Андрей Дышев - Крымская ракета средней дальности

Я на ощупь подошел к койке Ирэн, отыскал в потемках табурет и уже поднял его, как вдруг меня насторожил странный звук. Точнее сказать, меня насторожило отсутствие звука. Я не слышал дыхания Ирэн. Страшное подозрение, словно кипятком, ошпарило мое сердце. Я сел на край койки и тихо позвал:

– Ирина! Ирина, проснись!

Никакого движения! Я провел ладонью по простыне, схватил руку Ирэн и сжал запястье. Пульс не прощупывался! Меня прошибло холодным потом. Не может быть! Только не это! Только не это!

– Ирина!! – крикнул я и скользнул рукой по ее ледяному лицу. Холодные щеки, холодные губы, заостренный подбородок… Сонная артерия молчала… Это уже когда-то было! Все повторялось! Моя ладонь уже как-то сдавливала шею женщины, и жизнь не отзывалась под тонкой кожей, и чувство бессилия и безысходности разрывало мою душу. – О господи! – воскликнул я, и горячие слезы накатили мне на глаза. Почему я позволил ей заснуть! Как я посмел оставить ее одну, беззащитную, беспомощную! Ирина, милая, прости меня! Прости!

Я вскочил на ноги в безумной решимости крушить и ломать все вокруг себя, задел табуретку, которая с грохотом упала на пол. Тотчас в дальнем углу палаты скрипнула коечная пружина, и сдавленный женский голос с испугом спросил:

– Кто здесь?

Вспыхнул свет, показавшийся мне ослепительно ярким. Щурясь, я ошалело смотрел по сторонам. Палата. Две койки. На одной, стоящей в углу, перепуганная полная женщина с длинной косой натягивает на себя простыню и круглыми глазами смотрит на меня. А на второй неподвижно лежит седая до белизны сухая старушка с закрытыми глазами, заострившимся носом и подбородком, с серыми узкими губами и сморщенным белым лицом.

– Извините, – пробормотал я и вцепился рукой себе в волосы, чтобы быстрее прийти в чувство. – Я ошибся палатой… А это… кто эта старушка?

– Агриппина Васильевна, – прошептала женщина и перекрестилась. – Боже мой! Преставилась, несчастная! Так я и думала! Она еще вечером говорила, мол, слышу голоса умерших родственников…

Я что-то пробормотал и быстро вышел из палаты. Меня всего колотило от пережитого волнения. По коридору бежали сонные санитары. Кто-то с лязгом вез каталку. Прежде чем открыть дверь своей палаты, я долго пялился на ее номер, боясь опять ошибиться.

– Что там за шум? – сонным голосом спросила Ирэн, когда я зашел внутрь и зажег свет.

– Старушка умерла.

– Какая еще старушка?

Ирэн сидела на кровати и пыталась руками привести прическу в порядок. Я сел рядом с ней, сжал ее ладони и долго смотрел ей в глаза.

– Что с тобой? – заволновалась Ирэн. – Ты дрожишь! Где ты был?

У меня не было сил рассказать ей о том, что я только что мысленно похоронил ее.

– Нам нельзя засыпать, – пробормотал я. – Я выключу свет, мы ляжем и будем дышать тихо и ровно. Но не дай бог кто-то из нас сомкнет глаза!

– Почему, Кирилл?

– Потому что он обязательно придет.

– Кто придет, Кирилл?

Она спросонок плохо соображала. Я взял с тумбочки настольную лампу с тяжелой ножкой, отсоединил ее от розетки и поставил под своей койкой. Затем лег и несколько раз проделал одно и то же движение: левую руку опустил вниз, нащупал настольную лампу, схватил ее и нанес тяжелой ножкой удар по невидимому противнику, склонившемуся надо мной.

– Я придумала, где нам поселиться так, чтобы ни милиция, ни убийца нас не нашли, – бормотала Ирэн, глядя в потолок. – Мы купим палатку, спальные мешки и будем жить на берегу моря, среди «диких» туристов.

Мой взгляд упал на графин. Я вскочил с кровати, схватил его и примерил в качестве булавы. Если по какой-то причине я не смогу ударить убийцу левой рукой, то ударю его правой – графином. Потеснив судно, я поставил графин под койку. Что еще можно придумать?

Тут вдруг дверь в палату распахнулась, и к нам зашла миловидная медсестра в шуршащем накрахмаленном халатике, с небольшим подносом, накрытым марлей.

– А почему мы не спим? – пропела она. – Почему не гасим свет в палате? Ах, я буду ругаться, хорошие мои! Для кого распорядок дня написан, скажите мне на милость?

– Кто-то шумел в коридоре, – сказал я.

– Вас не должно это волновать. Вам надо думать о своем здоровье…

С этими словами она поставила поднос на стол и сняла марлю. На стерильной подкладке лежали два шприца в полной готовности к применению. Она изящно взяла один из них двумя пальчиками и подняла на уровень лица. Я невольно опустил взгляд. Загорелые ножки медсестры были безупречны.

– А какое место готовить? – спросила Ирэн и неуверенно взялась за ремень брюк.

Медсестра мило улыбнулась и шагнула ко мне.

– Только руку, только руку, – весело, словно исполняла задорную детскую песенку, произнесла она и села на край моей койки. Затем закинула ногу на ногу, взяла мою руку и положила себе выше колена.

– Расслабьтесь, не надо напрягаться, – промяукала она. – Я не сделаю вам больно.

Она легко пошлепала по моему локтевому сгибу, словно ребенка по попке, провела пальчиком по вспучившейся вене и вложила шприц себе в ладонь.

– Делаем вдох! – скомандовала она. – И останавливаем дыхание…

С этими словами она приблизила кончик иглы, на котором повисла прозрачная капелька, к моей вене. Совсем близко я видел ее разомкнутые губы, блестящий лоб, белую шапочку, прикрывающую край волос, светлые внимательные глаза и прикованный к моей вене взгляд…

Я успел ощутить холодное прикосновение иглы, резко согнул руку в локте и крепко схватил медсестру за запястье, заставив ее выронить шприц на постель.

Она испуганно вскрикнула. Не выпуская ее руки, я вскочил с койки и толкнул медсестру на стену. За моей спиной ахнула Ирэн.

– Кирилл, ты что делаешь?!

Медсестра истошно закричала, но я тотчас зажал ее рот ладонью, а вторую руку положил на ее горло.

– Кто тебе приказал сделать нам уколы? – зашипел я, едва не касаясь губами маленького розового уха медсестры.

Она замычала, покачала из стороны в сторону головой, отчего шапочка смялась и съехала набок. Я отнял ладонь от ее губ.

– Вы с ума сошли! – выкрикнула она, задыхаясь. – Это противошоковая терапия. Плазмозаменитель. Пятипроцентный раствор глюкозы…

– Я спрашиваю, кто приказал тебе сделать нам уколы?

– Врач, кто же еще!

– Ты лжешь, дрянь белоснежная! – зарычал я и невольно сдавил пальцами ее горло.

– Я сейчас позову санитаров! – захрипела медсестра и попыталась ударить меня коленом между ног.

Тут подскочила Ирэн и схватила меня за свободную руку.

– Кирилл! Успокойся! Это медсестра! Ты что, ослеп?!

Не хватало мне еще драться с Ирэн!

– Не мешай мне! – гавкнул я на нее. – А лучше подай шприц!

– У тебя поехала крыша, Кирилл! – с испугом выпалила Ирэн.

Почувствовав в ее лице союзника, медсестра попыталась высвободиться из моих рук и даже применила острые ногти, вонзив их мне в лицо. Но боль лишь придала мне злости. Я схватил медсестру в охапку, оторвал ее от пола и кинул на свою койку. Шприц упал на пол, расплескивая содержимое. Медсестра задрала кверху оголенные ножки и принялась крутить ими в воздухе, при этом она снова попыталась позвать на помощь, но я успел закрыть ее рот рукой. Вряд ли глухие удары и сдавленные крики, которые доносились из нашей палаты, могли привлечь внимание медперсонала, который был мобилизован на вынос тела опочившей старушки.

Я сел на сестру верхом. Шапочка окончательно слетела с ее головы, волосы разметались, халат смялся, и на нем уже не хватало двух пуговиц. Всю ее недавнюю привлекательность словно мочалкой смыло. Подо мной извивалась и корчилась змея.

– Повторяю вопрос: кто приказал тебе сделать нами уколы?

– Вра-а-аччч!!

Ирэн, испуганная моим необъяснимым поведением, схватила меня за плечи.

– Кирилл, родненький, успокойся! При чем здесь медсестра?!

Бедолага думала, что мой рассудок, не выдержав пережитых испытаний, помутился. Кажется, она была близка к тому, чтобы шарахнуть меня по голове графином. Ситуация была крайне неподходящей для объяснений, но я должен был попытаться убедить ее.

– Врач отменил нам все процедуры! – крикнул я Ирэн, продолжая удерживать дергающуюся подо мной медсестру. – Никто здесь не имеет права делать нам уколы!

– Может, произошла какая-то ошибка? Может, медсестра не в курсе?

– А вот это мы сейчас проверим! Подай второй шприц!

– Кирилл, может быть, не надо…

– Подай шприц!! – рявкнул я.

Ирэн уже не могла ослушаться. Она кинулась к столу, взяла шприц и с опаской поднесла его мне. Я схватил его. Медсестра начала брыкаться с удвоенной силой, и койка жалобно заскрипела.

– Держи ее руку! – приказал я Ирэн.

Ирэн медлила, движения ее были нерешительными.

– Руку!! – крикнул я.

Ирэн поймала руку медсестры и прижала ее к одеялу.

Вопль ужаса вырвался из груди медсестры. Ее глаза вылезали из орбит, они кричали и молили о пощаде. Я приблизил иглу к ее нежной коже, под которой едва можно было различить тонкие голубые вены.