизни историйки.
Сейчас, открыв поистине судьбоносное заседание, Иван Эмильевич чувствовал себя одновременно и сценаристом, и режиссером, и продюсером, и исполнителем главной роли.
– Что мы имеем на сегодняшний день? – обведя взглядом всех присутствующих, Ширман остановился на Юрии Генриховиче Рыбакове.
Товарищ! Верь! Пройдет она!
И демократия, и гласность...
Ширман взял выразительную паузу, слушатели, в свою очередь, не торопились перебивать Ивана Эмильевича.
И вот тогда ГОСБЕЗОПАСНОСТЬ
Припомнит чьи-то имена! —
столь же артистично, нараспев закончил четверостишие Ширман. Все промолчали, лишь присутствующий телепродюсер Олег Молочков сдержанно улыбнулся. Дескать, шутку я понимаю и ценю, но давайте переходить к делу.
– Это лирическое вступление, не нужно понимать его буквально, – проговорил Ширман. – Теперь ваше слово, господин Молочков! – повернулся он к телепродюсеру.
Тот сначала молча вставил диск в видеоприставку, затем произнес своим характерным, немного гнусавым голосом:
– Новое шоу моего телеканала «Танцы с позорными волками»!
– Прекрасное название! Поздравляю! – откликнулся Иван Эмильевич с интонацией профессионала.
В самом деле, такое названьице обеспечивало великолепный рейтинг. Круче могло быть разве что «Кто хочет спать с миллионером?». Впрочем, ни «спать», ни «с миллионером» в новой передаче Молочкова не наблюдалось. Зато имелись «позорные волки».
– Итак – «позорные волки»! – продолжил Олег Молочков, комментируя появившихся на телемониторе персонажей.
В самом деле – десять участников нового телешоу помимо блестящих кожаных костюмов, а также сапожек были одеты в маски, напоминающие волчьи морды. За этими мордами полностью были скрыты их лица, нельзя было даже определить, мужчины это или женщины.
– Все персонажи очень известные люди, – пояснил Молочков. – Деятели шоу-бизнеса, звезды сериалов, известные дизайнеры и модельеры...
