В это мгновение Смирнов уже был на ногах. Захватив горсть камней под рукой, он бросил их в глаза Муслиму. Пока тот держался за голову и звал на помощь, Смирнов мощным ударом ноги встретил ринувшегося было в его сторону азербайджанского спецназовца. Не давая Муслиму ни секунды на размышление, Смирнов мертвой хваткой зажал его голову ногами и, ухватившись руками за икры азербайджанца, заставил его сделать «ласточку». Муслим взревел от боли и негодования, но Смирнов решил довести прием до логического завершения, вытягивая тело Муслима немыслимой для человека дугой. В такой ситуации человеческое тело начинало «трещать», а глаза вылезали из орбит. Еще одно резкое движение, и Смирнов услышал хруст шейных позвонков — тело азербайджанца обмякло.
Третий азербайджанец, услышавший зов о помощи, был встречен Смирновым во всеоружии — пуля, выпущенная из АКМ Муслима, попала нападавшему прямо в сердце. Следующие пять секунд стоили жизни еще двум азербайджанцам.
Через минуту Смирнов подошел к умирающему Муслиму.
— Где ваша машина? — обратился он к нему.
Но тот молчал.
— Не скажешь — получишь пулю! — предупредил его Смирнов.
— Ну и что? — как-то отрешенно заговорил Муслим. — У тебя нет шансов. Ты не выедешь с этого района. На хвосте будут полицейские и мои люди. Я готов договориться с тобой, — процедил он сквозь зубы.
— Хорошо, поедешь со мной, — согласился Смирнов и взвалил обмякшее тело Муслима на себя.
Азербайджанец молча повиновался. Тяжелое это дело — тащить по крутому чуть не стометровому обрыву чужое тело. Под стершимися подошвами простых туфлей то и дело осыпались камешки, скользил суглинок, покрытый слоем прошлогодней прелой листвы.
Через пятнадцать минут они спустились по горной тропе к дороге, где их поджидал тот самый КамАЗ, на котором Смирнов добирался из Кюрдамира.
Опустив на землю Муслима, который не представлял никакой опасности и не мог самостоятельно передвигаться, Смирнов с улыбкой на лице уничтожил еще одного спецназовца, оставленного у машины. На всякий случай у бойца он снял осколочную гранату, чутье подсказывало Смирнову, что эта «штучка» еще пригодится.
После этого уложил на правом сиденье Муслима, Смирнов перевязал руку и завел КамАЗ. Повороты-загогулины на горной «ишачьей тропе» такие, что даже КамАЗ нужно было вести предельно осторожно, — не впишешься в поворот и, считай, полетел в пропасть. Он тревожился за выполнение задания и был настороже даже тогда, когда машина наконец выехала на более или менее нормальную дорогу, — местность незнакомая и любой пост таил в себе опасность. К счастью Смирнова, несколько постов минули спокойно, полицейские и военные только глазами провожали знакомый им КамАЗ.
Дорога была чистой, и повстречавшийся полицейский пост молча пропустил машину.
— Ну вот, видишь, — сказал Смирнов, — все хорошо, а ты так волновался. Ты ведь жить хочешь, не правда ли? Ответь, разве кто-нибудь меня реально ищет? Ведь ни один пост не остановил машину. Я думаю, что ты действовал самостоятельно, потому хотел убить меня тихо и никуда не сообщать.
Глаза азербайджанца налились кровью, и он прохрипел какое-то ругательство на азербайджанском.
Смирнов остановился у оврага, выходившего к дороге. Он обрушил в него машину и спустился вслед. В открывшейся от удара о дно дверце виднелся полуживой с невидящими глазами Муслим. Смирнов достал гранату и выдернул чеку. У него было ровно четыре секунды, чтобы укрыться за высокий скальный обломок…
Он вышел на дорогу и удивился, что дорога была пустынна — ни одной встречной машины. Вдалеке, в трех-четырех километрах, было видно какое-то село. Смирнов набрал номер телефона на «мобиле», ответил Губаренко.
— Докладывает майор Смирнов: задание полностью выполнено.
— Почему задержался?
— Помешали свидетели.
— Где они?
— Ликвидированы восемь.
— Где ты находишься?
— Выдвигаюсь на шоссе, где вы меня высадили. Буду на месте через четыре часа.
— Тебя встретит Федор Константинович Шеин. Карту подготовил?
— Так точно.
— Передашь ее Федору Константиновичу и поступишь в полное его распоряжение на период пребывания в Азербайджане. Вопросы?
— Нет.
— Выполняйте, товарищ майор!
— Есть!
Доктор Шеин, подобрав Сергея на дороге, для начала нашел удобное место, скрылся от глаз случайных наблюдателей и приказал Смирнову раздеться. Он наскоро осмотрел его, зашил и хорошенько обработал рану на руке, приказав не чувствовать боли. Затем занялся лицом. Приведя его в относительный порядок, он пробормотал:
— Ничего, сойдет за ресторанный дебош. Затем Сергей переоделся в приличный костюм и последовал подробный отчет, который Смирнов проговорил равнодушным голосом, без малейших эмоций. Шеин рассмотрел и спрятал карту-верстовку, на которой был отмечен схрон.
Сделав пометки, он составил на листике блокнота текст «легенды» и основных поведенческих установок для Смирнова, отправив пациента на это время отдохнуть в машину. Наконец Шеин сделал Сергею укол, открыл склянку с условным запахом-раздражителем и принялся раз за разом начитывать этот текст.
Через два часа работы он проверил результат, затем внес необходимые коррективы и продолжил сеанс. Когда он решил, что сделано достаточно, была произнесена словесная формула — код выхода.
Сергей застонал, заворочался и проснулся. Он вел себя в точности как человек, который туго соображает спросонья, зевает, потягивается и оглядывается — где это я?
— Ну что, дебошир, очнулся?
Сергей разглядел мутными глазами своего врача:
— А, это вы, Федор Константинович. Где это мы?
— По дороге на Гянджу. Ты уже проспал половину. Сходи к ручью, помойся. А я пока еду разложу и «лекарство» достану. Есть хочешь?
— В животе пусто, но тошнит с похмелья… Лекарство медицинское или настоящее — которое горькому пьянице надо?
— Настоящее, — показал Шеин бутылочку марочного коньяка.
— Тогда обойдемся без умывания и зарядки. Где вы меня нашли?
— Ты сам явился, только в диком виде. Где это ты ободрался?
Сергей пощупал руку и лицо, критически осмотрел себя в зеркало.
— Вот черт! Здорово же я надрался, если меня сумели так приложить. А что с рукой?
— По виду — ножевая рана.
— А на морде вид — будто с горы катился. Ну, будем, — он опрокинул пластиковую стопку в рот и занюхал чебуреком. — Ой как хорошо… Вы извините меня, что я так сорвался, переволновался очень за последние дни. Спасибо, что вы со мной возитесь. А Губарь улетел уже?
— Да, сегодня.
— Ну и черт с ним. А как же вы? Вам, наверное, на службу надо?
— Я побуду с тобой несколько дней — пока не буду уверен, что кризис миновал. У тебя послешоковое состояние. Но хорошая разрядка в Баку должна пойти тебе на пользу, поэтому я тебя и не останавливал.
— А как переговоры с Миллером?
— Торгуются. Губаренко, как всегда, загнул непомерные цифры — у него губа не дура. А Миллер — человек прижимистый, лишнего не отдаст. Они еще долго будут водить друг друга за нос. Так что ты ничего не потерял. Ну что, пей еще одну, а закусишь уже по дороге. Нам еще далеко.
— Я чуть позже, когда очухаюсь, подменю вас за рулем.
— Лучше отдохни. Стакан спиртного, еда и сон — лучшие лекарства на свете, — говорю тебе это как врач.
В Гяндже вся история повторилась. Второй по величине город Азербайджана (прежде — Кировобад), который всегда завидовал столичному блеску, с приездом в него международной комиссии с высокими чиновниками и представителями хозяев нефтепровода — начал закипать и бурлить. Наученные в Кюрдамире, власти позаботились о том, чтобы не допустить беспорядков. Партийные лидеры были превентивно призваны к порядку, массовые митинги запретили.
Однако разгонять демонстрации, которые пошли вдоль по пятикилометровому проспекту Гейдара Алиева к зданию мэрии, перед камерами журналистов и в присутствии иностранцев было нельзя. В город, связующий Восток и Запад и лежащий посредине между Тбилиси и Баку, был срочно направлен сам Фархат Алиев — министр экономического развития. Он вез городу щедрые обещания.
В походный штаб комиссии, занявший один из исторически ценных домов, построенных из знаменитого на весь Восток красного кирпича, тянулись многочисленные делегации с претензиями на незаконное отчуждение земли, самоуправство, нанесение ущерба и бесконечные злоупотребления. Забастовало единственное в городе предприятие, которое работало до сих пор на полную мощность — винно-водочный завод. Но даже этим ударникам спиртового промысла было на что пожаловаться — в городе были частые перебои с электричеством, оно подавалось по графику, а вода, которая иногда шла из водопровода, годилась только для технических нужд. Питьевую воду все закупали в магазинах и лавках.
