Ковров перевел бинокль в указанный сектор: там дралась толпа поменьше.
В разухабистом рукопашном хороводе сложно было разобрать лица… Но по ряду признаков генерал опознал нескольких вождей, которые усердно мутузили друг друга.
– Вот так ни хрена себе… – опешил Ковров. – Вот это подарок!
Остальные вожди пытались растащить сцепившихся собратьев, но получалось это из рук вон: охрана была немного занята другими забавами, а тех, кто сохранил благоразумие, для успешной миротворческой операции был явно маловато.
– Дай-ка я сам! – Ковров отнял у Миши фотоаппарат и с азартом принялся снимать дерущихся вождей. – Ну, козлята, распотешили… В общем-то на массовку, конечно, рассчитывал, но… Вот именно такого не ожидал!!!
Наснимав в своё удовольствие, Игорь Викторович набрал через выносного оператора номер одного из самых авторитетных вождей (того самого, к которому прислушивались) и, глядючи в бинокль, стал ждать ответа.
Вскоре от резвящейся кучки вождей отделилась одинокая фигура, и Ковров получил в трубку задыхающийся ответ:
– Да, я слушаю!
– Отдышись, – посоветовал Ковров, наслаждаясь пикантностью момента.
– Слушаю, слушаю – говори, что хотел! – взвинченно выпалил самый авторитетный вождь.
– Ну что, неслабо развлеклись, да?
– Чё те надо, придурок?!! – несолидным фальцетом выкрикнул вождь.
– «Придурок» – это, в смысле, кто при дураках состоит? Хм… Если вы уже достаточно развлеклись, попробуйте всё-таки распечатать фуры…
Глава 11
Алекс Дорохов: Эх, прокачу!
Стёпа, Спартак, Петрович и Комиссаров – все были ранены. Слава богу, не тяжело, без проникающих и в основном в верхние конечности. Только Петрович умудрился схлопотать пулю в ногу, причем навылет, остальных зацепило рикошетом.
У всех нас, кроме Комиссарова, были ИПП[8], но их едва хватило на то, чтобы унять кровь, даже перевязаться путём не получилось. У одного только Комиссарова было три раны на руках и спине, товарищ самый габаритный и дольше всех стоял под огнём, втаскивая в вагон Петровича, так что на него ушли два наших пакета, мой и Юрин.
– А что у нас тут? – деловито уточнил Юра, кивнув на ящики, стоящие на проходе.
– Понятия не имею, – морщась от боли, ответил Комиссаров.
– Не понял! У тебя в депо стоят ящики, а ты не знаешь, что в них хранится?! – В глазах нашего записного мародера застыло безразмерное удивление.
– Это НЗ[9]. Опечатано госкомиссией. Никто никогда не вскрывает. Так что, да, не знаю.
– Да не вопрос, сейчас узнаешь…
Юра достал нож и с наслаждением принялся потрошить ящики, безо всякого пиетета вскрывая тяжелые сургучные печати госкомиссии.
Я с удовольствием ему в этом помог.
В ящиках оказалось как раз всё, что нужно для сиюминутного вагонного счастья. Спецаптечки для ядерной войны (нет, это не шутка), универсальные аптечки первой помощи, перевязочный материал, капельницы, медицинские инструменты и солидные наборы медикаментов на все случаи жизни, предметы личной гигиены, сублимированные и консервированные продукты, алкоголь в разной таре, одежда, одеяла, вода в бутылках, пластмассовые фляги с комплектов фильтров и обеззараживающих таблеток и ещё куча всякой всячины, на перечисление которой уйдёт добрый десяток страниц.
Я так прикинул на глазок: нам вшестером можно было спокойно потеряться где-нибудь в тоннеле с этими двумя вагонами как минимум на год, вполне хватило бы для безбедного существования.
Единственно, чего тут не было, так это оружия и боеприпасов.
– Ну, ё-моё, это что за набор для выживания? – огорчился Юра. – Самого главного – и нету…
Мы обработали раны коллег, как следует их перевязали, Юра ловко вытащил пинцетом из спины Комиссарова неглубоко засевшую расплющенную пулю.
У остальных, слава богу, лишнего железа не было.
Петровичу и Комиссарову вкололи обезболивающее. Стёпа и Спартак отказались, мотивируя тем, что, возможно, ещё придётся работать, а обезболивающее заметно расслабляет.
Стёпа был зол и в то же время весел. Поймав мой недоумевающий взгляд, он подмигнул:
– Всё нормально. Все живы, все на ногах, кости целы, артерии не задело. А то, что шкурки попортило, это ерунда. Считайте, что нам крупно повезло. По логике, нас запросто могли там всех положить.
– Это точно, в рубашке родились, – поддержал Юра. – И спасибо Петровичу.
– За что? – не понял Ольшанский.
– За алгоритм. За то, что рванули до боестолкновения.
– Всегда пожалуйста.
Ну не знаю, на мой взгляд, тут можно поспорить.
В команде из шестерых человек четверо ранены буквально за одну минуту. Вот так ничего себе повезло! Нам так никогда ещё не «везло». Кроме того, это ведь именно Петрович застопорил посадку. Почти всё время потратили на его погрузку, его там натурально заколодило от болевого шока.
Ну и напомнить вам, по чьей милости вообще мы угодили в эти тоннели?
В общем, я не стал опровергать более опытных и авторитетных коллег, но остался при своём мнении.
– Не расслабляйтесь особо, – предупредил Стёпа уколотых соратников. – Ещё неизвестно, что там будет… Андрей, далеко до следующего караула?
– Недалеко, но придется подождать, – ответил Комиссаров. – Кстати, скоро будет подстанция, надо бы там остановиться.
– Зачем?
– Там можно взять дрезину с ручным приводом. Поставить впереди поезда. Когда к караулу будем подъезжать, на середине перегона встанем, вышлем вперед разведку на дрезине. Мало ли, что там в карауле…
– Разумно, – одобрил Стёпа.
Заметьте, никто уже не говорил, что это глупость и лишнее движение. Напротив, предположение о том, что второй караул может быть захвачен, все восприняли как должное.
Вот про это могу сказать с полным на то основанием: люди быстро учатся и привыкают ко всему новому. Например, к тому, что в правительственных тоннелях невозбранно шастают диверсанты, а караулы по охране стратегических шахт вырезаются под корень.
– Так, уже пора. – Комиссаров, кряхтя, встал и направился к кабине. – Пойду приторможу…
– Юра сходит! – остановил его я. – Сиди отдыхай, не береди раны.
Юра посмотрел на меня с удивлением (пришлось сделать страшные глаза и даже подмигнуть), потом понимающе изогнул бровь и резво припустил к кабине, лавируя между ящиками и коробками.
Напомню, в кабине лежит человек с перерезанным горлом.
Если Комиссаров зайдёт туда и вдруг выяснится, что это помощник машиниста… Гхм… Не думаю, что это прибавит всем нам радости и благотворно скажется на командном духе.
Ну так, а оно нам сейчас надо? Нет, не надо. Так что пусть себе сидит и дальше пребывает в неведении.
Поезд начал плавно притормаживать…
И вдруг в конце вагона что-то пронзительно запищало.
Спартак, изменившись в лице, бросился туда, расшвыривая коробки. Добравшись до места, он несколько секунд рассматривал какой-то предмет, затем рявкнул:
– Скорость прибавь!
Я, как самый резвый и невредимый, немедленно припустил к кабине и передал Юре распоряжение.
Юра прибавил скорость, и через несколько секунд пронзительный писк прекратился.
Мы дружно направились было в конец вагона, чтобы взглянуть, что же там пищит, но Спартак всех прогнал, велел сгруппироваться возле кабины и присесть, а сам стал исследовать находку.
Через минуту он присоединился к нам и посвятил в суть дела:
– В общем, вагон заминирован. Внутри панель с индикацией, две шкалы, скорость и время. Провода идут на колесную пару, там в полу здоровенная дырень, виден датчик на паре, закладка сразу под полом. То есть при падении скорости ниже десяти километров в час срабатывает сигнал, и пошел отсчёт до цифры тридцать. То есть, если за тридцать секунд не поднять скорость до десяти кэмэ в час, возможно, рванет. Индикация для «чайников», из серии «Смотри сюда, здесь всё очень серьёзно!». Но вполне может быть, что всё действительно очень серьезно.
– Вот это новости! – оценил я. – По-моему, мы сели не на тот поезд.
– Что значит «не на тот»? – севшим голосом переспросил Петрович. – Что вообще происходит?!
– Петрович, успокойся, сейчас разберемся, – урезонил его Стёпа. – Спартак, давай диагноз. Только покороче.
– Думаю, они не хотят, чтобы мы останавливались, – сделал вывод Спартак. – Если бы хотели просто взорвать, поставили бы ВУ без индикации, при торможении сразу бы и рвануло. А тут «не сбавлять скорость!» – вот такой посыл, блин…
Тут Спартак прервался – крикнул Юре, чтобы выставил скорость 12 километров в час. Юра команду принял, поезд стал потихоньку замедлятся и вскоре пошел примерно так же, как я бегаю трусцой на утренней прогулке.
– А как насчёт обезвредить? – уточнил Стёпа.
– Отсюда – никак, – покачал головой Спартак. – Надо лезть под вагон. Но сами понимаете, на ходу это будет очень непросто, да и я сейчас не в лучшей форме.
Меня сразу же посетили феерические картинки из отсмотренного кино: как ловкие героические сапёры на ходу чего-то там обезвреживают, зависнув наподобие человека-паука под грохочущим на всех парах поездом, и я подумал, что даже если откуда-то выдрать доску и прицепить её снизу, раненому Спартаку придется нелегко…
