Меня сразу же посетили феерические картинки из отсмотренного кино: как ловкие героические сапёры на ходу чего-то там обезвреживают, зависнув наподобие человека-паука под грохочущим на всех парах поездом, и я подумал, что даже если откуда-то выдрать доску и прицепить её снизу, раненому Спартаку придется нелегко…
– Да ну его в ж…, это устройство, – разрушил мои видения практичный циник Стёпа. – Спрыгнем на ходу, и пусть взрывается к известной маме. Петрович, ты самостоятельно спрыгнешь?
Петрович встал, подковылял к открытым дверям, несколько секунд смотрел наружу, потом утвердительно кивнул:
– Спрыгну.
– Ну всё, значит, будем десантироваться. Других вариантов нет. Если они не хотят, чтобы поезд останавливался, значит, мы на нём, по их логике, должны ехать туда, куда им надо. А там будет или засада, или вообще чёрт знает что. Андрей, сколько до станции?
– Да по времени уже должны подъезжать. Где-то через две-три минуты надо будет прыгать. Надо встать в дверях, там видно издалека.
– Хорошо. Внимание, все взяли фляги, наполнили водой, повесили на пояс. Взяли перевязку, сколько в карманы влезет, и обезболивающее. Остальное по вашему усмотрению, но чтоб не мешало быстро перемещаться. И поторопитесь, через пару минут будем прыгать…
* * *
Мы столпились у второй двери и выглядывали из вагона, ожидая команды на десантирование.
Тоннель был ухоженный, такой аккуратный, благоустроенный и вообще, какой-то… мирный, что ли…
Не знаю, как остальным, а мне почему-то не хотелось даже думать о том, что впереди нас поджидают новые опасности.
Хотелось мира и покоя. В общем, признаюсь, тоннель был ничем не лучше и не хуже, чем в том месте, где нас едва всех не убили, но… Мне с лихвой хватило того, что уже случилось с нами сегодня, поэтому я буквально во всем, что попадалось на глаза, искал нюансы, подтверждавшие мои надежды, и, вполне возможно, наделял обычные детали обстановки не присущими им качествами.
– Мирный, мирный… Пусть это будет мирный тоннель…
Мы приближались к повороту. Комиссаров по ходу дела рассказал, что мы увидим за поворотом, а Стёпа на основе этой информации слегка подкорректировал варианты наших действий.
Сразу за поворотом будет длинный пандус и железная дверь. Это выход из сервисного тоннеля. Тоннель тянется от подстанции, возле которой мы хотели остановиться и взять дрезину. А метров через сто будет собственно караульная станция, с платформой, шлюзом и… возможной засадой.
Так вот, если засады не будет, можно считать, что наши приключения на сегодня закончились: звоним с поста связи в караул, и всё! Да они и сами прибегут, без звонка (там камеры на платформе). Увидят Комиссарова и неистово возрадуются. А уж как мы возрадуемся…
Ну а если всё же будет засада, мы нырнем в сервисный тоннель и побежим по прямой до подстанции.
Поэтому прыгать следует сразу за поворотом, чтобы была свобода для маневра, и оттуда уже наблюдать за станцией, вести разведку, отслеживать реакцию на прибытие поезда и так далее, по списку.
– Приготовились, – скомандовал Стёпа, как только поезд вошел в поворот. – Прыгайте аккуратно, ногу не подверните. Тащить никого не будем.
Сразу за поворотом мы все благополучно спрыгнули и прижались к левой стенке тоннеля.
Все, за исключением Петровича.
Петрович застрял в дверном проёме: у него не гнулась нога!
Для того чтобы прыгнуть, нужно было присесть. Когда примеривался, всё вроде бы выглядело легко и просто, а в итоге вышло, что переоценил свои силы.
Впереди, как и обещали, виднелся пандус и большая железная дверь, над которой горел забранный в решетчатый кожух плафон. Дальше по ходу движения можно было рассмотреть платформу.
Поезд неспешно прокатился мимо пандуса и поехал дальше, к платформе, а Петрович всё торчал в дверях и безуспешно пытался присесть.
– Вот же рахит! – досадливо воскликнул Юра. – Ну и чё теперь, что ли бежать за ним, помогать?!
– Не надо бежать, – осадил его Стёпа. – Наблюдай за платформой, это сейчас важнее. Спрыгнет, никуда не денется. Так, пошли помаленьку к пандусу, тихонько, вдоль стеночки…
Когда до станции осталось метров пятьдесят, с платформы по поезду был открыт ураганный огонь.
Не знаю, сколько там засело народу – мне показалось, что сотня, не меньше, хотя в такие мгновения трудно быть объективным, так что я могу ошибаться.
Мы все разом присели и вжались в тюбинги тоннельной стенки: со станции долбили целенаправленно по поезду, но пули щедро свистели и мимо нас, надсадно воя рикошетом и улетая дальше по тоннелю.
Петрович наконец-то выпал из поезда. Не прыгнул, а именно выпал и теперь лежал метрах в двадцати от платформы, прямо на путях, под огнем, и не подавал признаков жизни.
– Юра, Алекс – за Петровичем! – скомандовал Стёпа. – Потом сразу к пандусу, без остановки. Я прикрою.
– Б…, вот же уё…ще!!! – взвыл Юра. – Из-за этого рахита теперь лезть под пули!
– Я помогу, – неожиданно вызвался Комиссаров. – Он тяжелый, втроем легче будет тащить.
Мы осторожно двинулись вперед, вжимаясь в стену и неотрывно глядя в сторону платформы. Похоже, нас ещё не видели, стреляли только по поезду, но ситуация могла измениться в любую секунду.
В какой-то момент стрельба стихла, с платформы кто-то запрыгнул в вагон, и спустя несколько секунд поезд начал замедлять ход.
Как раз в это время мы добрались до Петровича и вынуждены были отлепиться от стены и выскочить на пути. Схватили его за руки, за ноги, метнулись обратно к стене, и… нет, не пронесло:
– Вон они! – истошно заорал кто-то с платформы, и по нам тотчас же открыли огонь.
Нет, я помню, что была команда «без остановки к пандусу», но бегать под таким плотным огнём – это самоубийство, поэтому мы уронили Петровича у стенки и упали сами.
Несколько секунд нас спасала платформа.
Мы были недалеко, в перекрытом пространстве, но стрелки́ на станции мгновенно сориентировались и стали перемещаться к краю.
Стёпа дважды пальнул в ответ, но это никого не остановило, и он упал рядом с нами.
Увы, драгоценные патроны пропали зря: в отличие от диверсантов, что напали на нас в тоннеле и были там даже в худших условиях, чем мы (негде спрятаться), у бойцов на станции было заметное преимущество. Платформу явно готовили к встрече, там были ящики и несколько штабелей шпал. Кроме того, двое бойцов, первыми добравшиеся до края платформы, волокли с собой переносной титановый щит.
На этом, наверное, наши приключения и закончились бы…
Но тут случилось… нет, не чудо, а в общем-то то, что неизбежно должно было произойти и о чём мы в пылу боя просто забыли.
В тот момент, когда я уже мысленно попрощался с жизнью, второй вагон поезда окончательно притормозил у дальнего от нас края платформы…
И тут раздался мощный взрыв.
Над нашими головами пронеслась сильнейшая воздушная волна, вместе с ней просвистели какие-то железяки, камни, осколки бетона, всё это с множественным визгом и скрежетом ударяло в стены тоннеля, рикошетило и летело дальше.
На станции слышались отчаянные вопли и крики о помощи. Что-то там горело: валил чёрный дым, пыль и копоть стояли густым столбом, во все стороны медленно разлетались жирные хлопья сажи, вальяжно порхая в воздухе, как пьяные птицы.
По нам никто не стрелял.
– Пошли, пошли, пошли! – торопил Стёпа, вскочивший раньше всех. – Хорош валяться, ловите момент!
Мы подхватили Петровича и побежали к пандусу.
По нам никто не стрелял.
Нет, я помню, что говорил это только что!
Я просто наслаждаюсь этой фразой.
Вы представить себе не можете, как это здорово, когда по тебе никто не стреляет! Особенно это чувствуешь после того, как лежал в перекрытом пространстве на линии огня целого взвода и уже приготовился к смерти.
Мы вбежали в распахнутую дверь, Спартак захлопнул её, они со Стёпой своротили здоровенный металлический шкаф, стоявший справа у стены, и завалили его по диагонали с упором в противоположную стену, намертво забаррикадировав вход.
Теперь только взрывать.
– Побежали, на ходу перевяжем, – скомандовал Стёпа, и мы припустили по сервисному тоннелю прочь от станции.
* * *
Сервисный тоннель, это как-то не по делу солидно и слишком общо. Заметил, кстати, что местные неадекватны по отношению к своим владениям и подчас придумывают для некоторых местечек не самые удачные названия.
Мне доводилось бывать в сервисных тоннелях, которые ничем не отличаются от обычных, они такого же диаметра, с такими же рельсами и кучей кабелей на стенах.
А это был обычный монтёрский ходо́к, узкий невысокий бетонный коридор, с тусклыми незащищенными лампами под потолком и минимумом кабла[10] на стенах, почти что совсем не продуваемый и сыроватый – воздух здесь был спертый, воняло жжёной резиной и плесенью.
Петрович, зараза, был тяжелый и очень неудобный.
Пока он там валялся один, на путях у платформы, в него попали две пули: в предплечье и в ту же самую ногу, где была первая рана!
