– Что ж, неудобно отпускать такого гостя без подарка! – Эдгар приоткрыл кофр, внутри была полуакустическая блестящая гитара, явно штучной, заказной работы. – Хочу, чтобы вы, Вальтер, оставили добрую память о нашем селении и его жителях!
Однажды человек сочинил музыку и не нашел к ней слов. Можно было, конечно же, и так оставить, но у человека был голос и ему хотелось спеть песню. А слова нашлись на чужом языке... Прямо-таки сказка какая-то получается. Мы стоим в центре столицы – красный свет горит уже минут пять. Затор, пробка – обычное для столицы дело.
Мы едем в студию – Валера ухитрился договориться со звукорежиссерами, и сегодня мы попробуем спеть дуэтом. Под подарок Эдгара. Расщедрился-таки – признал на своей территории более сильного зверя. С другой стороны, хотел удивить всех – вот, дескать, какой щедрый господин композитор. Я роняю голову на Валеркино плечо. Как же я устала...
Откуда в центре города взялся рояль?! И куда подевались все горожане – площадь абсолютно пуста. А это же раннее утро. Я уснула в машине, прямо на Валеркином плече, и проснулась, когда уже стало рассветать. Валерка подходит к роялю и аккуратно поднимает крышку. Кажется, он впервые соприкасается с этим инструментом. Он осторожно трогает клавиши – звуки нестройные, вразнобой. Несколько секунд Валера размышляет, а затем вновь берет трезвучие – уже более уверенно. Затем негромко начинает наигрывать. Вначале робко, потом все смелей и смелей... Музыка! Я оказываюсь рядом с роялем и обнаруживаю в своих руках флейту. Подношу ее к губам и... Кажется, мы оба импровизируем, но как здорово получается... О, откуда столько народу – люди выходят из подъездов, подворотен, вот остановился рейсовый автобус, вот две иномарки, вот полицейский джип. Нас слушают, затаив дыхание, видимо, находя в нашей импровизации что-то свое, так нужное каждому, но неуловимое. Непередаваемое словами... И вдруг слышится грохот – часть толпы испуганно отхлынула в сторону, остальная испуганно зароптала, позабыв про рояль и про флейту. На площадь въезжает бронемашина. Сокращенно она называется БТР. Она подъезжает вплотную к нам, окончательно заглушив нашу музыку. Из люка высовывается тот самый чернолицый майор Кравченко, Валеркин командир.
– Что, Петров, в кафе-шантан записался? – рявкает майор. – Еле нашли тебя, прапор..
Валерка забывает про рояль, про флейту и про меня. Он снова прапорщик Петров. Вытягивается по стойке «смирно» перед майором.
– Давай залазь, пианист... – кивает майор. – Наших возле кишлака духи прижали...
И Валерки больше нет! Он в бронемашине, которая, подняв клубы пыли, с грохотом скрывается в подворотне.
«Он, оказывается, русский», – ропщет кто-то в толпе. «Вот именно!» – с негодованием подхватывает кто-то. «Ну и что, что русский?!» – робко возражает кто-то. «Почему-то русские всегда приезжают на танках». «Ладно, пошли отсюда...» Я остаюсь одна.
– Расма! Мне очень понравилось то, что вы сейчас играли!
У рояля стоит Эдгар.
– Только во второй части в первом такте лучше сыграть вот так... – Эдгар начинает быстро и технично перебирать клавиши. – Вот так, Расма... Ну, подыграй мне!
Однако флейты у меня в руках уже нет.
У меня в руках Валеркина куртка, потому что я по-прежнему сижу в машине и моя голова лежит у него на плече. И «красный свет» по-прежнему мерцает впереди. Я задремала всего на несколько секунд.
– На студию не успеваем, – произносит Валера, увидев, что я проснулась. – Черт, я ведь договорился!
– Едем... Домой! А то жизнь начнется совсем хорошая и умирать не захочется! – ввернула я Валеркино же собственное изречение.
А вот это уже не сон.
– Не двигаться! Госбезопасность!
Два джипа выросли точно из-под земли – Валерка чудом успел свернуть на обочину и затормозить. В обзорное зеркальце я разглядела: в багажник нам почти впечатался микроавтобус. Из джипов быстро стали выскакивать грязно-зеленые камуфлированные фигуры в черных масках и с короткоствольными автоматами в руках. Отрывистые команды отдавал высокий субъект в черном плаще и все той же черной полумаске, отчего голос его звучал приглушенно. Валерка, видимо, попытался как-то воспротивиться, когда они сунулись в салон и... Как его били, я не видела, так как сама оказалась на коленях, почти уткнувшись носом в резину покрышки. Со мной бойцы также не церемонились.
– Госбезопасность! – со значением произнес в последний раз старший. – Попрошу понятых!
Понятые везде одни и те же, что в кинофильмах, что в жизни – благообразные старичок со старушкой.
– Открывайте гитару! – распоряжается один из бойцов. Подарок Эдгара извлекают из кофра. – Ломайте, ломайте ее!
Госбезопастность нетерпелива!
– Понятые, внимание! – старший картинно демонстрирует извлеченное из изуродованного инструмента – какие-то исписанные листы бумаги и две железяки.
– Это детали взрывного устройства! А это подробный план, как заминировать одно из правительственных зданий столицы... С девушкой поаккуратней, – кивнул в мою сторону старший и скрылся в микроавтобусе.
– Ну-ка дай сюда! – Валерка кивнул в сторону листков-схем. У него рассечена губа и несколько кровоподтеков на лбу. Кисти рук стянуты наручниками. Он пытается улыбаться – рядом с ним неотступно находятся трое безликих бойцов в грязно-зеленом камуфляже. Все они выше и шире Валерки, и это его, как ни странно, забавляет. Мы сидим в здании городской полицейской префектуры.
Старший быстрым движением пододвигает «схему». Он по-прежнему в плаще и полумаске. Позабыл снять в спешке или у них так положено?
– Так, – изучив «схему», Валерка усмехается. – Передайте там своему этому мудаку, что он совсем идиот... Я в спецназе с восемнадцати лет. А у вас тут что за х...ня нарисована? Хоть бы не позорили... – на Валеркином лице вновь кривая усмешка.
– Значит, вы признаете, что являетесь сотрудником русской спецслужбы? – оживляется старший, подходя вплотную. – Ваше звание?
– Гвардии прапорщик... – произносит Валерка. – Достаточно?
– Уведите! – распоряжается старший и вспоминает наконец, что надо снять хотя бы маску. Он странным образом напоминает Эдгара – тоже есть что-то от большой породистой крысы.
– А вас, госпожа, мы не задерживаем! Конечно же, приносим извинения... Будем вынуждены вызвать пару раз... Мы отлично понимаем, что вы просто не знали, чем занимается этот... музыкант, – старший поднял взгляд и посмотрел мне в лицо. – Недавно смотрел по телевизору один старый фильм с вашим участием, не мог оторваться!
– Я очень рада! Но я хотела бы...
– Он сам только что в вашем присутствии сознался, что является бойцом спецназа... Все, уважаемая госпожа! Еще раз прошу извинить за грубые действия моих подчиненных...
Эдгара я застала! Он оборудовал министудию прямо в сарае, сделал полную звукоизоляцию и, нацепив наушники, как раз что-то творил над клавишами. Заметил он меня не сразу – лишь когда я подошла вплотную к его музыкальному комбайну и что-то выдернула из пульта.
– Расма?! В чем дело? – Он, кажется, был совершенно искренне удивлен. Поспешно снял наушники и поднялся во весь рост.
– Зачем ты это сделал? Зачем, Эдгар?! – Я с трудом сдерживала ярость и отчаяние. – Ведь мы же друзья с тобой... Я не ожидала этого от тебя!
И вдруг я почувствовала слабость, какую-то бесконечную усталость. Я ведь действительно не ожидала этого от Эдгара.
– А... Вот ты о чем... Я сам от себя этого не ожидал, дорогая Расма. – Он был спокоен каким-то дерзким и злым спокойствием. И, кажется, очень уверен в себе. Неужели он действительно такой гад?! – Но в первую очередь я не ожидал такого от тебя. И действовал честно – я предупредил тебя! Ну когда сказал, что обманывать нехорошо. Ты делаешь одну подлость, я другую. И очень об этом сожалею!
– Какая подлость, Эдгар?! То, что я привезла этого парня на праздник?! То, что он спел?!
– Дорогая Расма! – голос господина композитора зазвучал еще тверже и увереннее, точно у того старшего из госбезопасности. – Ты хорошая актриса, но меня не проведешь... Ты можешь обманывать всех, но только не меня! И если бы ты с самого начала...
– Что с самого начала? – Я не понимала Эдгара, но чувствовалось, что за ним стоит какая-то известная лишь ему одному истина, и он готов за нее драться.
– Ты нашла себе милого молодого человека. Одобряю твой выбор. С внешностью, даже с голосом у него все в порядке. В постели, я думаю, он тоже... Ну не морщись, я ведь тебя с пеленок помню, как и ты меня. Но... зачем ты ДЕЛАЕШЬ из него КОМПОЗИТОРА?
– Что?! – выдохнула я.
– ЗАЧЕМ ты отдала ему СВОИ песни? Это же твое, Расма! ТВОЕ! Меня тебе не обмануть. Твои мелодические ходы, да и текст... Хитро придумали, какой-то повесившийся гвардии сержант... Точный рекламный ход, лихо придумано, но со мной все-таки стоило посоветоваться, согласись... Так что моя гнусность – всего лишь ответная акция. На вашу общую с этим... Вальтером.
