с учетом наших издержек.
Никита Анатольевич словно не слышал суммы выкупа и продолжал гнуть свое:
– Вы не представляете, насколько для меня важна была эта встреча. Именно сейчас…
– Можно я закончу? У нас с ним не было времени для обсуждения способов обмена. Да я и не видел смысла делать это с места в карьер. Я дал вашему брату срок все обдумать, прикинуть варианты, как быстро получить наличку в нужном количестве. Мы должны уважать друг друга и не валять дурака. Мне очень не хотелось бы выслушивать заявления, что сумма слишком велика и вам нужен месяц на сбор. Сумма реальная, и мы должны ее быстро получить.
Неожиданно Абросимов-старший всхлипнул. Плащ недовольно поморщился: разумный диалог явно не складывался.
– Все давно уже шло к катастрофе. Это я виноват, я давно уже неправильно живу. С какой стати я присвоил себе право управлять людьми? Знаете, сколько у меня подчиненных в головном офисе? А сколько всего людей работает на заводах «Сибстали»?
– Послушайте…
– А сколько мелких акционеров? Все эти люди зависят от меня, они понятия не имеют, насколько я не гожусь, насколько я ничтожен.
«Странная тактика», – удивился Плащ. Никогда еще заложник не занимался самокритикой. Неужели Абросимов в самом деле рассчитывает тронуть таким образом сердце своих похитителей? Неужели ждет, что он, Плащ, разрыдается на груди у пленника и прочувствованно произнесет сквозь слезы: «Идите с миром и да благословит вас Господь».
Конечно, нет – Абросимов грамотный мужик. И не просто грамотный – он волк при костюме и галстуке, иначе бы никогда не свинтил воедино, не опоясал железными обручами, не удержал в руках такую махину, как «Сибсталь».
Плащ даже готов был признать некоторое превосходство бизнесмена. У самого главаря хватает сил только на молниеносный прыжок из-за кустов. Порода олигархов медленно впивается в добычу. Зато годами не разжимает челюстей, постепенно высасывая кровь.
– Послушай, Никита Анатольевич. Давай-ка, не будем друг перед другом выкобениваться. Я тебя уважаю, но ты тоже хоть сколько-нибудь уважай меня и не устраивай здесь реалити-шоу. Люди мы с тобой разные, у каждого свой бизнес – у тебя большой, у меня поменьше. На сегодня мы партнеры, потому как задача у нас с тобой общая: побыстрее распрощаться.
– Я не могу этим поделиться ни с женой, ни с дочкой. Они просто решат, что я спятил от страха. Я вынужден жить стиснув зубы – никто не готов вникать в мои проблемы. Видели вы когда-нибудь собаку, которую стукнула машина, но не убила, а только покалечила? Такая собака выходит на проезжую часть, ищет смерти.
– Это себя ты сравниваешь с такой вот псиной? – Плащ искренне удивился. – Лучше скажи честно, сколько ты имеешь каждый день? Нет, каждый час. Не бойся, это ни на что не повлияет. Сумму я уже назвал, и она не изменится ни в большую, ни в меньшую сторону.
– В день, в час… Честное слово, не знаю, никогда не считал. Никакие деньги не стоят этих мук, этого пресса, который плющит каждый день. Кажется, что ты просто заблудился, вышел не на той станции или тебя все принимают за другого. За человека похожего на тебя как две капли воды. И требуют от тебя того, на что способен только он.
Плащ признался себе, что пленнику почти удалось его разозлить. Из-за черного платка он не видел большую часть лица Никиты Абросимова. И главное, не видел глаз.
Весь этот бред, который он выдает, похож на издевательство. Но вряд ли Абросимов настолько глуп, чтобы затевать бессмысленные и бесполезные игры с огнем. Неужели бьет на жалость? Неужели так низко ставит своих похитителей?
– Слушай, великий страдалец Земли Русской. Если тебе нужен психоаналитик, как принято там, на Западе, я для этой роли не гожусь. Ни образования подходящего, ни воспитания. Выходи на волю, отстегивай деньгу, и тебя вылечат от всех завихрений и мук совести.
– Самообман. Это все равно что накладывать румяна на больного раком.
– Тьфу-тьфу-тьфу, постучи-ка три раза по дереву.
Никита Анатольевич поднес руки к лицу. В первый момент Плащу показалось, что заложник хочет сдернуть черную косынку, но тот обхватил голову руками.
– Вижу, ты сегодня не в настроении. Давай отложим разговор, – Плащ не знал, что можно сказать, чтобы поднять пленнику настроение.
– Не возвращайте меня в камеру. Не хочу, чтобы жена с дочерью меня таким видели.
– Какая камера? – почти обиделся Плащ. – Думай, что говоришь. Доведется посидеть – сравнишь. Хотя вам, олигархам, и там тепличные условия создают.
– Извиняюсь. Я просто оговорился. Если можно, я хотел бы побыть в одиночестве – хотя бы до завтра.
– Ты меня тоже извини, но здесь не гостиница с отдельными номерами на каждом этаже. Можем тебе предоставить помещение: стены, пол, потолок – ни сесть, ни лечь. Дадим ведро с крышкой в качестве параши.
– Я согласен, – торопливо кивнул бизнесмен.
«Может, он рассчитывает перебраться в другую, не подготовленную к содержанию комнату? – промелькнуло в голове у Плаща. – И попробовать оттуда сделать ноги? Такой запросто наплюет на жену и дочь, бросит их одних. А потом скажет: вот вам лимон за двоих; хотите – берите, не хотите – оставляйте себе, делайте с ними что хотите».
– Согласен? Даже в подвальное помещение?
– Еще лучше. Я согласен. Спасибо, что не прогнали меня сразу.
Сам Плащ, имей он жену и дочь, вряд ли смог бы бросить их на произвол судьбы. Да, он преступник, убийца, но все равно Плащ считал Абросимова циничней себя. Он никогда еще не имел дела с крупными воротилами и смотрел на них примерно так же, как командир взвода «солдат удачи» смотрит на обрюзгших, отечных генералов в лампасах.
Этот генерал может одним росчерком послать на верную гибель сотню тысяч солдат или приказать подвергнуть бомбардировке жилые кварталы города. А волку-наемнику трудно себе представить, смог бы сам он отдать такой приказ или нет.
– На досуге подумай, как быстрее снять наличку. Если твой брат не сообразит или сделает вид,
