– Замки – спецзаказ, – огорченно констатировал Юра, ковыряясь в огромных арсенальных замках своими отмычками. – Возиться придётся хрен знает как долго.
– Да, хорошие замочки, – подтвердил Спартак. – Одни петли чего стоят…
Петли, на которых висели замки, были толщиной в палец и шириной чуть ли не в мою ладонь. То есть о том, чтобы сгонять на подстанцию за ломом и попробовать взломать, даже и речи не шло. Да и не было у нас времени, чтобы заниматься такими глупостями.
В общем, Юра возился с отмычками, Спартак вел с ним умную беседу про замки, щедро разбавляемую мудреными терминами (Юра, кстати, достойно отвечал, выказывая знание предмета), я молча светил…
А технически неграмотный Стёпа, которому надоело стоять истуканом, поступил, как любой нормальный примат в таком случае: взял и как следует потряс решетку, покачал её туда-сюда, подергал.
И вдруг одна створка, которая выглядела монолитной и незыблемой, с негромким скрежетом отошла в сторону, открывая проход в тоннель!
Это было настолько неожиданно, что мы все впали в ступор и несколько мгновений молча пялились на столь странное явление.
Когда ступор прошел, мы осмотрели ворота и выяснили, что вторая петля на каждом замке была очень аккуратно спилена каким-то прогрессивным способом и втиснута между створками так, что замки сидели как влитые. В общем, отличная работа: даже такие мастера, как Юра и Спартак, возились с замками и не заметили, что петли спилены!
– Свежак, – констатировал Спартак, трогая пальцем место распила. – Совсем недавно работали. Интересно, чем это они так аккуратно пилили…
Это двойственное открытие (открытие ворот и открытие по факту распила) рождало интересное и тревожное предположение.
Наши враги ушли как раз-таки по этому тоннелю. Или уехали.
Предположение, в свою очередь, открывало не менее интересные перспективы.
Погоню со станции надо попробовать направить именно в этот тоннель. Вот будет здорово, когда наши преследователи столкнутся с диверсантами и перестреляют друг друга!
Жаль только, что мы этого не увидим, потому что уйдём по одному из боковых тоннелей на противоположной стороне магистрали. Осталось только определиться, по какому именно.
Стёпа тут же выработал простой план: оставить кое-какие следы в зарешеченном тоннеле, распахнуть решетку, дрезину переместить в…
– Ну что, в какой – дальний, ближний?
– Да черт его знает… – Юра почесал затылок – тоннели на вид были совершенно одинаковые. – Давай, что ли, жребий кинем…
Мы собрались уже в самом деле бросать жребий, но тут я нечаянно мазанул лучом налобника по левой стенке зарешеченного тоннеля и…
Я выключил налобник, поморгал, потер глаза.
Снова включил налобник.
– Ты кому там семафоришь? – заинтересовался Стёпа.
– Ребята, гляньте… Мне это не мерещится?
– Вижу крест, – подтвердил Юра.
– Аналогично, – кивнул Стёпа.
– Это лотарингский крест, – уточнил грамотный Спартак. – Символ французского Сопротивления.
Совершенно верно!
На стене был намалеван лотарингский крест. Намалеван в спешке, криво-косо, примерно на уровне пояса. Вполне возможно, в процессе выполнения малевальных работ «художник» стоял спиной к стене.
Я подошел поближе, чтобы удостовериться, провел по рисунку пальцем и понюхал его.
Палец благоухал спелой вишней. Очень, знаете ли, знакомый аромат.
Крест был начертан губной помадой, и произошло это совсем недавно.
– Ребята… Можете считать меня сумасшедшим, но… Здесь была Ева.
– Это твоя подружка, что ли? – уточнил Стёпа.
– Так точно.
– Да ты гонишь! – изумился Юра. – Как она могла сюда попасть?!
– Понятия не имею. Но я вам точно говорю: она была здесь.
– Интересно…
Тут я приготовился к ожесточенной дискуссии на тему «С какого перепугу Ева забралась в тоннель», но мои нетривиально мыслящие коллеги с минуту помолчали, переваривая информацию, затем Стёпа деловито уточнил:
– Ну и зачем она нарисовала крест?
Хороший вопрос.
Ева – девушка своенравная и взбалмошная, но при этом весьма смышленая. Крест этот был предназначен исключительно для меня, никто другой на него просто не обратил бы внимания.
То есть можно сделать вывод: Ева знает, что я сейчас нахожусь в тоннелях. И надеется, что я пойду этим путем и увижу начертанный ею знак.
– Ну… это такой знак для меня. Типа месседж…
– А откуда она знает, что ты сейчас здесь?
Это ещё один хороший вопрос. О том, где я сейчас нахожусь, пожалуй, не знает никто в мире, кроме…
Тут на ум приходит совершенно абсурдное объяснение, но других вариантов я просто не вижу. Ева сейчас не по своей воле находится вместе с теми самыми диверсантами, которые чуть не убили нас при посадке на поезд. Они, очевидно, прекрасно знают, кто мы такие. И они в курсе моих отношений с Евой.
Почему я так думаю?
Я далек от мысли, что после того, как мы укатили на заминированном поезде, кто-то из диверсантов в присутствии Евы провозгласил: «Мы отправили на верную смерть команду «Бункер» в составе…» – и поименно назвал членов команды, возможно, перечислив до кучи и заслуги перед Родиной. Вы ведь тоже так не думаете, верно? Это ведь только в плохом кино вещают с таким пафосом.
А скорее всего, всё было значительно проще, на житейском уровне. Наверное, кто-то злорадно заметил: «Ну всё, кранздец твоему дружку!», подразумевая, что ей самой тоже вскоре настанет вышепоименованный кранздец.
В любом случае всё это не более чем домыслы. На данный момент мы имеем только один безусловный факт: совсем недавно Ева была здесь и нарисовала крест.
– Значит, ей кто-то об этом сказал.
– Кто сказал?!
– Да бог его знает… Но, полагаю, тут одно из двух. Или она просит помощи, или просто показывает нам дорогу.
– Понятно, – кивнул Стёпа. – А сам что думаешь? У тебя есть аргументы, почему нам нужно идти в этот тоннель?
– Да какие тут аргументы! Всё так неожиданно… Но факт: Ева была здесь и нарисовала крест. Это, типа, наш с ней тайный знак. Ну и она ведь его нарисовала не просто так, верно?
Коллеги опять помолчали, напряжённо обдумывая ситуацию.
Я их прекрасно понимал. Двигаться вслед за людьми, которые совсем недавно едва нас не убили, это по меньшей мере неблагоразумно. Тем более теперь у нас четверо раненых и нет патронов.
В то же время вполне могло быть так, что Ева показывала нам наиболее правильный и безопасный маршрут.
То есть расклад по вариантам был равновероятный, как говорится, пятьдесят на пятьдесят: Ева либо подставляет нас, либо спасает. И сейчас нужно было очень быстро определиться, какой из этих вариантов на самом деле имеет место.
Правильное решение могло нас спасти.
Неверное решение с такой же вероятностью могло нас убить.
В момент самого напряжённого раздумья прибежал Комиссаров, следивший за обстановкой, и встревоженно сообщил, что от станции в нашу сторону по магистрали движется толпа людей.
– Едут? – быстро переспросил Стёпа.
– Нет, пешком идут.
– Хорошо, уже полегче. Они тебя видели?
– Нет, они пока за поворотом, но слышно, что много народу, в голос разговаривают. В общем, скоро будут здесь.
– Ясно… Где старые бинты Петровича?
– Да там же, на дрезине.
– Понял. Слушай задачу…
Постановка задач заняла семь секунд, после чего мы разбежались по «рабочим местам».
Юра метнулся в дальний боковой тоннель и разбросал там по ходу движения окровавленные бинты Петровича.
Спартак перевел стрелку, мы загнали дрезину с Петровичем в зарешеченный тоннель и укатили её за поворот.
Спустя несколько секунд прибежали Юра и Спартак, аккуратно закрыли ворота, вставив спиленные петли, как и было, между створками.
Затем мы укрылись за поворотом, выставили Юру в качестве наблюдателя и стали ждать. Вернее, мы его выложили: он лежал, прижавшись к стенке, и одним глазком выглядывал из-за поворота, чтобы вовремя подать сигнал, если всё получится очень плохо.
Через некоторое время в магистральном тоннеле послышались голоса.
Мы замерли и обратились в слух.
Людей было много, они о чём-то спорили; судя по отрывочным возгласам, можно было догадаться, что решается вопрос, куда идти.
Вот это был момент, я вам скажу. В буквальном смысле слова животрепещущий и судьбоносный!
Если сейчас они вломятся сюда, нам конец. И тогда получится, что я с этим дурацким Евиным крестом подставил всю команду.
Юра еле слышным шёпотом доложил:
– Идут к решетке… Тихо, замерли все!
Мы и так сидели как мыши, а в тот момент вообще дышать перестали.
У меня в ушах застыл негромкий лязг, который получился, когда Стёпа толкнул решетку…
Я зажмурился и с ужасом ждал, что сейчас услышу этот лязг наяву…
Прошло много томительных секунд, затем Юра сообщил, чуть возвысив голос:
– Всё, пошли по дальнему тоннелю…
То есть по тому, где Юра разбросал окровавленные бинты. Вообще, очень незамысловатая приманка, не думал даже, что на неё клюнут.
