что не сообразил, я должен ему подсказать с твоих слов варианты. Не забывай: мы с тобой в одной лодке и интерес у нас общий.* * *
Глеб не раз убеждался: важна каждая мелочь, все, что имеет отношение к нужному человеку. Любая ничтожная на первый взгляд деталь может оказаться главной.
В разговоре Илья упомянул о концертах классической музыки – их устраивала у себя в загородном доме одна из немногих семей, с которыми чета Абросимовых поддерживала отношения.
В семнадцатилетнем возрасте Даша однажды по совету отца решила приобщиться к высокой культуре. Она как раз впервые услышала рок-обработку известной классической мелодии, и ей вдруг показалось, что эта самая классика вовсе не «полный отстой».
Даже спустя три года она плевалась, с возмущением вспоминая при Илье тот давний концерт. С одной стороны кучка сытно отобедавших людей – строят из себя великих знатоков и ценителей. С другой – нанятые и доставленные за город музыканты, струнный квартет. Презирают слушателей за их невежество, но за деньги все сыграют – хоть гопака, хоть «Мурку».
Вначале Глеб пропустил этот мелкий эпизод мимо ушей, потом он понял, что концерты проводились достаточно регулярно. Не мешало бы поближе взглянуть на тех, с кем Абросимовы дружили или делали вид, что дружат.
Глеб прекрасно помнил, кого перечислил жизнерадостный репортер Корш. Михаил Левитин, глава представительства банка «Da Vinci» в Москве; Юрий Потапов, бывший гендиректор крупного авиастроительного предприятия, с недавних пор заместитель министра; Генрих, он же Гена, Аствацатурян – один из столпов гостиничного бизнеса Москвы и Киева. Кто из них устраивал вечера? Все ли, кого перечислил репортер, любят классическую музыку?
Глеб еще раз связался с Коршом, попросил навести справки. Оказалось, очередной концерт должен вот-вот начаться.
Глеб взял напрокат полный комплект – фрак, сорочку, «бабочку» и черные туфли. Он не был уверен, что успеет вовремя, но решил попробовать. Если пропустить сегодняшний концерт, следующего придется ждать недели две, а то и месяц. За это время, как говаривал Молла Насреддин, «либо хан умрет, либо ишак сдохнет».
В километре от места назначения микроавтобус с музыкантами подрезало авто с игрушечным скелетиком за лобовым стеклом. Резко затормозив, Корш стал щелкать аппаратом с мощной вспышкой, которая позволяла разглядеть в салоне музыкантов.
– Совсем уже оборзел! – отправленный за музыкантами водитель выскочил наружу, кипя от возмущения.
Разобраться с журналистом ему не удалось, зато неизвестный во фраке использовал краткий миг, чтобы попасть внутрь салона. Музыканты – в этот раз их было шестеро – вытаращили глаза на его крепкую, туго затянутую воротничком шею и широкие плечи.
– Проверка бдительности, – ответный взгляд из темноты блеснул стальным отливом. – Я выдаю себя за седьмого, вы, если что, подтверждаете. Охранники обязаны обнаружить у меня при досмотре муляж и среагировать по всем правилам.
Он дал потрогать старшему из музыкантов пластиковую имитацию «TT», специально прихваченную с собой для убедительности.
– А дальше? Мы ведь не репетировали вместе, не сыграны, – осторожно заметил кто-то.
– Да я вообще не умею играть. Хотя музыку очень люблю, особенно оперную.
Корш тем временем ретировался, и водитель, ругаясь на чем свет стоит, вернулся на место. Под впечатлением от наглой выходки светского репортера он не заметил Сиверова, засевшего в дальнем конце неосвещенного салона.
По приезде он стал возмущенно пересказывать историю двум охранникам. Требовал сопровождения, чтобы в следующий раз не ограничиваться словами, а выставить более весомый аргумент – хотя бы машину наглецу перевернуть.
Музыкантов никто не встречал восторженными аплодисментами у «парадного подъезда». Их подвезли к заднему входу и стали бегло, чисто формально ощупывать.
– Погодите, вас же шестеро.
– Сегодня семеро, – вяло, без особого энтузиазма пробормотал старший по возрасту, длинный и худой музыкант с роскошной, сверкающей проседью шевелюрой.
Возможно, он и не стал бы подпевать незнакомцу, но Сиверов стоял рядом с ним, держа в руке футляр.
– Открывай, – пренебрежительно бросил ему охранник, даже не взглянув в лицо.
Убедившись, что в футляре скрипка, он деловито ощупал Глеба с головы до ног и кивнул, позволяя пройти. Муляж пистолета он, конечно же, не обнаружил: показав его музыкантам, Сиверов почти сразу же незаметно выбросил игрушку в приоткрытое окно.
Как и все предыдущие, этот концерт происходил в загородном доме Михаила Левитина. Глеб по привычке сразу же начал запоминать внутреннюю планировку. Слышались приглушенные голоса, но музыкантами пока никто не интересовался – им предоставили возможность рассаживаться и настраивать инструменты.
– Ну и как вы дальше собираетесь действовать? – с искренним любопытством спросил у Глеба виолончелист.
– Все будет хорошо, – заверил Сиверов.
Глава двадцать пятая
Сняв струны одну за другой, он натянул вместо них куски простой лески, которые не должны были издать ни звука. Такую подмену могли заметить только с близкого расстояния. Глеб был уверен, что никто из слушателей не заподозрит в его скрипке создание Страдивари или Амати и не станет рассматривать ее во все глаза.
– Вот вам и охрана, – небрежно заметил он музыкантам. – Неизвестно за что зарплату получают.
Меняя струны, он не сидел вместе с другими, а стоял у притворенной двери. Отсюда слышны были не только разговоры, но и позвякивание столовых приборов. Говорили, конечно, о самом свежем происшествии, и, похоже, гости явно собрались в полном составе не так давно.
– Три дня мы вообще никуда не ездили, – сообщил приятный женский голос. – Я даже на работу Гену не хотела отпускать. Правда, он меня, по своему обыкновению, не послушал.
– Пришлось с самого начала ее успокаивать, объяснять, что это не революция и не массовая охота на нашего брата, – прозвучал мужской голос с легким акцентом.
– Честно говоря, я до сих пор не могу прийти в себя, – вступил третий голос. – Как представишь их там… Даже если все благополучно закончится, после такого стресса нужен годичный курс реабилитации.
– Только где его проходить?
– По крайней мере, не
