они лучше купят другой коттедж, а не этот. Как ни крути, это несчастье бросает тень на все предметы собственности Никиты.
– Вы забываете еще одно, – заметил человек в дорогом, но неброском костюме и неярком галстуке. – На всякого, кто получит от похищения выгоду, могут посмотреть как на лицо причастное.
– Ну не на всякого, – возразил ему другой, с густыми бровями и черными блестящими волосами, зачесанными ото лба назад.
– Поверь, я знаю, что говорю, – негромко произнес первый с понятным обоим внутренним подтекстом.
Вначале Слепой допустил, что неброский его костюм – дань общему нерадостному настроению. Теперь он окончательно уверился, что субъект в «неярких тонах» – это Юрий Потапов. С недавних пор перешел из большого бизнеса в правительство и уже усвоил стиль высшего чиновничества.
Именно на свою работу в правительстве, на контакты с силовиками этот человек и намекал. Конечно, с таким не стоит спорить, если он так уверен.
Его густобровый собеседник в светлом костюме с часами «Patek Philippe» на запястье звался несомненно Генрихом Аствацатуряном. Глеб слышал, что такие часы изготавливаются по сотне в год и надо записываться в очередь, чтобы получить возможность купить их за большие деньги.
Хозяин дома сделал музыкантам знак, и те замолкли на «полуслове». Глеб вместе со всеми оторвал смычок от струн, только контрабасист с замедленной реакцией чуть отстал от других и дольше протянул низкую вибрирующую ноту.
– Так нельзя, Миша, – упрекнула мужа хозяйка. – Это неуважение к музыке, к композитору.
О неуважении к исполнителям никто, конечно, не подумал.
– Утомили, Катенька. Пусть сами отдохнут и нам дадут.
Протестов больше не последовало. Музыканты получили возможность отлучиться – кто в туалет, кто на балкон перекурить. Глеб тоже вышел, чтобы на поредевшем фоне не привлекать излишнего внимания своей крепкой шеей и широкими, не слишком изящными ладонями.
Другой бы на его месте пожалел, что не имеет при себе «жучка» – миниатюрное приспособление можно было безболезненно пристроить. Но для нормальной прослушки нужны слухачи – те, кто будет просиживать штаны где-то вдалеке и час за часом, день за днем просеивать слова в «реальном времени» или в записи. Специалист-одиночка не может себе позволить так транжирить время.
Музыкантов долго никто не приглашал возобновить игру. Наконец один из охранников передал руководителю ансамбля конверт с деньгами.
– На сегодня хватит. Там за полную программу.
Скрипач с посеребренной шевелюрой рассыпался в благодарностях и стал собирать коллег, чтобы отправляться в обратный путь. Глеб не ожидал, что концерт с его участием закончится так скоро. Он только-только начал составлять себе мнение о каждом из слушателей. Каждый из них играл по своим нотам свою партию, и Сиверов еще не успел как следует в них разобраться.
Ничего не попишешь, придется уезжать вместе с остальными. Концерт прошел, мягко говоря, без фурора. Судя по общему настроению, прежде разрешения ситуации с Абросимовыми следующий вряд ли состоится.
Следуя по коридору, он немного отстал от музыкантов. Но задержаться ему предстояло серьезнее.
– Стоп, – тихо послышалось из неосвещенной комнаты, куда была приоткрыта дверь.
Глебу не пришлось напрягать зрение, чтобы разглядеть очертания человека, целящего из темноты ему в голову.
– Давай-ка сюда. Только тихо – в твоих же интересах.
Глеб спокойно развернулся к двери, толкнул ее рукой, чтобы открыть пошире.
– За голову ручонки, за голову. Самому не понятно?
Слепой все еще не мог взять в толк, почему этот охранник не поднимает шума, не созывает своих товарищей, если уж он заподозрил неладное. В любом случае отдаваться на его милость не стоило. Переступив через порог, Глеб стал медленно поднимать руки кверху, а сам в это время продолжал двигаться в глубь комнаты.
Возможно, противник считал себя плохо различимым в темноте. Но в действительности Глеб видел все, даже направление его взгляда, который был прикован к сиверовским рукам в ожидании подвоха.
Поэтому Глеб атаковал снизу. Резко подался вперед и нанес чрезвычайно болезненный удар по щиколотке носком черного ботинка, взятого напрокат вместе с фраком. От боли и неожиданности противник на секунду потерял равновесие, пошатнулся. Ухватив его за правое запястье, Глеб резко вывернул руку, заставил разжаться пальцы, державшие пистолет. Удар в основание шеи заставил противника обмякнуть.
Бросив взгляд на распростертого у своих ног человека, Глеб еще раз убедился, что тот по всем приметам напоминает охранника. Быстро оттащил его в угол и, вернувшись к порогу, выглянул в коридор. Неужели решил в одиночку, не мешкая, проверить свои подозрения? Или остальные тоже в курсе, просто этот полез вперед, решил отличиться?
Конечно, Глеб прорвался бы на выход, но охрана могла открыть огонь – пришлось бы отвечать. Ему не хотелось оставлять после себя даже раненых. Поэтому он решил покинуть дом другим путем.
Нехитрым способом предотвратив срабатывание датчика на окне, Глеб раскрыл его и соскочил на землю. Собирался уже растаять в темноте, когда его негромко позвал женский голос.
– Постойте, прошу вас.
Подняв глаза, он увидел женщину в окне второго этажа и узнал ее – это была хозяйка дома, жена Левитина.
– Сейчас я спущусь, – сказала она и скрылась из виду.
Что это значит? В курсе ли она недавнего столкновения «музыканта» с охранником? Вряд ли, иначе не пожелала бы поговорить тет-а-тет. Или это просто уловка и сейчас для разговора выскочат два дюжих молодца – те, что встречали и досматривали камерный ансамбль?
И все-таки Глеб остался на месте. Это мог быть выигрышный шанс, который позволит сдвинуть дело с мертвой точки. Им нельзя было пренебрегать.
Глава двадцать шестая
Андрей Абросимов имел машину, квартиру, акции «Сибстали». Но денег как таковых – на банковских счетах или в сейфе – у него было немного.
Каждый из двух братьев вел свой образ жизни. У младшего он вполне соответствовал его холостому положению: траты на женщин, на дорогие костюмы и сопутствующие мелочи вроде
