– Посмотрим, – не слишком уверенно произнес он.
– Нет, не посмотрим, а сделаем, – отрезала Первая леди, в голос которой снова вернулись привычные стальные интонации. С этими словами она вонзила свои безупречно белые резцы в индюшачью ногу, чтобы оторвать темную мякоть от кости.
Президент закрыл за собой дверь и уже преодолел половину коридора, как вдруг до его слуха донесся неприятный звук, напоминающий хруст перемалываемых костей. «Еще подавится осколком», – мелькнуло у него в голове. Он не встречал другой женщины-юриста с таким феноменальным аппетитом.
Но Первая леди не подавилась. Ни индейкой, ни Кванзой.
На второй день после Рождества в Синем зале Белого дома Президент Соединенных Штатов перед объективами направленных на него камер зажигал красную свечу, заправленную в африканский многосвечник со странным названием «кинара». Первая леди шепнула ему, что красная свеча символизирует главное – куджи-чагулиа.
– Это означает самоопределение, – многозначительно добавила она.
– Может, эту свечу следовало бы зажечь тебе, – ехидно заметил Президент, держа в руках длинную палочку с горящим фитилем. Запах напомнил Президенту о сигаретах с «травкой», которые он курил в годы своего арканзасского детства.
– Сначала улыбнись, потом зажги свечу, – сквозь зубы процедила Первая леди, сама улыбаясь одними губами. – Именно в таком порядке.
Президент покорно поднес огонек к красной свече.
– Теперь подними чашу единства, – инструктировала его Первая леди.
Президент задул огонь и, отложив фитиль в сторону, взял стоявший рядом с кинарой небольшой деревянный кубок.
– Я пью за единство, – провозгласил он.
Замелькали вспышки фотокамер. Президент подозрительно заглянул в деревянный сосуд. Накануне, когда он зажигал зеленую свечу, жидкость в нем была прозрачной. Простая вода. Теперь она была красной.
– Что это? – спросил он, продолжая вымученно улыбаться.
– Кажется, кровь ягненка, – рассеянно проронила Первая леди.
– Я не буду пить кровь ягненка!
– Ты нанесешь оскорбление нашему афро-американскому электорату.
– Вот пусть кто-нибудь из них сам это выпьет.
Услышав его последние слова, из группы стоявших чуть поодаль видных представителей черного населения Америки выступил преподобный Джунипер Джекман. Улыбаясь во весь свой гигантский рот, он сказал:
– Позвольте мне продемонстрировать Президенту, как это делает наш народ.
Первая леди зашипела, точно кошка. Однако все решили, что звук исходит от батареи отопления, и никто не обратил на него внимания. Меж тем Джунипер Джекман – лидер черного меньшинства, время от времени безуспешно выставлявший свою кандидатуру на президентских выборах, – поднес чашу к губам и залпом выпил ее содержимое.
Он обнажил в улыбке зубы, которые на сей раз оказались кроваво-красными, словно он нажевался подушечек «Чиклет».
– Что это я выпил? – процедил он, продолжая улыбаться улыбкой политика (какой он ее себе представлял).
– Кровь ягненка, – в унисон прошептали Президент и Первая леди.
– Но церемония Кванзы этого не предусматривает.
– Это моя собственная идея, – сказала Первая леди.
Президент – под вспышки неумолимых фотокамер – панибратски похлопал Джекмана по плечу.
Посыпались вопросы.
– Мистер Президент! С каким чувством вы отмечаете первый в своей жизни праздник Кванза?
– Это забавно. Честное слово.
– А что означает красная свечка?
Президент растерянно повернулся к Первой леди, ища ее поддержки. За него вызвался ответить преподобный Джекман.
– Красная свеча символизирует кровь африканского народа, пролитую белыми поработителями, – сказал он.
И снова злобное шипение Первой леди были ошибочно отнесено на счет протекающей батареи парового отопления.
– Зеленая свеча означает черную юность планеты, – меж тем продолжал Джекман, – а средняя черная свеча – это афро-американцы как единый народ.
– Я согласен со всем тем, что сказал преподобный Джекман, – подхватил Президент, радуясь, что так легко отделался.
– Мистер Президент, а вас не беспокоит то обстоятельство, что праздник Кванза не имеет исторических корней? – спросил кто-то из репортеров.
– То есть?
– Его придумал один студент-политолог в шестидесятых годах, позаимствовав различные элементы африканских праздников урожая, которые он подсмотрел во время своих экспедиций.
Президент вопросительно посмотрел на Первую леди. «Это правда?» – читалось в его взгляде.
В глазах Первой леди, несмотря на приклеенную ослепительную улыбку, появилось отсутствующее выражение. Было видно, что она с готовностью уступит ход преподобному Джекману.
Однако тот почему-то не спешил брать инициативу в свои руки и с надеждой смотрел на Президента. Глава исполнительной власти тут же нашелся (что за время его политической карьеры случалось не так уж часто). Он решил просто уклониться от каверзного вопроса.
– Знаете, в тот период зарождалось много явлений, которые впоследствии становились неотъемлемой частью нашей культуры. Возьмите хотя бы Элвиса. Или «Битлз». Задали бы вы мне тот же вопрос, отмечай мы здесь сегодня День «Битлз»?
Ответа не последовало. Отскочивший мяч подхватил другой репортер:
– Мистер Президент, как вы можете прокомментировать то, что произошло на «Биобаббле»?
– Черт побери, а это-то здесь при чем? – искренне изумился Президент. – Неужто эти ребята тоже отмечали Кванзу?
– Нет, мистер Президент. Информационные агентства только что передали, что экосистема «Биобаббла» полностью уничтожена.
Президент переменился в лице.
– О Боже, – пролепетал он.
– Давайте вернемся к празднику Кванзы, – предложил преподобный Джекман, чувствуя, что все больше выпадает из фокуса.
– Вот-вот, поговорите с ними, – сказал Президент, – а мне нужно заняться этим делом.
Предоставив Первой леди и преподобному Джекману разбираться с прессой, он удалился. В дверях он на секунду задержался и, оглянувшись, приветливо помахал рукой сотрудникам пресс-службы Белого дома, которые стояли с кислыми лицами, предчувствуя неладное. От его взгляда не ускользнуло то, как Первая леди яростно впилась двумя пальцами в спину преподобного Джекмана – бедняга даже привстал на цыпочки, а улыбка его стала еще более кровавой (возможно, оттого, что ему, чтобы не вскрикнуть, пришлось прикусить язык).
Для прессы все это прошло незамеченным.
В коридоре Президента встретил глава аппарата Белого дома.
– Что там с «Биобабблом»? – спросил Президент.
– Первые сообщения крайне скупы, – ответил тот, провожая своего босса в Овальный кабинет.
– Как всегда.
– Сообщают, что сегодня ночью – точного времени установить не удалось – «Биобаббл» расплавился вместе со всеми обитателями.
– Диверсия?
– Делать подобные заключения еще слишком рано.
– Авария?
– «Биобаббл» представлял собой автономную, замкнутую экосистему, населенную людьми и другими живыми существами. Они не использовали ни газ, ни электричество – пользовались только природными источниками тепла. Версию с аварией можно исключить – если только не произошло возгорания метана.
– Что говорят в НАСА?
– Ничего. Это не их проект.
На лице Президента отразилось недоумение:
– Я думал, это была исследовательская станция НАСА...
– Весьма распространенное заблуждение. «Биобаббл» финансировался из частных источников. Его разрекламировали как экспериментальную марсианскую колонию, однако НАСА не проявила к нему особенного интереса. Тем более все эти скандалы и разоблачения в прессе сказывались на репутации проекта.
Охранник в форме морского пехотинца открыл дверь, и Президент вошел в Овальный кабинет. Между бровями у него пролегла тревожная складка.
– Я должен обзвонить всех, – сказал он.
* * *
Директор ФБР был сама любезность. Но только вначале.
– Чем могу быть полезен, мистер Президент?
– «Биобаббл» накрылся. Я хочу, чтобы ваши люди подключились к расследованию.
– У вас есть сведения, указывающие на деятельность террористических групп – на существование заговора внутри страны или за рубежом?
– Нет, – вынужден был признать Президент.
– В таком случае это вне нашей компетенции.
– Но я прошу вас заняться этим, – стоял на своем Президент.
– Мистер Президент! Сэр, – директор ФБР вдруг перешел на шепот, – посудите сами. Проект с самого начала не внушал мне доверия. Здесь попахивает либо сектантами, либо коммунистами. Да и осуществлен он был в штате, известном своими антиправительственными настроениями. И вы хотите, чтобы агенты ФБР теперь, к вящему удовольствию тамошней прессы, шныряли среди дымящихся руин?
– Я вас понял, – с тоской в голосе проронил Президент.
– Я знал, что вы меня поймете, – сказал директор ФБР, которому хватило вежливости не бросать трубку прежде, чем Президент пожелал ему всего доброго.
