совсем люди.
— А кто? Животные, как ваши подручные?
«Матрос» выругался под нос, но встревать в беседу больше не решился.
— Мы такие мелкие демиурги, — произнес миролюбиво комендант, или, скорее, паук-птицеед. — Которые своим разумом меняют окружающую нас действительность.
— У вас болезненное самомнение.
— Может быть… Но чайку выпить все равно придется.
Шустрик, держа направленный в мою сторону «наган», напряженно и бдительно возвышался у окна. Его подельник подошел к столу. И от души отвесил мне подзатыльник. Я пригнулся, и ладонь лишь слегка черканула по моей гордой лысине.
— Пей, мурло! — прикрикнул «Матрос». — Хозяин приказал!
Да, о своей несдержанности ему еще придется пожалеть.
Я вздохнул. Пододвинул чашку. А потом сжал зажигалку, так и прикрепленную к пальцу колечком.
Грохнул выстрел.
Патрон в стреляющем устройстве был достаточно мощный. Шустрика отбросило на шаг. Он постоял. А потом спиной рухнул на оконную раму. Окно было какое-то трухлявое, так что вместе с рамой тело вывалилось наружу, на снег, пустив в натопленное помещение мокрый холод.
Но любоваться этим времени у меня не было. Пора заняться оставшимися противниками…
Саперу сперва не хотелось посвящать в сложившуюся ситуацию Авдотью. Но все зашло слишком далеко. Она имела право знать. Кроме того, своих он никогда не сдавал, даже если это и свихнувшаяся на поэзии и культе смерти истеричка.
Изложив содержание письма Конторщика, он выжидающе посмотрел на нее. Она поправила волосы и торжественно произнесла:
— Ушел. И свою подстилку Шофера с собой прихватил… Улетели голубки!
— Улетели, — согласился Сапер.
— Я всегда знала, что он мерзкая скотина. Иуда Искариотский в сравнении с ним невинный агнец.
Потом она стала самой собой. Эмоционально, долго, витиевато и очень грязно ругалась. Расписывала в подробностях, куда и что должны засунуть и штабс-капитан Каргин, и его полюбовник, и все эти паскудные дворяне-сиротинушки, вместе взятые. Досталось вскользь и Саперу. Он не возражал. Знал, что в такие минуты эту даму лучше не трогать. Все же всю жизнь работал со взрывчатыми веществами и понимал, что с ними надо обращаться крайне деликатно. Чтобы не рванули и осколками не посекло.
— Ладно. Что полагаешь делать? — спросила Авдотья, утихомирившись.
— А что сама думаешь? — осторожно переспросил Сапер.
— А нам не все равно, за кого голову сложить? — резонно отметила она. — За Францию, Германию? Присягнем в очередной раз да будем и дальше пилить это трухлявое дерево, которое по старой памяти и большому недоразумению еще зовется Россией. Лишь бы кормили, платили. И лишь бы не свернуть себе шею.
— Предлагаешь переметнуться?
— Это то, чем мы занимаемся всю сознательную нашу жизнь, Артемчик! Мы же не герои. Мы проститутки.
— Выбирай слова! — все же не выдержал Сапер.
— Выбирать? Что, слишком мягко сказала? Ну так я могу и…
— Хватит, — хлопнул он ладонью по столу, так что китайская старинная ваза, которую Авдотья выменяла лет десять назад на мешочек риса, подпрыгнула и чудом не раскололась, полетев на ковер.
— О, гроза собирается. Молчу…
— Может, ты и права, — примирительно произнес Сапер. — Но только уже не получится переметнуться.
— Почему? Совесть и прошлые обязательства мне не преграда.
— Потому что я уже доложил.
И он ввел ее в курс всего. Рассказал и о Хозяине, и о Пирате.
— Значит, ты уже доложил обо всем, — скривилась Авдотья. — Умник. Лишил нас маневра.
— Иначе было нельзя.
— И теперь, когда придет эмиссар, ты просто направишь его к коменданту?
— Да.
— В ловушку? На допрос и на убой?
— Да.
— А комендант оказался при нашем деле. Недаром он мне скользким всегда виделся. Уж не резидент ли он?
— Скорее всего.
— А вот такой казус мне по душе, — засмеялась нервно Авдотья. — Дела закручиваются все интереснее.
— Шею бы не свернуть от такого интереса.
— Попытаемся не свернуть. Знаешь, европейские разведки бранятся — только тешатся. Лишь бы не возникло ОГПУ. Вот тогда действительно конец.
— Пока не возникло.
— Хочется надеяться… Что предлагаешь предпринять сейчас?
— Будем ждать.
— Ждущий да дождется… Пока лучше постоять в сторонке. И понаблюдать, — предложила Авдотья. — Не из любопытства праздного. Если что пойдет не так, чтобы у нас была возможность тут же исчезнуть.
Сапер должен был признать, что резон в этом предложении был. Организовать наблюдение нетрудно. Из окон подсобного пошивочного барака артели, который не работал уже вторую неделю из-за поломки оборудования, как раз открывался вид на избушку-конторку управляющего жилым комплексом, где должен был разыграться очередной акт представления.
Так и решили. Авдотья пристроилась там заблаговременно. А Сапер прибыл после того, как отправил эмиссара в западню.
— Зашел туда наш командир дорогой, — проинформировала Авдотья. — А перед этим еще двое каких-то баранов прибыли. Один с вихляющейся походкой, как карманник с Хитровки.
Сапер удовлетворенно кивнул:
— Это Пират. Значит, Хаецкого будут брать в плен…
— Как француза под Москвой, — хохотнула Авдотья.
— Или ликвидируют.
— Вот сейчас и поглядим. Место у нас хорошее. Считай, графская ложа. Спектакль грозит быть волнительным.
Сердце у Сапера было не на месте. Дело даже не в предстоящем пленении бывшего уже командира ячейки. Ему показалось, что вокруг идет какое-то шевеление. Какие-то совершенно лишние фигуры мелькали. Списал это на обострившуюся паранойю. Мало ли кто ходит мимо Верблюжьей Плешки. Если на каждого реагировать…
Авдотья была права. Представление действительно вышло волнительным. И зрителям в ложе скучать не пришлось. События понеслись вскачь, как взбесившаяся кобыла.
Грохнул выстрел. Из окна комендантского убежища, выбив раму, вывалилось тело. Оно попыталось приподняться, да так и распласталось на снегу.
И тут же как по волшебству через стену обильно сыпящегося мокрого снега, волшебно подсвеченного тусклыми, болтающимися на столбах светильниками, стали стекаться к месту действия быстрые силуэты. ОГПУ, бесы его раздери, больше некому! И Сапер понял — вот так он и выглядит, конец света. Его личного света.
А потом в его голове будто включился управляющий механизм, отринувший все страхи и чувства и выдающий направление движения и действия. Он всегда включался в критические моменты, когда смерть дышала в затылок. Итак, вокруг наверняка все оцеплено. Но еще есть шанс проскочить. Главное, не зевать. И вовремя выкинуть даму за борт. Потому что женщинам на корабле не место.
— Атас! — вдруг заорал он лихое воровское.
Это значит врассыпную. И для непонимающих добавил:
— Конец, Авдотья! Теперь каждый за себя!
— Рехнулся?! А я?! — взвизгнула она ему в спину. — Грязный подлец!
Сапер больше внимания на нее не обращал. Он ломанулся по гулкому темному помещению мимо пошивочных столов к выходу. Выскочил с черного хода. Поскользнулся и угодил в лужу.
Отсюда шла тропинка к Яузе, из которой работяги артельщики зачерпывали
