– Мне надо зарядить телефон, – вот и все, что ответила Петра.
Магнус достал свой сотовый и обменялся с ней сим-картами. Они смотрели, как мобильный находит сеть, но все оказалось безрезультатно – ни сообщений, ни пропущенных звонков.
Приехала полиция. Для таких ситуаций существовали процедуры. Полицейские должны задавать вопросы, которые положено задавать, и действовать согласно указаниям. Ассистент полиции Хелена Свенссон даже захватила письменную инструкцию. Но вместо того чтобы достать ее, она тоже села на корточки перед матерью и начала тихо с нею говорить. Прежде всего нужно было успокоить мать. Если этого не сделать, ответов на вопросы можно не дождаться. А без ответов будет трудно найти ребенка. Хелена Свенссон основательно расспросила мать. Какого девочка роста, веса, во что была одета. Фотографии у Петры с собой не оказалось.
– Ничего страшного, – успокоила ее Хелена. – Наверняка она не понадобится.
Она помогла Петре подняться и попросила показать место, где та в последний раз видела дочь. Коллеги Хелены уже начали прочесывать округу. Полицейские собаки пока были заняты в другом месте, но и их обещали привезти как можно скорее. Площадь освещалась плохо, но у полицейских нашлись свои фонарики. На вопрос, где сейчас отец Эммы, Петра ответила, что не знает, поскольку он сбежал четыре месяца назад, и по какому номеру с ним можно связаться, она тоже не знает. Хелена попросила прощения и отошла в сторону, чтобы позвонить в участок.
Она хорошо знала статистику. Им объясняли в полицейской школе, почему это важно. В год заявляют о пропаже примерно 1700 детей. Большинство возвращаются обратно сами еще до того, как прибывает полиция, и все заканчивается хорошо. В единичных случаях детей приходится искать, и тогда нужно действовать быстро, пока не наступила ночь. Дети могут заблудиться, заснуть и замерзнуть. А в случаях похищения ребенка часто за этим стоит второй родитель. Хелена хотела знать больше об отце Эммы. Она начала спрашивать, почему они разошлись, где он работает, есть ли у него родственники, кто его друзья. Петра пришла в ярость. Она заорала на Хелену: неужели та думает, что Петра не понимает, к чему она клонит?
– Отец Эммы не крал ее, – заявила Петра. – Если бы она ему была нужна, я не стала бы возражать, – она начала тяжело дышать. – Он оставил меня одну с детьми. Всё на моей ответственности. Ни дает мне ни гроша, не меняет пеленки, не вытирает рвоту, не готовит еду, не отводит в детский сад, не забирает, не укладывает, не одевает. Да если он захочет, я с радостью ее отдам! – Петра сорвалась. – Забирай, сказала бы я ему. Забирай и оставь себе, сказала бы я.
Хелена кивнула, чтобы успокоить Петру. Мать волнуется. Неудивительно, что она так кричит. Кто бы в ее положении не волновался? Но это не помогло. Петра впала в истерику. От ее криков сын проснулся.
– Мне нужно домой, – заявила она, видя, как тот дугой выгибается в коляске. – Позвоните, когда найдете Эмму. А сейчас мне нужно домой. Я не могу сидеть здесь всю ночь. Сыну нужно поменять подгузники, и его надо покормить. Так что я не могу оставаться тут и отвечать на ваши идиотские вопросы.
Хелена была озадачена. Разумеется, невозможно предугадать, как люди будут вести себя в стрессовых ситуациях – этому учили в полицейской школе, – но никто не учил, что делать при этом полиции. Заставить мать помогать им или отпустить ее домой? Но тут Хелена заметила памперс в коляске и вызвалась переодеть ребенка. Петра немного успокоилась. Кто-то дал ребенку банан. Когда тот был съеден, Лотта из Армии спасения принесла ему плюшку. Петру снова усадили на табурет и всучили горячий кофе. Хелена отошла в сторону, чтобы позвонить в участок и узнать, нашелся ли отец ребенка.
Но Хелена не успела набрать номер, потому что услышала крики коллеги Фолька. По голосам и позам она поняла, что девочку нашли. А вскоре появился ее коллега Стефан с ребенком на руках. Он улыбнулся, Хелена тоже. Все начали улыбаться. Полицейские окружили Стефана, зааплодировали. Площадь ликовала. Людей охватила непередаваемая радость. Казалось, что вся площадь осветилась огнями улыбок.
Они нашли ее совсем рядом – под сценой. Полицейскому пришлось заползти туда, освещая себе путь фонариком. Еще сложнее было выползти из-под сцены, да еще с Эммой на руках. Девочка спала в темноте в мокром комбинезоне – она описалась. Когда Стефан поднял ее на руки, она проснулась, но не заплакала. У Хелены слезы набежали на глаза. Слезы радости. Она позвала Петру и шепнула Эмме:
– Идем к маме. Мама тебя ждет.
Стефан поднялся на сцену со своим драгоценным грузом и с улыбкой на лице. Петра встала, но не поспешила им навстречу, только обняла себя руками. Она увидела, что дочь нашлась, но не спросила, все ли с ней в порядке, не ранена ли она. Жива ли она вообще. Ничего не спросила.
– Она спала, – пояснил Стефан. – Видимо, она спряталась. Но с нею все в порядке.
Эмма обернулась на мать, но не протянула к ней руки, а наоборот – отвернулась и уткнулась лицом Стефану в грудь. Он спросил:
– Разве ты не пойдешь к маме?
Но Эмма не хотела. Тонкие ручки еще крепче сжали шею полицейского, и Хелена потеряла желание улыбаться. «Но в этом нет ничего удивительного, – подумала она. – Девочка напугана. Она только что проснулась. Вокруг полно чужих людей, темно, страшно… Маленькие дети такие пугливые».
Петра не спешила ее утешать.
– Чертова девчонка! – прошипела она с темными от гнева глазами, потом вырвала ребенка у Стефана.
Девочка начала плакать. Она засунула кулачок в рот, заглушая рыдания, но было видно, как из глаз текут слезы.
– Ты описалась? – в ужасе спросила Петра, чувствуя пальцами мокрый комбинезон.
– Я не нарочно, мама, – прошептала дочь, – я не хотела.
– Мы пойдем, – сказал Стефан.
Хелена Свенссон продолжала думать, что нет ничего удивительного в том, что девочка напугана. Все эти фонари, чужие люди… какой ребенок это выдержит? И Петра находится в состоянии шока. Люди по-разному реагируют в стрессовых ситуациях. Это нормально. Совершенно нормально. Так говорили в полицейской школе. Петра скоро придет в норму.
Теперь и мальчик заплакал. Точнее, завопил во всю глотку. Но это хорошо. Если дети плачут и кричат, значит, они не пострадали. Волноваться надо, если ребенок молчит.
– Ты описалась? – снова спросила Петра, переходя на крик. Эмма заплакала еще сильнее.
«Наверняка дети замерзли, – подумала Хелена. – Им надо скорее домой, переодеться, поесть». Снова пошел дождь. У Хелены от волнения вспотели руки, пульс участился. Как ей справиться с этим хаосом? Если даже она так нервничает, что говорить о матери. Та наверняка на грани. «У всех был тяжелый день, – подумала Хелена. – Все немножко не в себе.
– Садитесь ко мне в машину, – просит Хелена. – Я вас подвезу.
Но мать не обрадовалась. Она хотела ехать на автобусе.
– Зачем вам везти нас домой? – спросила Петра. – Я сама справлюсь. Вы что, мне не верите? Любой может потерять ребенка. Она нашлась. Не надо меня проверять. Я хорошо забочусь о своих детях.
Хелена Свенссон продолжала настаивать. Тем временем приехала «скорая» и припарковалась рядом с машиной Хелены. Та попросила выключить световой сигнал. Врач быстро осмотрел Эмму и констатировал, что девочка невредима и что врачебная помощь ей не нужна. У нее обнаружились лишь царапина на коленке да пара синяков на ребрах и руках. Но кости были целы. Следов побоев не наблюдалось. Девочка сказала, что у нее ничего не болит. Петра наблюдала за осмотром.
– Наверное, ударилась, когда заползала под сцену, – объяснила синяки Петра. Она повернулась к Хелене. – Я ей сто раз говорила быть осторожней, но она не слушает. Девчонка такая неуклюжая… Вечно падает и спотыкается. И никогда меня не слушает.
Хелена посмотрела на желто-синий синяк под ребром.
«Это старые синяки, – подумала она. – Девочка не могла удариться сегодня». Она перевела взгляд на врача. Тот гладил Эмму по спине и поправлял кофту. Потом похлопал девочку по щеке. Осмотр закончился.
