– Вот что я еще хотела спросить… – начала она неуверенно.
– Да? – мгновенно отозвался Роберт.
– Я, не буду вдаваться в детали, здесь сплошные служебные тайны… Скажем так: когда я уже приплывала, вдруг показалось, что отыскала решение одной головоломной загадки. Распутала наконец дело, которое веду. Могу я серьезно полагаться на умозаключения, родившиеся при таких обстоятельствах?
Роберт немного подумал:
– Все зависит от того, насколько они согласуются с деталями и реальностью…
– Предположим, согласуются, – сказала Даша. – Догадка выглядит немного фантастично, но не нарушает ни законов природы, ни законов логики.
– А эту догадку можно проверить экспериментальным путем? В применении к вашему случаю – допросами, уликами?
– Вполне можно попытаться, – сказала Даша.
– Вы знаете, я бы рискнул заявить, что к полученным таким путем выводам можно и отнестись серьезно. У ЛСД-25 есть хитрая побочная особенность, действующая, я бы сказал, не во вред, а на пользу: при его приеме возникает некое измененное состояние души. Раскрепощение фантазии, снятие неких барьеров, мешающих делать особо смелые предположения и выдвигать смелые ассоциации, совершенно неожиданные. Стимулируются воображение, фантазия, интеллектуальная деятельность. В свое время, когда открыли ЛСД-25, иные горячие головы поспешили за эти именно качества провозгласить его великолепным подручным средством для решения интеллектуальных задач и познания мира… Ну, потом-то оказалось, что ЛСД разрушает мозг в точности так, как все прежние наркотики. Однако при одноразовом приеме и в самом деле возможны… прорывы. Зависимости вы не успели приобрести, не беспокойтесь. Но по своей воле ни за что не вздумайте больше…
– Что я, дура?
– Да иногда, понимаете ли, возникал соблазн самым кратчайшим путем получить результат – хватает примеров по всей Европе…
– Значит, я могу полагаться?
– Вот когда проверите на эксперименте – можно будет сказать точно, – сказал Роберт, взвешивая слова. – Я все-таки не знаю, что у вас за задача и какие вы нашли ответы… Но, повторяю, не вижу ничего невозможного в том, что вы в «измененном состоянии души» отыскали решение какой-то сложной загадки…
…Воловиков шагал рядом с ней по асфальтовой дорожке, хмурился и внимательно слушал. Потом протянул:
– Это, конечно, многое меняет… Но, увы, не все. Прочитал я бумаги этого Роберта. Убедительно, подкреплено авторитетом науки… но, понимаешь ли, это не лечебное, не медицинское учреждение. Как ни крути, придется создать еще и официальную независимую экспертизу. Я привлеку Ларичева, проследим, чтобы все прошло гладко. Ты не щетинься. Я верю на все сто, что тебя траванули, но это еще нужно доказать так, чтобы от зубов отскакивало.
– Они что, и дальше будут за мной гоняться? – недовольно спросила Даша. Голова не кружилась, но во всем теле стояла этакая легкая опустошенность, результат суточных вливаний и прочих процедур.
– Постараюсь, чтобы перестали гоняться, – он глянул на свою знаменитую папку, где покоились все реабилитирующие Дашу бумаги. – Это хорошо, это уже гумага с серьезным грифом и авторитетными печатями, с подписями одного доктора и двух кандидатов… Есть что подшить в дело. На козни по стародавней привычке проще и надежнее всего отвечать гумагами. Но ты представляешь, какой ход может сделать в ответ твой неизвестный доброжелатель?
– Детский вопросик, – сказала Даша. – Употребление наркотиков. У сатанистов попробовала, понравилось, привыкла…
– Вот то-то. Нужен тот, кто тебе сигареты обрабатывал…
– Теперь-то вы не сомневаетесь, что он – возле меня?
– Теперь не сомневаюсь, – буркнул Воловиков и ради принципа поторопился добавить: – Почти… – он оглянулся на здание, где у входа нетерпеливо переминалась вся Дашина группа в полном составе. – Персональные подозрения есть?
– Нет, – сказала Даша. – Честное слово, нет, такая уж ситуация. Нужно ловить на живца…
– Как?
– Можно, это пока останется моей маленькой женской тайной?
– Слушай, не разводи кино…
– И не думаю, – сказала Даша, поддевая носком сапожка сухие желтые листья, из-за отсутствия снега все еще валявшиеся там и сям. – Какое тут кино? Я, кажется, раскрыла…
Он даже остановился:
– Что именно?
– А все, – сказала Даша тихо и серьезно. – Осталось детальки зачистить… Виктор Палыч, вы меня тысячу раз простите, но я пока промолчу, ладно? Это опять-таки не кино, не хочется идиоткой выглядеть, если все же окажется, что ухватила не кончик, а воздух… Дайте сутки-двое. Если сорвется, я вам расскажу все от начала и до конца… а если клюнет рыбка, тем более. Она должна клюнуть – как только доложит, тут же последует ответный ход… Мы что, первый раз такой договор заключаем? Наберусь дерзости напомнить, что в деле Науменко и случае с фальшивыми «пятихатками» именно такая методика привела к самым весомым результатам…
– А случай с брильянтовым колье?
– Но ведь получается – два-один в мою пользу?
– Ладно, – сказал он, подумав. – При одном условии: ты прямо отсюда поедешь в общагу милицейской школы. Я договорился, комнату освободили. Уж там-то тебя трудненько будет достать даже… – он после паузы неохотно закончил: – Своим. Дадут четкую инструкцию на проходную…
– Нет, – сказала Даша. – Никак нельзя. Блесну нужно закидывать совсем не там… Я же не девочка, Виктор Палыч, и не юный лейтенант. Мне еще пожить охота, и звездочек на погоны прибавить… Просто-напросто я совершенно твердо уверена, что убивать меня не будут. Не нужна я им дохлая – нужна совершенно живая, но такая живая, чтобы оказалось безнадежно, на все сто скомпрометированным всё направление поиска, мои векторы все до одного. Хотели бы пришить, давно бы пришили, вы это не хуже меня понимаете, а пожалуй, что и лучше… Словом, я поставлю капкан. Иначе не продвинемся. Тот, кто возле меня, – не рядовой Иксов киллер, он хорошие показания может дать…
– А ты понимаешь, что в суде законными его показания считаться не будут?
– Мне бы его только взять. Это само по себе ниточка. Ну как, благословляете? Прекрасно. Мне от вас понадобится небольшая помощь, вы тоже будете вешать лапшу…
Глава четырнадцатая
Засада
Темнота стояла – хоть глаз выколи. Даша сидела на стуле в отцовской комнате, разместившись так, чтобы вошедший, даже посвети он сильным фонариком, ни за что не заметил бы. Она долго выбирала место и считала, что лучше не найти. Вряд ли он станет светить ярким лучом, но все равно…
Отсюда ей были прекрасно видны зеленые светящиеся цифирки в глазах настенных часов-совы. 22.16. Конечно, можно и допустить, что визитер напялит прибор ночного видения, но не стоит усложнять вовсе уж головокружительно… А вот клюнуть он должен. Просто обязан.
22.22.
У соседей надрывается телевизор, прекрасно слышно:
– Неужели вы не знаете, Ватсон, что у каждого хорошего сыщика есть особые чувствительные клеточки на кончиках ушей?
И тут же мягкий, умиротворяющий голос миссис Хадсон:
– Мистер Холмс шутит, доктор, он просто видит ваше отражение в начищенном кофейнике…
И неподражаемый хриплый хохот Ливанова.
Семнадцатый канал гонит «Шерлока Холмса». Жаль, некогда посмотреть.
У каждого хорошего сыщика есть особые чувствительные клеточки на кончиках ушей… Хорошо им там было, в Лондоне, когда не существовало ни сверхчутких микрофонов, ни телевизоров, способных… Предположим, они так и не взяли тогда Джека-Потрошителя. Но игра, охота, что немаловажно, была максимально честной. Ноги, лупа и шестизарядный револьвер. И мозги. Правда, на сыскарей точно так же давили, орали, компрометировали, заклинали быть деликатнее – но тут уж ничего не поделаешь…
Сквозь щель в занавесках холодно светил бело-синий фонарь на стреле подъемного крана – на обширном пустыре возле Дашиного дома ни шатко, ни валко возводили очередную уродину, панельную двенадцатиэтажку, которую уже успели довести до шестого этажа.
Шаги на лестнице? Или показалось? Даша напряглась, словно натянутая тетива. 22.28.
Чуть слышно скрежетнул замок. Все было рассчитано и прорепетировано заранее, она бесшумно встала со стула, на цыпочках – была босиком, сняла и носки – переместилась тремя шагами правее, прижалась к стене за шкафом.
Открыли второй замок. Дверь медленно-медленно и совершенно беззвучно, как в кошмаре, стала открываться. С площадки не проникло света – а ведь, когда Даша входила в квартиру, свет горел по всей лестнице. Ну подумаешь, повернул выключатель и что-нибудь потом отчекрыжил кусачками, чтобы кто-нибудь не включил вновь, возвращаясь домой. И не слышно было, чтобы подъезжала машина…
И все-таки Даша, глядя в висевшее напротив зеркало, различала в распахнутой двери застывшую человеческую фигуру – мрак там явственно сгущался.
