– Атаман, мне твои люди не нужны, – произнес, выслушав Чарыкова, Яков Максимович. – Вот оружием бы помог, а?!
– Генка! – осушив пятый фужер, произнес Чарыков. – Как считаешь, дать этим гвардейцам оружие?
– Им можно, – кивнул уже порядком захмелевший Гена.
– Дам… Но не все.
– Все и не надо, – подвел итог Кентавр.
В итоге расщедрившийся атаман дал десантникам три пистолета Стечкина с боекомплектом, мобильный телефон, пару гранат и подержанную иномарку с трещинами по всему лобовому стеклу.
– Другой нету, гвардейцы, – развел руками не слишком твердо стоявший на ногах Чарыков.
Генка тем временем загрузил в багажник две канистры с бензином. Затем приблизился к Чабану и полушепотом произнес:
– Меня возьмите с собой.
– Нет, Гена, – ответил Чабан, по-прежнему опираясь на палку. – Я хоть и не совсем твердо шагаю, но на боевую операцию иду только со своими проверенными людьми. Так что извини. Твой черед вместе с атаманом наступит.
– Где он наступит? – тихо произнес Гена. – Спиваемся мы все здесь, вот весь наш черед. Менты и чернота сюда не суются, но и мы носа отсюда не кажем.
– Ничего не могу сказать тебе, Гена. Лишь спасибо. Если бы не ты, нас бы твой дядька на осине повесил.
– Вот возьмите… – Генка протянул Чабану вдвое сложенный бумажный лист. – Здесь подробная схема аэроклуба и аэродрома. Я ж там кантовался некоторое время. Рисовал, правда, по памяти. И еще… – Генка замялся.
– Что еще, Гена? – поторопил его Яков Максимович.
– Я… знаю, где склад героина. И завод по переработке опия. Только вы меня в случае чего не…
– Говори, Гена. Знать буду только я.
Подполковник Валентин Вечер и Черный Генерал
Он вновь находился всего в полутора шагах от меня. И я снова видел лишь черную седеющую бороду, огромные непроницаемые очки и большой пористый нос.
– Никто не знает моего лица, – звучал хриплый горловой голос. – Я везде. Мне ничего не стоит завтра легализоваться и стать гражданином эрэфии. При этом контролировать бизнес, который так успешно наладил господин Стекольщик. Про Стекольщика сообщил Артем Ходжаев?
– Да, – кивнул я. Скрывать не имело смысла.
– Ты сам видишь, сколь подлы и продажны твои соотечественники. Тот же Ушков, Стекольщик. Когда-то присягал одному строю, потом сошелся со мной… Эти казаки, жаждущие долларов, водки и продажных девок. Через пару дней у меня не будет бороды, очков. Меня будут именовать… Ну, например, Федором Михайловичем Некрасовым, и те же казаки исправно будут мне служить.
– Если я правильно вас понял, Черный Генерал должен исчезнуть.
– Мне жаль расставаться с этим титулом, но… Вместе с Черным Генералом исчезнет еще несколько малосимпатичных для вас персонажей. Тот же Стекольщик.
– Я и мои товарищи – исполнители?
– Так уж сложилось, Валентин.
Он чисто, почти без акцента говорил по-русски. Но… Пожалуй, излишне правильно, с акцентированными ударениями, без коверкания слов. Он говорил по-русски грамотнее и лучше нас, самих русских, и это его выдавало. Впрочем, став Ф.М. Некрасовым, он сумеет ассимилироваться. Талант к перевоплощению у него не меньший, чем у несчастного актера Ходжаева.
– Не торопись отказываться, подполковник. Я раздолбал их всех. И Хашима, и Стекольщика с его казачьей шайкой. При этом не без вашей помощи, господа десантники!
Тут я еле сдержал себя, чтобы не вскрикнуть. Да, получалось все именно так! Голова моя пошла кругом. Я специалист по диверсионным и специальным тактическим акциям, но не стратег-аналитик.
– Мне нужно время подумать, – произнес я. – Посоветоваться…
– Советоваться ты ни с кем не будешь! – оборвал меня Абу Салих. – Если ты согласишься сегодня – это одно. Завтра – совсем другое.
– Что это значит?
– Настанет завтра – узнаешь. Поэтому лучше сегодня.
– Как должно будет все выглядеть? – уточнил я.
– Для широкой общественности вы ПРОВАЛИЛИ операцию. Бездарно спланированную управлением генерала Сладкова. Погибли люди… Но Эль-Абу Салих тоже мертв. С одной стороны, вас поругают, с другой – наградят. Награждать буду я и, поверь, не поскуплюсь.
– А в дальнейшем у нас с вами сложатся доверительные деловые отношения? – спросил я.
– Да, подполковник. Мне нужны такие люди, как вы. Хороший воин, при этом обладающий неплохим интеллектом… Мертв Горлач. Мертвы почти все мои бывшие соратники. Туда им и дорога. Они были продажны и… как это по-русски… Алчны! Лишь Филиппу Филипповичу я могу доверять. Мы с ним бок о бок еще с афганских времен. Впрочем, это тебе неинтересно. Начинается новая жизнь. Новый бизнес, новые компаньоны… Картель. Это очень большие деньги, а там, где деньги, появляется власть.
– Все-таки ответ я дам через пару часов… Завтра, – твердо произнес я.
– Как знаешь. Просто завтра у тебя будет куда меньше пространства для маневра.
На том мы и разошлись. Я потопал на свою территорию, в зал «наглядной агитации». Верить этому мерзавцу нельзя, но что нам остается делать?! Вчерашний враг становится союзником? В любом случае нужно выиграть время, обмозговать. Похоже, Стекольщика Черный Генерал и в самом деле списал. Как он назвал нашу страну? Эрэфия! Так может говорить только инородец, точнее, оккупант. Да, да – двести раз прав был полковник Вячеслав Иванович Булышев. Мы действуем в тылу врага. На оккупированной территории. Будем надеяться, временно оккупированной.
Рассказывать своим я ничего не стал. Рядом сидел Виталий Андреевич Ушков, он же Стекольщик. По-прежнему спокойный и уверенный в себе, точно его пленниками были мы. Малышев, обнаружив в одной из стен заметную щель, приставил к ней прибор ночного видения и, как оказалось, мог созерцать главные ворота и вход в ассоциацию.
– Подъехала иномарка, – сообщил Женька. – Вышли двое амбалов и баба. Идут ко входу… Тьфу ты, баба эта – крыса Ланковская!
– Журналистка из московской газеты? – уточнила Рита.
– Точно! – кивнул Женька, оторвавшись от прибора ночного видения.
Виталий Андреевич лишь передернул углами губ. Появление здесь этой «фронтовой репортерши» случайностью быть не могло.
Ведущий обозреватель газеты «Московский либерал» Алла Ланковская (пара штрихов к портрету)
Журналистка Алла Ланковская была тощей. Не стройной, не изящной, а именно тощей. Костлявые, острые плечики, обтянутые дорогим, но безвкусным и не идущим ей свитером, тоненькие ручки, сгорбленная спинка и острое костяное личико с тонкими губами и глубоко посаженными глазами неопределенного цвета. Личико это вечно дергалось в нервном тике, и с него не сходило недовольное выражение. В Чечне Ланковская отмачивала следующие номера. В конце лета 2000 года вездесущая журналистка напросилась сопровождать гуманитарный груз для дома престарелых в Грозном. Как и положено, военные сформировали боевую колонну, выделили усиленную охрану. Любое продвижение по городу небезопасно, поэтому охрану сформировали из бойцов спецназа ВДВ. Командовал ими Малыш, то есть капитан Малышев. Ланковскую он предупредил лично, чтобы та из кабины не высовывалась, лишних вопросов не задавала. Та лишь презрительно усмехнулась. Только проехали пару километров, Ланковская потребовала остановки. Ну мало ли какие там женские дела-проблемы – Малыш чертыхнулся, но дал приказ остановиться. Ланковская приказала ждать ее и растворилась в одном из городских кварталов. Почти час солдаты и офицеры ждали эту мадам. Почти час представляли собой замечательную мишень для боевиков. Малышу ничего не оставалось, как вполголоса материться. За журналистку он отвечал перед командованием, за солдат еще в большей степени перед собственной совестью. Всего одной пущенной гранаты в борт БМД или снайперской пули из окна было бы достаточно для трагедии. Когда Ланковская вернулась, Малышев, как мог сдерживая себя, высказал ей все, что он думает. Та вновь лишь криво усмехнулась, а на следующей неделе в одной из центральных газетенок вышла ядовитая статейка, в которой на десантников был вылит ушат грязи, солдат и офицеров Ланковская изображала мародерами, трусами и бездельниками.
– Скажи, Валентин, – немного выпив после боевых, спросил меня тогда Малыш, – что за херня получается? Командование поручает мне охранять эту швабру, и я ее охранял. Она же нас фактически подставила… А теперь еще и обосрала. А завтра командование вновь поручит мне ее охранять?
Я даже не помню, что ответил Женьке. Ведь в самом деле – мы, военные, обязаны охранять журналистов, прибывших на места боевых действий. Потому как журналисты представляют СМИ нашего государства, по сути они те же «федералы». Но при этом откровенно работают на противника – на сепаратистов, ту же наркомафию. И ничуть не стесняются. Часто такие журналюги любят нахваливать друг дружку, описывая присущую им отвагу, честность и принципиальность. Они не боятся встречаться с храбрыми полевыми командирами, не боятся посещать их базы, брать у них интервью. Однако здесь, по-моему, все элементарно. Помните сказку про братца Кролика и братца Лиса? «Терновый куст мой дом родной!» Так же и для подобных журналюг – бандитские базы дом родной. Ведь именно их задания они выполняют, ведут пропагандистскую, психологическую войну. И не из альтруистических соображений, все оплачивается. Они же вовсю трубят сегодня о смягчении законодательства в отношении сбытчиков наркоты, легализации наркотиков и др. Все подобные статейки и заявления проплачены наркомафией… Но если они попробуют пойти против воли своих «работодателей», показать свою независимость, то жизнь журналюшек будет весьма короткой. Наркомафия, бандиты не прощают измены в отличие от наших властных структур… Под стать Ланковской еще и этот… Забыл фамилию, сам он российского происхождения, но работает в каком-то западном журнале. Его одно время часто показывали. Законченный дегенерат со скошенным подбородком, крохотными глазками, прокуренным шепелявым голосом и телосложением девятилетнего пацана, без плечей и с цыплячьей шеей. Этот выродок не просто интервьюировал боевиков, он снимал на видео– и фото казни и пытки наших ребят. ФСБ сумела изъять у «репортера» этот уникальный материал. За кадром были слышны смешки и комментарии гнусавым прокуренным голосом. А в кадре в это время резали горло нашим солдатам, совсем еще пацанам… Что же, думаете, бесплечий дегенерат понес ответственность? Черта с два. Ему даже вернули видеокамеру и фотоаппарат. Сам же он, усмехаясь, рассказывал по телевидению о тупости и подлости российских спецслужб. При этом заявлял в очередной раз, что никого и ничего не боится. На следующий день отбыл в США, по счастью, его уже давненько не видно. Чеченские боевики в изложении Ланковской всегда были храбрыми воинами (именно так она характеризовала захватчиков «Норд-Оста»). Русские же изображались пьяницами, садистами и дегенератами с одной извилиной. По-моему, во все времена, в любом обществе таких «правдолюбцев» считали изменниками, врагами Отечества. И участь их была незавидна. Сейчас Ланковская зачем-то прибыла на встречу с самим Черным Генералом. Судя по всему, их связывали давние «дружеские отношения».
