Как оказалось, ночью в столице имела место попытка государственного переворота. Десятка полтора крепких ребят, прилетевших незадолго до того под видом выбравшейся на тренировку баскетбольной команды с Маврикия, несколько дней и в самом деле изображали упорные тренировки. А потом эти милые молодые люди, распотрошив двойное дно спортивных сумок, извлекли массу огнестрельных причиндалов и ночкой темною атаковали президентский дворец. Охрана, натасканная еще британцами, оказалась на высоте: после яростного двухчасового боя с помощью единственного в республике броневика и подоспевших с Баэ полицейских оттеснила нападавших, прижала к океану и захватила уцелевших в плен. Одновременно, прямо-таки синхронно, другая группа пыталась захватить в Виктории аэропорт, но встретила отпор и, погрузившись в частный самолетик, смылась в неизвестном направлении, что прошло успешно благодаря полному отсутствию у республики ВВС. Ахатинское радио пока что не бралось определить национальную принадлежность диверсантов, но западные станции, оперативно разнеся сенсацию по всему свету, уверяли, что речь идет о юаровских командос со знаменитым Майком Хором во главе. Самарин мимоходом, в отсутствие чужих ушей, сказал Мазуру, что лично он этой информации верит – поскольку, между нами, мужиками, говоря, империалистические голоса тоже иногда выдают в эфир чистейшую правду. Разумеется, делают они это, как должно быть ясно любому советскому человеку, с самыми что ни на есть коварными целями, демонстрируя в идеологической войне и оболванивании слушателей из «третьего мира» мнимую псевдообъективность. Мазур громко согласился с этой идеологически выдержанной формулировкой – поглядывая, нет ли поблизости вездесущего товарища Панкратова.
Одним словом, в республике сгоряча ввели чрезвычайное положение, заключавшееся главным образом в том, что все наличные полицейские силы высыпали на улицы, где обязаны были пребывать круглосуточно. Да еще запретили всякое передвижение с полуночи до четырех часов дня. Плохо только, что в приливе искреннего беспокойства о своих советских друзьях власти прислали лейтенанта с двумя автоматчиками.
Впрочем, в любом положении следует искать и светлые стороны. Для данного случая они заключались в том, что полицейская троица ничегошеньки не понимала ни в мореходном деле, ни в науке, а потому готова была верить любым объяснениям, с пиететом косясь на сложные ученые механизмы и обходя сторонкой наиболее шумные, а также те, что, на взгляд профана, могли без всякого предупреждения долбануть током. Механизмов на «Сириусе» имелось предостаточно, и, как было прекрасно известно Мазуру, вот эта донная драга, да и полдюжины других агрегатов – самые настоящие, вдобавок те, кто их обслуживает, искренне верят, что делают нужное и полезное дело, двигая вперед ихтиологию, а также надеясь отстоять приоритет самой передовой в мире науки, советской…
Как бы там ни было, согласно долгу советского гостеприимства, полагалось радушно показать лейтенанту корабль, растолковывая попутно назначение приборов и агрегатов. Чем Мазур по долгу службы и занимался. Хорошо еще, что рядовые полицаи обязаны были бдительно нести службу на палубе, а не таскаться за своим шефом, иначе Мазур вовсе пал бы духом, чувствуя себя этаким музейным экскурсоводом…
К счастью, вскоре на выручку ему пришла Мадлен, озабоченная судьбой обнаруженного клада. Она появилась на палубе яркая и свеженькая, продуманная от пяток до ушей, – платье, прическа, светские, самую чуточку раскованные манеры. Лейтенант, хотя и пыжился в новеньком мундирчике, что твой павлин, был даже младше Мазура, а потому стал жертвой исконно французского шарма. Быстро стало ясно, что он все ближайшее время постарается провести в компании очаровательной журналистки и без нужды отираться по судну не будет, а значит, и вред от него выйдет минимальный…
* * *
…Мазур ходил кругами метрах в десяти над дном, словно взбесившийся маятник на невидимой гигантской оси. По другую сторону, вторым маятником, столь же размеренно плавал Волчонок. Была их очередь стоять в боевом охранении. Подсознательно, из некоего шика, совершенно не требовавшегося правилами, Мазур старался, чтобы описываемые им круги метров пятидесяти в диаметре были как можно более геометрически правильны. Единственное развлечение в скучнейшем патрулировании.
Он, конечно, не позволял себе расслабляться, он был в боевом дозоре, но, поскольку ни один устав прямо не запрещает часовому думать, временами Мазур предавался этому нехитрому занятию. Зорко следя за окружающим, насколько это было возможно в сине-зеленом сумраке, параллельно прокручивал в памяти кое-какие эпизоды вчерашней ночи, и, уж конечно, не те, что были связаны с обыском или ночной пальбой в городе. И гадал, означает происшедшее его полную и окончательную победу над ветреной адмиральской дочкой, вступление в права владения, выражаясь жаргоном здешних юристов, или есть риск услышать, что это был всего лишь каприз взрослой свободной женщины. Верить во второе, как легко догадаться, упорно не хотелось…
Правда, совершенно непонятно, что делать, если верной окажется как раз первая версия – окончательная победа и определенные права. Ирину он не знал совершенно, в смысле как человека, а Аня, хотя и попила кровушки, хотя и мучила неопределенностью до сих пор, в каком-то смысле была роднее. То бишь знакома во многих смыслах, изучена, не таила загадок… Тьфу ты, что за математика в голову лезет!
Хотелось сердито сплюнуть, что в некоторых случаях дает великолепную эмоциональную разрядку, но с загубником во рту не особенно расплюешься. И он кружил дальше с размеренностью хорошего часового механизма, временами – такое бывает на глубине, в башку лезет всякая чушь – Волчонок казался отражением Мазура в каком-то неведомом зеркале, и это вызывало странное, ни на что не похожее чувство, одно из тех, на коих сломала зубы парочка поколений психотерапевтов в погонах. Говорили, что и у космонавтов есть свои, только им свойственные завихрения мыслей и чувств, и у атомных подводников…
Бегло глянул вниз – там все обстояло прекрасно, как в лучших домах Лондона. Ожившая иллюстрация к учебнику о подводных работах. Все до единого «ластоногие» вкалывали так, словно сдавали экстерном нормативы на значок «Ударник коммунистического труда». Поперек глубоко ушедшего в песок корпуса фрегата протянули два закрепленных на дне троса, чтобы облегчить задачу тем, кто с подстраховкой опускался в полусгнившее нутро трюмов. Две пары как раз этим и занимались, несколько ведер ценностей уже было извлечено из ветхих мешков, из трухлявых ящиков, свалено в кучу на большой брезент без всякого почтения к тяжелому желтому металлу и легоньким разноцветным камешкам. Конечно, попутно под руку подворачивалась всякая заваль, способная привести в экстаз археолога, но для их целей совершенно бесполезная: проржавевшие клинки, заросшая ракушками и мшанками посуда, обломки, которые сразу и не удавалось идентифицировать, изъеденные коррозией стволы мушкетов со сгнившими ложами, закупоренные бутылки непривычной формы… Не было только скелетов и черепов – соленая морская вода их давно растворила, что облегчало задачу. Особо нервных людей среди присутствующих не имелось, но все равно полное отсутствие костей позволяло не чувствовать себя этакими классическими гробокопателями. Все гораздо проще: плыли себе люди, ныряли помаленьку, наткнулись вдруг на груду абсолютно бесхозного хлама, не отягощенного присутствием бывших хозяев, никто на тебя не таращится пустыми глазницами, не щерится, не заставляет вспомнить какое-то из бессмертных изречений типа: «Я ведь уже дома, а ты еще в гостях…»
Интересно, как дела у тех, кто копается, пытаясь выяснить, разломилось ли судно пополам или просто неравномерно поглощено песком? Мазур покосился в ту сторону, туда, где работали трое с Морским Змеем во главе, но из их деловитой суеты ровным счетом ничего не определил. Проблема сложная, с кондачка не решается. Сюда бы парочку мощных землесосов, еще кое-какую технику, позволившую бы в два счета сдуть чертов песок до скального грунта, чтобы «Агамемнон» предстал во всей красе, как котлета на ресторанной тарелке…
Нельзя, увы. Получится одна сплошная демаскировка. Пара-другая весьма миниатюрных «пылесосов» и «ветродуев» в заначке имеется, но к их помощи прибегнут чуть попозже, когда окончательно оконтурят затонувший корабль. А пока что – прадедовским способом: руки, лопатка, нож, мешок… От своих предшественников, некогда грабивших пирамиды, они отличались разве что аквалангами, в остальном технология осталась древней, знакомой еще разорителям скифских курганов…
Внимание!!!
Справа, над угловатой скалой, совсем близко от невидимой патрульной трассы Волчонка, колыхнулся округлый предмет, очень смутно различимый на таком расстоянии в сине-зеленом сумраке, но, без сомнения, имевший мало общего с естественными деталями морского пейзажа. Скрылся, вновь появился…
