Кажется, ему удалось ничем не выдать испуга.
Глава 8
Диспозиция была привычная: Глеб Сиверов возился со стоящей на столике у окна кофеваркой, а генерал Потапчук сидел в кресле спиной к упомянутому окну и, недовольно оттопырив нижнюю губу, копался в недрах своего неразлучного, уже изрядно потрепанного матерчатого портфеля.
За окном светило яркое полуденное солнце, сквозь приоткрытую раму в мансарду проникал теплый, пахнущий молодой листвой и разогретым асфальтом ветерок, который доносил отдаленный гул сплошным потоком катящихся по Новому Арбату автомобилей, чириканье пьяных от тепла и обилия пищи воробьев и заливистые, временами вдруг переходящие в скрипучее карканье, трели скворца, непостижимым образом залетевшего сюда, в центр шумного, насквозь пропахшего выхлопными газами мегаполиса. По жестяному карнизу, скрежеща коготками и утробно воркуя, бродили сексуально озабоченные голуби, кофеварка уютно сипела, распространяя щекочущий ноздри густой аромат; матово-серый экран выключенного компьютера был разлинован косыми полосками пробивающегося сквозь планки жалюзи солнечного света, в лучах которого, золотясь, танцевали пылинки.
– Организовать вам чайку, товарищ генерал? – не оборачиваясь, спросил Сиверов.
– Нет, – подумав, отказался Федор Филиппович. Он прекратил свои изыскания и застегнул портфель, не то не найдя искомого, не то, напротив, найдя, но передумав доставать. – Налей-ка ты мне лучше кофейку. Только чуть-чуть и не очень крепкого.
Глеб с сомнением посмотрел на кофеварку. Он готовил эспрессо – напиток, по густоте сравнимый со слегка разбавленным битумом, а по крепости – с тактическим ядерным зарядом ограниченного радиуса действия.
Кофеварка засипела громче, забулькала и начала извергаться, плюясь паром и горячими брызгами. Глеб дождался конца извержения, отлил немного кофе в крошечную фарфоровую чашечку, которую и поставил перед генералом, присовокупив стакан холодной воды.
– Надо чередовать глотки, – пояснил он. – Пусть лучше разбавится внутри, чем пить помои.
– Не учи ученого, – буркнул Федор Филиппович. – Я этот эспрессо пил, когда тебя еще и в проекте не было, мальчишка. – Он поднес чашку к лицу и, прикрыв глаза, с наслаждением втянул трепещущими ноздрями густой кофейный аромат. – Ах, хорошо! Ты себе не представляешь, какая порой берет тоска по таким простым вещам, как глоток кофе и сигарета… Ладно, – оборвал он себя, – рассказывай, каких таких жемчугов нарыл в своей навозной куче.
– Ну уж, жемчугов… – Глеб налил себе кофе и уселся в свободное кресло напротив генерала. – Так, больше по мелочи. Не думаю, что это нам что-нибудь даст, но проверить версию стоит.
Он коротко пересказал истории жизни и смерти покойных приятелей Вронского, вместе с которыми тот когда-то начинал свой бизнес. О педофилии он не упомянул: это вряд ли имело прямое отношение к преследующему Вронского таинственному незнакомцу на серой «девятке», а Федор Филиппович не любил лирических отступлений, справедливо полагая, что, когда сказать по делу нечего, лучше промолчать.
Теперь, после короткого освежающего сна, контрастного душа, нескольких чашек кофе и пары сигарет, сделанные ночью открытия и выводы уже не представлялись Глебу такими уж значительными. Он склонялся к мысли, что потратил время впустую, и был уверен, что Федор Филиппович не преминет ему на это указать. К его удивлению, генерал выслушал доклад внимательно, а когда Слепой замолчал, задумчиво потеребил кончик носа, хмыкнул и с непонятным выражением изрек:
– А интересное у нас с тобой получается кино, Глеб Петрович. Очень интересное! Ты не находишь?
– Признаться, нет, – честно ответил Глеб. – Жизнь такого человека, как Вронский – это же авантюрный роман с элементами детектива и жесткого порно. И на каждой странице этого романа остается кто-то, кого главный герой крепко обидел. Поводы недолюбливать его наверняка имеются у сотен людей, помимо друзей и родственников этой троицы…
– Да при чем тут их друзья и родственники! – нетерпеливо воскликнул генерал. – Ты что, голубчик, до сих пор ничего не знаешь? Вот дал бог агента, – добавил он упавшим голосом, поняв по лицу Глеба, что тот и впрямь не в курсе последних известий. – Ты что, прямо тут и ночевал?
Сиверов покаянно кивнул.
– И телевизор не включал?
На этот раз вместо кивка последовало отрицательное покачивание головой.
– Про газеты я не спрашиваю, сам их не читаю и другим не советую… Чем же ты здесь занимался?
– Изучал документы, – скучным голосом сообщил Глеб. – Сопоставлял данные, думал…
– Спал, – коротко обобщил Федор Филиппович. – И все на свете проспал.
Глеб покосился на выключенный компьютер. Упомянув о телевидении и газетах, генерал упустил из вида такой источник информации, как глобальная сеть. Вообще, сегодня Глеб по непонятным ему самому причинам впервые за последние несколько лет изменил давно укоренившейся и временами оказывавшейся весьма полезной привычке по утрам бегло просматривать новостные сайты. Между тем, судя по поведению Федора Филипповича, именно сегодня там было опубликовано что-то важное. Глеб поборол искушение немедленно включить компьютер и наверстать упущенное. Это было бы невежливо, да и Федор Филиппович, если счел новость действительно заслуживающей внимания и взял себе за труд на ней сосредоточиться, наверняка мог рассказать впятеро больше, чем все средства массовой информации на планете вместе взятые.
– Ладно, товарищ генерал, – вздохнул Глеб, – вы меня уже выпотрошили, ощипали и зажарили, можно подавать на стол. И что же я проспал?
Генерал сделал микроскопический глоток из чашки, с явным наслаждением почмокал губами, а затем в полном соответствии с правилами употребления эспрессо запил кофе холодной водой.
– Сегодня ночью убит адвокат Вронского, – сообщил он.
– Фарино?!
– Фарино, Фарино. Кстати, не понимаю, почему он с такой фамилией пошел в адвокаты. Я знавал троих Фарино, и все они по какому-то странному совпадению были врачами. И не просто врачами, а кардиологами.
– Это действительно странно, потому что его мать была врачом-кардиологом, – блеснул осведомленностью Слепой.
– Да ну?! Может, я и ее знал? Из тех троих, о ком я говорил, одна была женщиной. Очень милая, интеллигентная и грамотная особа, а уж жизней спасла столько, что и не сосчитаешь. Не понимаю, откуда у вполне приличных родителей берутся дети-подонки?
– Генетические мутации, – предположил Глеб. – Негативное воздействие окружающей среды. Так что там стряслось с нашим подонком? И, кстати, почему он подонок?
– А кто он, по-твоему – плюшевый зайка? Хороший адвокат, как и хороший репортер, просто обязан быть подонком, иначе в этой
