выдержал этот взгляд. Он даже усмехнулся — легкой и презрительной усмешкой…
Вот таким был этот разговор. От Петра Петровича Сальников вышел с тяжелым сердцем. Не верил он в конечный успех задуманной авантюры, можно сказать, не верил на все сто процентов. Вряд ли ему, а точнее, Осипову и компании, удастся склонить блатных к побегу. А без блатных ничего не получится, потому что не будет массовости, а соответственно, и успеха. Большую часть беглецов перестреляют еще в зоне, а остальных догонят… Но с другой-то стороны, Сальникову деваться было некуда. Он знал, а более того, чувствовал, что последняя угроза Петра Петровича — это были не просто слова. Это, можно сказать, был отсроченный приговор Сальникову…
Погруженный в невеселые размышления, Сальников шел по городской улочке по направлению к лагерю и совсем не замечал, что за ним на некотором расстоянии следуют мужчина и женщина. По виду — обычные жители, какие встречаются в Мариинске на каждом шагу…
Как и было договорено, Карагашев, сославшись на неотложные следственные действия, поздно вечером явился в лагерь и велел привести к себе Лыкова.
— Ну? — коротко спросил Афанасий у следователя. — Какие новости на воле?
— Похоже, есть новости, — возбужденным тоном произнес Карагашев. — Притом — очень-таки любопытные.
— Да ты успокойся, — усмехнулся Лыков. — В нашем деле спокойствие стоит многого. Станешь понапрасну волноваться — в голове будет сумбур. Знаю по себе.
— Хорошо, — улыбнулся в ответ Карагашев. — Постараюсь быть спокойным. А новости на воле вот какие…
И следователь рассказал Афанасию о результатах слежки за Сальниковым.
— И ведь что самое интересное, — подвел итоги Карагашев. — Сальников очень часто ходит по этому адресу! Иногда даже два раза на дню! Спрашивается, для чего? Ну, зашел один раз, ну, два — а то ведь ежедневно! Какие там у него могут быть интересы?
— Например, любимая женщина, — предположил Лыков. — Почему бы и нет?
— В том-то и дело, — сказал Карагашев, — что никакая женщина по тому адресу не проживает. А живет там одинокий мужчина.
— Вот как, — с интересом произнес Лыков. — И кто же он такой, этот мужчина?
— Некто Белов Василий Васильевич, — сказал Карагашев. — Инженер-путеец из эвакуированных. Прибыл в Мариинск еще в конце сорок первого года. Вот к нему Сальников и ходит.
— Что еще известно об этом Василии Васильевиче?
— В общем, ничего особенного, — пожал плечами Карагашев. — Работает. Водку, похоже, не пьет. Замечаний по службе нет. С соседями почти не общается. Женщин и прочих личностей к себе не приводит. Можно сказать, что никто, кроме Сальникова, у него и не бывает. Интересно, правда же?
— А может, их связывают какие-нибудь увлечения? — предположил Лыков.
— Какие еще увлечения? — не согласился Карагашев. — Говорю же, водку этот Белов не пьет!
— Как будто кроме водки нет никаких увлечений! — усмехнулся Лыков. — Всякие бывают…
— Например? — спросил Карагашев.
— А черт их знает! — пожал плечами Лыков.
— Вот видишь! Да и потом, что это за странное увлечение, что ради него начальник лагеря шастает к Белову по два раза на дню. В ущерб, так сказать, своим служебным обязанностям. Да и сам Белов, он ведь тоже работает. Но и он оставляет свою работу, чтобы встретиться с Сальниковым. Нет, тут явно что-то кроется!
— И что же именно? — прищурился Лыков. — Как ты думаешь?
— А ты? — в свою очередь спросил Карагашев.
Они умолкли, думая об одном и том же. Наконец Лыков сказал:
— Что-то мне подсказывает, что картинка начинает вырисовываться. Тут тебе и убийство оперуполномоченного, к которому, как ни крути, а каким-то боком причастен Сальников, тут тебе и эти таинственные походы к какому-то путейцу Василию Васильевичу… И, между прочим, тут тебе и подготовка к лагерной буче и массовому побегу из лагеря… И все это, заметь, в одно и то же время! А отсюда сам собою напрашивается вывод: не связаны ли все эти события одной веревочкой?
— И какой же? — спросил Карагашев.
— Ну, а для чего нас с Игнатом сунули в этот лагерь? — вопросом на вопрос ответил Лыков. — Вот оно и получается… Вырисовывается, иначе говоря…
— Ты так думаешь? — серьезным тоном произнес Карагашев.
— А ты?
Они опять замолчали, напряженно размышляя. Тут было над чем подумать.
— А может, этого Белова арестовать? — предложил следователь. — Я передам куда надо результаты наших выводов и…
— И что же ему предъявить? — с сомнением произнес Лыков. — Какие обвинения? То, что он часто встречается с Сальниковым? Ну, встречается, и что с того? А кроме того, арест напугает и Сальникова. И, чего доброго, он даст деру или удумает сотворить что-нибудь из ряда вон выходящее.
— Так что же делать? — растерянно спросил Карагашев.
— Что делать, что делать… — в задумчивости повторил Лыков и вдруг задорно сказал: — А вот что! Возникла, понимаешь, у меня одна идейка.
— Ты это о чем? — спросил Карагашев.
— О чем? — потер лоб Афанасий: он все еще обдумывал осенившую его идею. — А вот о чем… Сейчас мы с тобой раскрываем преступление, не так ли? Ну, не само преступление, а подготовку к нему, хотя какая, в общем, разница?
— И что? — спросил следователь.
— А что нам говорит наука криминалистика? А она нам говорит, что каждое преступление — это цепь из многих звеньев. А коль цепь, то хотя бы одно звено в ней должно быть ненадежным. Слабым. И вот если его найти и за него потянуть, то и цепь — это будет уже не цепь, а груда металла.
— Будем искать слабое звено в цепи? — спросил Карагашев.
— Именно так! Тем более — оно отчетливо просматривается. И это звено…
— Заключенный Осипов, — продолжил мысль Афанасия следователь.
— Вот именно! К нему-то нам и нужно приступить!
— Арестовать?
— Э, нет! — покрутил головой Лыков. — У тебя на уме одни аресты. Арестовать одного, арестовать другого… Нет, тут нужно действовать иначе. Я бы сказал — тоньше. Вот смотри, какая мысль пришла мне в голову…
* * *
— Ну, и что у нас нового и неожиданного? — спросил Раздабаров у Лыкова, когда того привели обратно в барак.
— А вот ты послушай… — ответил Афанасий.
И он рассказал Раздабарову о своем разговоре с Карагашевым.
— Значит, Белов Василий Васильевич, эвакуированный инженер-путеец, одинокий, непьющий и вообще — личность, не вызывающая никаких сомнений и опасений… — в раздумье произнес Игнат, выслушав рассказ Лыкова. — И при этом лучший друг начальника лагеря Сальникова, который подозревается в убийстве лагерного оперуполномоченного. Очень даже интересно…
Раздабаров умолк и оглянулся по сторонам — не подслушивает ли кто-нибудь их разговор. Поблизости никого не было, и Раздабаров продолжил:
— Эвакуированный… Значит, прибыл
