— И батька твой в этом участвовал? — нетерпеливо поинтересовался Казан.
— Участвовал… — мрачно кивнул Егорыч. — Хотя, знаешь ли, мне показалось, будто он от склероза то припомнил, чего не было. По рассказу его выходило, что положили они два сундука килограмм по сто на телегу, сверху набросали копну сена и ночью переехали за Снороть. Было их вроде бы четверо: сам Орел, отец мой и еще двое каких-то, самых верных. И потом они еще целый день с этой копной мотались какими-то просеками, пока не заехали на хутор к мужику. Ни имени, конечно, ни отчества, ни фамилии батя не запомнил. Приехали туда уже к ночи, поэтому и разглядеть там толком ничего не успели. А зарывали они все это в конюшне. Там уже была яма вырыта и три сундука стояли, которые Орел раньше привез, — его собственные. Так вот и сундуки Федора туда поставили, а потом все землей заровняли и еще кучу навоза нагребли сверху. Ну а потом ускакали на конях обратно в Кудрино.
— А дальше чего? — спросил Шура.
— Да ничего. Просто рассказал мне про это дело. Думаешь, я побежал искать? Да на хрен мне оно нужно… Тем более, что дороги он туда и сам не запомнил. Опять же с той поры уж почти семьдесят лет прошло. И раскулачивание было, и война. Чего там могло остаться?
— Да, — задумчиво произнес Казан. — Шансов мало…
Господин Ларев, будучи замом главы администрации района, точно не знал, почему здешний райцентр Знаменск считался городом, хотя мало чем отличался от расположенных поблизости сел.
Скорее всего дело было в том, что Знаменск как уездный город существовал давно и назывался так от какого-то знамения Божьего, в память которого и была сооружена Знаменская церковь. Церковь во время культурной революции (не китайской, а нашей, родной) закрыли и превратили в кинотеатр. Во время войны немцы в ней устроили какой-то военный склад, который накрыла бомбовым ударом советская фронтовая авиация. После войны все эти руины расчистили и возвели новое здание для райкома, райисполкома и еще некоторых районных организаций. Появился сквер с памятником Сталину, который в 1961 году приказали заменить на Ленина. В 1991 году Ленина никто не тронул — не знали, кого заместо его ставить. Он и сейчас стоял на кубическом пьедестале, указывая вытянутой рукой путь к светлому будущему. Впрочем, этот путь преграждало двухэтажное здание единственного в райцентре ресторана «Знаменск», принадлежавшего госпоже Софье Ларевой, то есть Соне. Правда, над ним уже реял красный флажок, но вместо серпа и молота на небольшом алом полотнище отчетливо читались буквы «Coca-cola». На здании висело еще несколько рекламных плакатов, самый большой из которых прославлял колумбийский кофе. Сие объяснялось тем, что госпожа Ларева, как это ни удивительно, совсем еще недавно числилась гражданкой Колумбии и въезжала в СНГ по паспорту сеньоры Соледад Родригес. Правда, не в Россию, а в Молдову. Потом она как-то очень быстро перешла в православие, превратившись из Соледад в Софью Никулеску, а затем прибыла в Знаменск вместе с законным мужем и отважно купила прогоревший было ресторан. С тех пор, хотя прилично зарабатывающего населения ни в Знаменске, ни в остальной части района не прибыло, ресторан начал резко набирать обороты, и около него теперь можно было почти постоянно видеть с десяток автомобилей и в том числе — иномарок. Кроме официального названия крупными буквами по фасаду — «ЗНАМЕНСК», у ресторана было еще и мелкое, испанское — «Citta del Banderas», что при некоторой натяжке можно было перевести как «Знаменск». Но местные жители переводили это название как «Цитадель бандитов» и были по большому счету правы. Хотя далеко не все посетители ресторана и даже не все обладатели иномарок были бандитами в прямом смысле слова, но в глазах большей части жителей Знаменска, из месяца в месяц умудрявшихся существовать без зарплаты, любой человек, у которого хватало средств на обед в «Знаменске», мог быть только бандитом, и никем иным.
Ларев привез Механика в «Знаменск» около полудня. Приехали они на ларевском кремовом «Ниссан-Патроле» прямо с хутора. Но подкатили они к зданию ресторана не со стороны площади, где располагался главный вход, а через арку, ведущую во внутренний дворик. Вместе с Ларевым и Механиком в ресторан приехала и Соня, но она сразу от них отделилась — пошла руководить своим хозяйством.
Механик выглядел совсем не так, как в домашней хуторской обстановке. Во-первых, он побрился и с удивлением обнаружил, что теперь смотрится уже не семидесятилетним дедушкой, а лет на 20 моложе. Во-вторых, Соня под личным наблюдением Ларева аккуратно подстригла гражданина Еремина и придала его голове призматическую форму. То, что в итоге получилось, Механик лично для себя назвал прической «Рудольф Карлик». В дни своего детства Олег сподобился посмотреть чехословацкий (его еще аж до «Пражской весны» снимали) боевик про шпионов, называвшийся «Пятый отдел». Главного шпиона в фильме звали Рудольф Карлик. И вот у него в том фильме были точно такие же седой ежик и морщинистая рожа, какими сегодня оборудовали Механика. А при его росте называться «Карликом» было самое оно. В-третьих, Райка как следует отскребла Ерему в бане и даже, несмотря на протесты и вопли: «Что я, пидор?!» — аккуратно подстригла и опилила ему ногти. Ну и, наконец, общими усилиями Механика нарядили в светло-серый костюм со свежей рубашкой и галстуком. Получился довольно приличный мужичок, правда, очень не похожий на Еремина Олега Федоровича.
Надо сказать, что настроения у Механика на поездку в райцентр было маловато. Если б еще со вчерашнего дня не обещал Лареву — ни за что бы не поехал. Ночные события в мансарде могли получить какое-то непредсказуемое продолжение нынешним днем и черт-те чем закончиться. Нет, Еремин гораздо спокойнее себя чувствовал бы, если б сейчас лично находился на хуторе и мог привести в норму отношения — прежде всего между Райкой и Юлькой. Епиха со Шпинделем и Анютка тоже могли сказать свое слово. Наконец, там же, на хуторе, остался один из охранников Ларева, которому было приказано сторожить запертого в погребе Швандю. Конечно, надо было надеяться на Юлькину отходчивость или Райкину дипломатическую мудрость, но все же Олег не чувствовал полного комфорта и нутром ощущал, что из-за вчерашних закидонов Юльки — с себя лично он тоже ответственности не снимал! — в его отсутствие может произойти свара, драка или даже перестрелка. Еще хуже, если Юлька под горячую руку Швандю пристукнет. Ему по плану Механика отводилась довольно значительная роль, на которую, как ни ройся, никаких дублеров не сыщешь. Так что всю дорогу от хуторка до ресторана Механик волновался и шевелил мозгами. Правда, так и ничего не придумал — приехали.
Ларев и Механик поднялись на второй этаж, в уютный кабинет с окнами, выходящими на внутренний дворик ресторана.
— Как тут насчет клопов? — Еремин своим глазом-алмазом пробежался по стенам, но главное внимание обратил на люстру. Весной, когда он один заказец принимал, микрофоны были прямо в люстру вмонтированы. Правда, дело было не здесь, а в облцентре, но техника шагает, как известно, семимильными шагами — могла и досюда дотопать.
— Какие были — всех потравили, — успокоил Владимир Васильевич. — Говори спокойно. По крайней мере, пока гости не прибыли. Запись мы, конечно, сделаем, но для своих нужд.
— Рановато мы приехали, — проворчал Механик, который на манер графа Монте-Кристо любил приходить минута в минуту.
— Ничего. Минут через десять они придут, не позже. Они больше нашего в этом деле заинтересованы.
— Сколько их должно быть?
— Двое. Один из команды Казана, другой от Басмача. Но оба, по идее, работают против своих паханов.
— Только по идее или в натуре? — прищурился Механик.
— Там увидим…
Механику такая неуверенность не очень понравилась.
— А если они только прикидываются? Ты не боишься перед ними светиться?
— Риск всегда есть… — скорее вальяжно, чем обеспокоенно ответил Ларев. И теперь-то Механик разглядел, что Ларев посматривает на него — проверяет реакцию. Нет, недоверчивость дело хорошее. Еремин и сам другу Володе не очень доверял. Пожалуй, единственным из друзей-знакомых, который Механика не кидал, был покойный Есаул. Может, просто не собрался?
Впрочем, даже придумать, по какой причине Ларев может его кинуть, Олег не успел. Потому что дверь открылась, и в кабинет вошел господин, очень похожий на покойного артиста Визбора. Иначе говоря, «партайгеноссе Борман», который именно под такой кликухой числился в команде Шуры Казана.
— Всем здрассте… — сказал он, явно испытывая некоторый дискомфорт. Миссия у него была довольно щекотливая.
— Присаживайся, — кивнул Ларев. — Сейчас еще один юноша подойдет.
Прождали еще пару минут, и появился гражданин, которого трудновато было назвать «юношей», ибо ему было под сорок. Его сопроводила до кабинета Соня.
