Это был накачанный смуглый выходец из Йемена. Грубая чистая кожа. Большой рот. Длинные ресницы почти полностью прикрывали глаза. На службе он был в белой сорочке и джинсах. Типичная для местных секьюрити широкая куртка с обрезанными рукавами, позволяющая свободно двигаться, висела на спинке стула. Пистолет торчал сзади за поясом, вверх рукояткой. Агентство специализировалось на слежке за супругами. Клиенты обычно оплачивали двух спаренных детективов. Это им стоило пятьдесят долларов в час. Одним из них обычно была женщина — «хокэрэт»…
—Все просто! Муж уезжает в отпуск на Гавайи и поручает следить за своей женой и своим собственным братом, которых он подозревает. Мы берем на себя обязательство подловить любовников на «горячем» и сфотографировать их. Что может тебя интересовать?
Я сформулировал заказ:
— Мне нужно, чтобы два человека, мужчина и женщина, находясь где-то вне Иерусалима, вне дома, думали бы, что их не слышат. А ты записал бы их разговор…
— Любовники?
— Можно сказать, муж и жена.
— Русские?
—Да.
— Мафия русит?
— Вроде того…
— Расскажи подробнее.
— Они живут на вилле. Она убирает, он — телохранитель.
— А почему они не могут говорить спокойно у себя дома?
Я не мог признаться ему, что собираюсь посетить виллу в Рамоте, за которой Ургин, возможно, обязан присматривать, а может, и охранять.
— Им позвонят туда, где они будут находиться. Скажут несколько слов. И они разговорятся. А мы запишем.
— Понимаю.
Банальный прием в агентурно-оперативной работе.
— Леа знает, о чем ты просишь?
— Я не посвящал ее в тонкости… Комбинация тебе по плечу?
Он кивнул. Я уже знал, с какого слова он начнет.
—Смотри!
«Так и есть!»
— …В разведенной семье две несовершеннолетние дочери по суду обязаны проживать вместе с отцом, мать — отдельно. Младшая дочь сообщает матери, что отец живет с сестрой как с любовницей. Мать обращается к нам. Надо было вытащить отца со старшей дочерью из дома… Похоже на то, что тебе нужно. Только у тебя супруги…
—Да.
— Мы применили такой прием: сыщики обошли весь дом, жильцам задавали три простых вопроса. — Шломи сложил щепотью три пальца. — Якобы для изучения общественного мнения. Сравнение фирм, футбольных команд, что-то еще. Победитель получал на субботу номер в отеле. Задали вопросы и отцу дочерей. Через неделю сообщили результаты лотереи. В доме выиграли трое. Среди победителей отец девочек. В пятницу он отослал младшую к матери, а со старшей уединился в отеле…
— Да…
За стеной находились детективы. Сняли полнометражный фильм об отношениях родителя с дочерью. Тебе, как я понимаю, фильм не нужен. Только аудиокассета…
—Да. В следующую субботу. Я готов подписать договор.
Он вытащил микрокалькулятор:
—Это аванс…
Он не назвал сумму, показал цифирки на экране. Не опасался ли он сам «клопа», установленного каким-либо шустрым инспектором налоговой полиции у него в офисе? Я потер пальцами… Во всем мире это означает нал.
—Согласен.
Я достал бумажник. Отсчитал стодолларовые купюры.
—Бумага мне не нужна.
Он оценивающе взглянул на меня. Я не боялся обмана. Сила, на которую я мог опереться, была сильнее закона. Во всем мире она получила название «русская мафия». На иврите «мафия русит».
—Времени остается мало.
—Не волнуйся. Теперь это уже моя проблема.
Следуя совету адвоката, я параллельно занялся недвижимостью, принадлежащей нашим противникам. ТАБУ, городское бюро инвентаризации, помещалось в центре Иерусалима, все на той же Кинг-Джордж, в светлом здании, напоминавшем банк. В окне на первом этаже светился большой аквариум с рыбками. У входа средних лет вахтер, как принято, осмотрел сумку, убедился, что в ней нет никаких взрывных устройств, показал на лифт.
Я уловил в его взгляде молчаливый вопрос, заданный на понятном мне языке.
—Справку о недвижимости… — ответил я.
Для моей цели годилась любая консультация. Я не представлял, как подступлюсь к выяснению принадлежности вилл.
— Квартиру покупаешь?
Мы разговорились.
— Хозяин послал.
— Давно здесь?
— Года нет. А ты?
—Шесть лет. — Он оказался из Кривого Рога. Инженер. — Выпускал крышечки для консервирования. Только не эти — обычные, а для военной промышленности. За ними все гонялись.
Мы говорили уже как знакомые.
—А зачем хозяину справка из ТАБУ?
Я развел руками.
— Он тебе дал удостоверение личности? Номер теудат зеута?
— Ничего…
— Получить такую справку тут непросто. Нужно знать точно номер папки и раздела в папке, где находится документ. На иврите это «гуш» и «халка»…
— Черт побери! Он уехал… А когда приедет, ему нужна будет справка…
Несколько израильтян прошествовали внутрь. Мой знакомый привычно обследовал их сумки.
—Подожди, я узнаю.
Он позвонил кому-то. Ответ оказался неутешительным:
—Тут тебе не будут искать ни «гуш», ни «халка». Надо в мэрию — «ирию»… Напротив Главпочтамта. Знаешь? Потом к нам…
В «ирие» я оторвал при входе талончик с номером очереди. Прошел внутрь. За столами, обращенными к залу, находились служащие, каждый за своим компьютером; Напротив, отделенные от столов символическим ограждением, сидели граждане. Освободившись от очередного посетителя, чиновник нажимал на кнопку — и на стене зажигалось табло с номером следующего. До меня оставалось около двадцати номеров. Я прошел вдоль ограждения, выбирая по лицу подходящего служащего. Несколько физиономий я с ходу категорически забраковал, заподозрив в них с трудом сдерживаемую брезгливость, раздражение и оскорбительное недоверие. Случайно я увидел входившую в зал чиновницу, она шла к своему столику. Короткой челкой и ростом она напоминала цирковую лошадку с короткими крепкими ножками, стриженым затылком. Крепкотелая, невысокая…
«Пони. Маленькая веселая лошадка…»
В одном ухе у нее вместо серьги болталась английская булавка, в другом золотой ключик… В лице было что-то родное. Я пропустил свой номер, вспыхнувший на табло. Подождал, пока Пони освободится.
— Монинг…
Мы сразу выяснили, что она знает английский в той же мере, в какой я знаю иврит. И это было к лучшему. Мы быстро познакомились. Родители Розы были из Польши.
Мне надо было узнать номер папки и раздел в ней, где находились документы на виллу, указанную мне Левитом…
У меня наготове была легенда.
—Муж и жена купили дом. Муж погиб. Авиакатастрофа над Аргентиной. Родители погибшего в Буэнос-Айресе. Они бедные люди. Фактически голодают… Других детей нет. Они хотят поднять вопрос о разделе домовладения… Это в Рамоте!
Роза смотрела на меня из-под челки голубыми славянскими глазами.
—Отец плакал. Он не видел сына много лет. У него третья стадия Паркинсона. Необходимо лечение…
В нужный момент я круто ввернул:
— Фамилия его вдовы — Снежневская…
— У вас есть номер ее паспорта? Теудат зеут?
— Я не знал, что это нужно. Снежневская, у нее тоже польские корни. Инна…
Роза тем временем уже вошла в компьютер. Я догадался, что данных, указанных мною, она не видит.
— Вторая фамилия Ламм. Может, дом записан на эту фамилию. Брат у нее известный юрист.
— Ламм. Эта фамилия тут есть…
— Я же говорю…
— Гуш 117, халка 68…
Я поднялся, вытирая лоб, пошел к выходу. У двери обернулся, чтобы поблагодарить! Итак, вилла в Рамоте, как и на Байт ва-Ган, тоже принадлежала Ламму…
В бюро инвентаризации я снова предстал перед моим новым знакомым.
— Привет…
Он узнал меня. Исподволь заглянул внутрь моей наплечной сумки:
— Оружие есть?
— «Калашников»… Откуда?!
— Такой порядок.
Процедура проверки сумок была чисто формальной.
За его спиной на окне светился аквариум с рыбками.
— Удалось, что ты хотел?
— Вроде.
У меня теперь было что предъявить Леа, нашему адвокату. Только сначала следовало закрепить результаты в ТАБУ.
— Осталось взять справку.
— Вот как…
Его неприятно поразила моя удачливость. Он заметно помрачнел. Этот человек не был цирковой лошадкой с нежной челочкой. В прошлой жизни, благодаря дефицитным крышечкам для консервов, он чувствовал себя нужным и значительным. С ним советовались, он мог диктовать условия. Здесь ему приходилось проверять чужие сумки. С ним мне следовало быть осторожным. Мы обладали одним и тем же опытом выживания. Израильтяне, проходя, с любопытством поглядывали на нас. Мой новый знакомый мельком, без интереса, проводил осмотр.
—Где недвижимость, которой ты интересуешься?
—В Рамоте… В районе новостройки.
— Район вилл!
— Я там не был.
— Странно, что твой хозяин сам не пришел. Израильтяне на этот счет щепетильны…
— Он же уехал!
— Ладно! Купи гербовые марки. Их полагается приклеить. И оставь мне номера. Сделаем…
Я понял: надо уходить… В психологию советского человека семьдесят лет подряд вбивали, что в капиталистическом мире правит бессердечный голый чистоган, что предать брата родного, не говоря уже о постороннем, тут не считается зазорным. Доверься я моему новому знакомому — не исключено, что мне пришлось бы потом выкупать у него свою справку. А может, еще и платить, чтобы молчал… Я закинул сумку на плечо:
