Ознакомительная версия.
— Чевво-о?
— Кабриолет, — повторил тот. — Возьмем и спилим верх, и получится у нас нечто вроде «Шевроле» на хохляцкий манер. А потом покрасим в ярко-красный цвет, поставим «пионеровские» колонки и поедем на дачу или турбазу.
— Ты что, серьезно? — засмеялась Катя. — Кабриолет?
— Алик, вот что… у тебя есть краска? — уточнил Воронов.
— У меня даже «болгарка» есть, чтобы, значит, этот верх спиливать. Но я не подпишусь это делать… это разве что ты сам.
— Да легко!
Дело не стали откладывать в долгий ящик. Немедленно спустились вниз и открыли находящийся здесь же, во дворе, кирпичный гараж, в котором располагался купленный совсем недавно родителями Алика «Опель». Отец Мышкина, зная о деструктивных способностях сына, строго-настрого запретил тому даже приближаться к машине ближе чем на пять метров. «Опель» трогать не стали, а просто вынесли распылитель для лакокрасочных автомобильных покрытий — так пышно поименовал его Воронов — и «болгарку». Для лиц, слабо разбирающихся в пролетарском инструментарии, — это такой инструмент с крутящимся абразивным кругом, который традиционно используют для резки изделий из металла.
— Подгони-ка сюда этот… — Сережа сделал в воздухе неопределенный, но довольно-таки пренебрежительный пасс левой рукой, а правой взял «болгарку», — ваш драндулет… «Запор», короче. Щас мы его будем расчленять.
— Только ты не очень-то, Воронов, — с некоторым беспокойством проговорил Алик Ильич, глядя на решительное лицо Сергея. — Это тебе не дрова.
— Хуже… металлолом.
— Это чем же хуже? — почти обиделась автовладелица Екатерина.
— Пилится хуже.
После этого поехали кататься. Время катилось куда более шустро, чем злополучный «запор» на колесах, предназначенный к передвижению разве что в самой заброшенной сельской местности. Сережа Воронов помнит, как они бросили «Запорожец» около какой-то стены, а потом все вместе очутились в казино. В казино? Или это сон? Сережа Воронов никогда не был в казино, скажем, в отличие от его одноклассника Жени Корнеева, работавшего в московском казино с рыцарским названием «Айвенго». Какое отношение имел доблестный вальтер-скоттовский герой к игорному бизнесу, Сережа Воронов так и не уразумел. Он помнит только огненный силуэт с мечом и щитом, стоявший перед глазами, помнит взмокшие волосы на лбу, шарик рулетки и чей-то насмешливый взгляд, неуютно упиравшийся в спину.
Сережа Воронов окончательно потерял контроль над собой примерно в двенадцать часов ночи… и обрел его от ощущения леденящего холода и крупного озноба во всем теле. Волны этого озноба перекатывались по рукам и ногам, комкая их судорогой, кромсали тело, в котором ярилась и танцевала, как дикарь на поминках своего свирепого вождя, тупая надсадная боль. Сережа поднял голову и увидел, что он лежит на бетонном полу, лицом вниз, и что у его рта собралась небольшая лужица.
При ближайшем рассмотрении оказавшаяся кровью.
Сергей с трудом приподнялся и увидел, что его новый летний пиджак превратился буквально в клочья, а у джинсов одна из штанин залита кровью, а вторая порвана.
Здорово его отделали. Где, кто? И, главное, он ничего не помнит.
Сережа Воронов негромко застонал, потому что почувствовал в голове такую боль, словно ее пронзили вязальной спицей из виска в висок, а потом с садистским наслаждением провернули, как проворачивают над костром вертел с насаженной на него дичью. В этот момент сбоку раздался какой-то неясный шум, потом сдавленное пыхтение и бормотание. Сергей посмотрел туда и увидел, что с земли поднимается Мышкин.
Этот тоже был, как говорится, в лучшем виде — грязный, окровавленный, с разорванной рубашкой. Щетина на небритых щеках (а раньше Воронов ничего такого не замечал!) была перемазана густейшей пылью.
— Что… та-ко-е? — пробормотал Алик. — Ничччо… не понимаю…
Воронов поднял голову и тут же понял, что ни в какой они не в комнате, а просто на бетонной дорожке где-то на улице. Над его головой шумела развесистая крона огромного, с массивной листвой дерева, и сквозь прогалы в ее массиве виднелось ясное звездное предутреннее небо.
Сергей поднялся с земли и, пошатываясь, помог перейти в вертикальное положение и Мышкину.
— В-в-в… холодно, — пролепетал Алик, содрогаясь всем своим длиннющим телом. — Днем такая жарища, а ночью холод, а? Небось потому, что на бетоне лежали. Как думаешь, Сережа?
— Может… и так…
— Выпить бы… пару «стольничков» водочки.
— Допились уж… алкаши чертовы, — грустно сказал Сережа Воронов. — Не успел демобильнуться, уже влип в какой-то пьяный попадос. Интересно, кто нас сюда так… так любезно перенес?
— Надо думать… эти козлы из охраны казино… говорил же я тебе, Серега, что все эти игор… игорные дома — говно…
— Это твое бухло — говно.
Мышкин скептически хмыкнул:
— А сам тогда что так забатонился, что ничего не помнишь?
— А я водки не пил… только по коктейлям немного загнался. А потом, кажется, еще кальвадос, текилу… ну и там все прочее, — жалобно откликнулся Воронов, а потом, поняв несостоятельность своей аргументации, замолчал. Пошарил по карманам и, обнаружив там только пуговицу, тридцать копеек и клочки от разорванной вчетверо десятки, пробормотал: — Та-ак… кто-то нас очень хорошо обработал. Главное, я помню, что у меня вчера откуда-то взялось много денег. Откуда бы? Да и вообще… как мы сюда попали? У тебя нет денег, Алик?
— Н-нет, — откликнулся тот, трепля вывернутые карманы. — Что-то… н-ничего не осталось… странно. А… ну да… у меня же их и не было. Бля-а-а-а!!
— Что такое?
— Ключи от дома потерял!
— Как — потерял?
— Да так, нет их! Были — и нет. Как же я теперь домой попаду, родичи только через четыре дня приедут!!
Пить надо меньше, — горько сказал Сережа. — Только сдается мне, что не только в алкоголе тут дело. Ладно… поехали ко мне домой… дебошир.
— А как? Денег-то нет.
— Какая разница! Щас тормознем тачку, доедем до дома, я сбегаю наверх и вынесу, сколько затребует. У меня дома еще осталась, кажется, заначка.
— А может, просто прислать ему в торец, и все, — зло предложил Мышкин, — выкинуть из тачки и самим нормально доехать. А?
Сергей покачал головой, и по ней незамедлительно поплыл колокольный звон тупой одуряющей боли:
— Ты рассуждаешь, как пятнадцатилетний отморозок. Этакий гопяра, как Витька Шарман из первого подъезда. Сейчас малый тянет пятнашку. Не надо никому в торец. Мы и так сегодня, чувствуется, хорошо подебоширили. Не надо еще кому-то чистить бубен только по той причине, что у тебя плохое настроение.
— Пацифист, ежкин крендель, — злобно сказал Алик Мышкин и, присев под дерево на корточки, принялся старательно блевать.
Мышкин остался ждать в такси под неприязненными взглядами водителя, которому мало того что загадили грязью обивку кресел, так еще и с деньгами динамили, — а Сережа начал подниматься по лестнице, чтобы взять эти самые деньги и заплатить за проезд. Он жил в большой квартире вместе с дедом, который утверждал, что он никакой не Воронов, а потомок графов Воронцовых. Дедушка, конечно, был не граф, а всего-навсего отставной майор танковых войск, контуженный под Прагой и с тех пор немного неадекватный в своем мироощущении. Но это именно ему, почтенному «графу Воронцову», Сережа Воронов был обязан тем, что его не отдали в казенный спецприемник, где стабильно взращивали кадры для исправительно-трудовых колоний. Потому как его почтенные родители, проживавшие в огромной и грязной квартире, не навешивали на себя таких трудностей, как исполнение родительских обязанностей.
Сергей не стал звонить. Он знал, что дед не откроет, потому как глуховат, а в настоящий момент и вовсе спит.
Но когда он вставил ключ в замочную скважину и открыл дверь, из прихожей брызнул яркий свет.
— Что за черт? — пробормотал Сергей. — Неужели я при уходе забыл выключить свет… а, ну да, последним уходил Алик… я, конечно, еще не дошел до того, чтобы экономить на электричестве, но… тем не менее…
И он вошел в квартиру и, не разуваясь, пошел в комнаты…
…в которых тоже горел свет.
А навстречу Сергею уверенной, вразвалочку, походкой вышел его одноклассничек Женя Корнеев. Откуда он тут взялся, как он сюда попал, Сережа не понимал.
Я села в машину и выехала на трассу. Грозный час пик еще не пробил, но в центре движение всегда такое, что иной раз хочется в сердцах хлопнуть дверцей и пойти пешком. Впрочем, не стоило отдаваться на откуп эмоциям. На повестке дня стояло знакомство, очное или заочное. Я ехала в гости к Светлане Андреевне Анисиной. Надо сказать, что босс заинтересовался этим делом. Он сказал:
— По ряду признаков, прямых или косвенных, мне кажется, что дело чрезвычайно неплохое.
Я свернула в относительно тихий и комфортабельный переулок, решив добраться до анисинской квартиры окольными путями. Так было длиннее, но спокойнее. А автомобильные пробки всякий раз выводили меня из себя и лишали возможности спокойно размышлять. Но не тут-то было. В одном из хваленых тихих переулков меня тормознул щеголеватый автоинспектор и, приложив руку к фуражке, вежливо проговорил:
Ознакомительная версия.
