Михаил поднимается. Девочка права, надо что-то делать, времени очень мало.
— Как это произошло? — с надеждой обращается он к Дине.
Сейчас она подтвердит его невиновность, и он вновь превратится в законопослушного офисного клерка с привычным распорядком: сон, работа, блуждание по Интернету, сон.
— Ты с ним дрался. Из-за меня.
— Ты видела, как я стеклом?.. — язык не поворачивается выговорить об убийстве.
Дина отрицательно мотает головой.
— Меня оттолкнули. Я ударилась о стену.
— Но я… Я не убивал его! Это невозможно! Я просто хотел поговорить с тобой! — Он с силой сжимает веки, закрывает ладонями лицо. — Этого не может быть.
Девочка тыкается офисным креслом в его ноги.
— Они возвращаются.
Михаил порывисто наклоняется к ней. В отчаявшихся глазах теплятся остатки надежды.
— Вспомни, ты что-нибудь слышала?
— Развяжи меня.
— Да, да, конечно.
Капроновая веревка на тонких запястьях стянута туго. Ножницы не находятся. Приходится брать осколок стекла и резать бечевку нить за нитью. Наконец детские руки свободны. Девочка растирает онемевшие запястья и говорит:
— Сейчас сюда ворвутся четыре человека и будут тебя бить, Давыдов. — Глаза Дины сужаются. — Очень жестоко бить. Ногами…
Пока ее предсказания всегда сбывались. За стеной на лестнице уже слышна тяжелая поступь ботинок, которые отобьют ему почки, сломают ребра и выбьют зубы. Озлобленные бойцы охраны горят желанием отомстить за погибшего друга. Их понять можно. Но кто поймет его? Как доказать свою невиновность? Он отключился, а потом…
Разве пустые слова сейчас могут спасти? Решение только одно.
Михаил Давыдов берет девочку за руку:
— Мы должны бежать.
Дина дважды кивает, ее радует слово «мы». Она в расстегнутом пальто. Ее черные прямые волосы разметались по вспотевшему лицу, из-под тонких прядей преданно смотрят взрослые глаза.
Давыдов бьет каблуком в дверной замок. Дверь распахивается и колотится о стену. Оказывается, она не заперта. Увиденное внутри настолько ошеломило Бойко, что он забыл запереть дверь. Но размышлять некогда. Быстрее отсюда!
Дина вырывается, бросается назад в комнату.
— Ты куда?! Они уже рядом!
Девочка возвращается, сжимая в кулачках длинноухую шапочку и янтарную заколку.
— Это мамина. Больше у меня от нее ничего не осталось, — виновато объясняет она.
В маленькой приемной никого. Дальше — в коридор. Слева лестница, с которой сейчас ворвутся враги. (Михаил не успевает осмыслить произошедшую метаморфозу: за несколько минут охранники родной компании превратились в его злейших врагов.)
Беглецы устремляются направо. Там ниша, где расположены туалеты. По коридору уже слышны шаги. Вот-вот их заметят.
Выбора нет — они ныряют в мужской туалет. У писсуаров застегивает наглаженные брюки Андрей Маневич, директор по маркетингу. Михаил толкает девочку в кабинку, протискивается сам и прикрывает за собой створку. Маневич многозначительно покрякивает.
Мимо по коридору проносится топот погони. Михаил высовывается из кабинки, пытается объяснить коллеге ситуацию.
— Я понимаю, старик, — не желая слушать, гнусно улыбается Маневич. — Но почему здесь? В кабинете удобнее.
— Ничего ты не понимаешь, — злится Давыдов.
Маневич блестит маслеными глазками, показывает ухоженные зубы и по-кошачьи выходит.
«Возвращаться в свой кабинет нельзя, охранники уже там, — думает Михаил. — Торчать здесь тоже опасно. Трепло Маневич уже подыскивает красочные эпитеты. Создавать из дерьма конфетку — его призвание. Скоро все оставшиеся в офисе будут знать о похождениях айтишника-педофила».
Давыдов осторожно высовывается в коридор. В проеме двери женского туалета исчезает попка, обтянутая черными атласными брючками, мелькает копна светлых волос, подкрученных внутрь. Веет ароматом изысканных духов. Это прошла коммерческий директор компании Вероника Самошина.
У Михаила появляется идея. В дальнем конце коридора есть лестница, ведущая к пожарному выходу. После срабатывания пожарной сигнализации в торговом зале запасная дверь должна автоматически открыться. Чтобы пройти туда, надо сделать промежуточную остановку и спрятаться от охранников, которые сейчас побегут обратно. Спрятаться надо там, куда охранники не посмеют войти. «Такое место есть!»
Михаил выводит Дину. Он держит ее за руку. Девочка хорошо предсказывает события, но передвигается по незнакомому помещению очень неуверенно.
— За мной, на цыпочках, — шепчет он.
В связи с пожаром и опасностью задымления почти все сотрудники покинули офис. Беглецы, крадучись, передвигаются по пустому коридору. Вот дверь с номером восемь. Это кабинет Самошиной.
Михаил нажимает на рычаг замка. Они заходят внутрь и прижимаются к дверце изнутри. Давыдов прислушивается. Несколько охранников топают обратно, методично досматривая по пути служебные помещения.
— Сюда не сунутся, — обещает он испуганной девочке. — Когда они пройдут мимо, мы выйдем и спустимся на парковку. Там у меня машина.
Девочка расширенными глазами смотрит на вход и качает головой:
— Дверь сейчас откроется.
Снаружи слышен уверенный цокот каблучков. Это возвращается Вероника Самошина. Какая же она стремительная! Эта черта и определяет ее принцип жизни.
Глаза Михаила бегают по кабинету. Здесь всё как обычно: рабочий стол и предметы на нем расставлены в соответствии с правилами фэн-шуя, которых придерживается хозяйка. Но есть и отличия. Шуба из соболя висит на высокой спинке белого кресла, на столе рядом с каменной лягушкой — сумочка, сверху неё небрежно брошены перчатки. Сомнений нет, Вероника сейчас оденется и уйдет. Значит, пока можно воспользоваться встроенным шкафом.
Давыдов отодвигает дверцу шкафа-купе и прячется вместе с девочкой в спасительной темноте.
— Только, тсссс, — шепчет он, приставляя указательный палец к губам.
Из коридора слышны голоса, слов не разобрать. Охранник о чем-то вежливо спрашивает Самошину. Та отвечает коротко и категорично. По легкому стуку каблуков становится ясно, что в кабинет коммерческий директор вошла одна. Благородно шуршит подкладка надеваемой шубки, чмокают замочки на сумочке, звенят ключи. Самошина направляется к выходу, но на пороге неожиданно останавливается и возвращается к шкафу.
«Она что-то забыла! Это катастрофа! Охранники наверняка сообщили ей об убийстве в офисе и двух беглецах». Давыдов чувствует Самошину, ощущает ее запах. Она в тридцати сантиметрах от него за раздвижной дверцей. Сейчас она отодвинет ее и…
Но идут секунды, шкаф не открывается. Слышен легкий щелчок крышечки помады и шаги к выходу. «Пронесло! Вероника всего лишь подкрасила губки и поправила прическу перед зеркальной дверью».
Бряцает выключатель, кабинет погружается в темноту, мягко скрипят петли двери. «Ну, всё. Сейчас она закроет кабинет. Можно будет перевести дух и собраться с мыслями».
И в этот момент в нагрудном кармане рубашки Давыдова противно и громко пищит служебный телефон…
Как же он забыл о проклятой трубке, которую вечно должен таскать с собой! Мог бы хоть звук отключить. Это ж надо так опростоволоситься!
Сердце ухнуло, а рука по многолетней привычке машинально потянулась за телефоном. На дисплее радостно светилась фамилия начальника службы безопасности Викулова. Михаил обреченно принял звонок.
— От меня бегать бесполезно, Давыдов. Всё равно достану! За свои действия придется отвечать! — пригрозил начальник службы безопасности.
— А я и не бегаю. Я сижу, — равнодушно ответил Михаил.
— Девчонка с тобой?
Дверь шкафа отодвинулась, голубые глаза Вероники Самошиной удивленно взирали на притаившуюся парочку.
— Где ты сидишь, гаденыш? — не унимался Викулов.
— В своей машине. И мне пора ехать. — Михаил отключил трубку, выдернул из нее аккумулятор и швырнул в угол шкафа.
— Что все это значит? — задала вопрос Самошина.
Давыдов тяжело вздохнул.
— Это означает, что я угодил в огромную лужу с дерьмом. Вместе с Диной. И пытаюсь оттуда выбраться.
— С Диной? — переспросила Вероника и перевела заинтересованный взгляд на девочку.
— Ее обвиняют в поджоге нашего магазина, а меня в убийстве охранника. Но сдается мне, что мы оба не виновны. — Михаил выключил и личный телефон.
— Убийстве?
— Есть тело. На мне его кровь. Но это не я!
— Откуда такая уверенность?
— Да не мог я убить человека! Не мог! — вскипел Давыдов. Он уже выбрался из шкафа и стоял напротив Вероники, по-королевски элегантной. — И с Диной не всё так просто. Она выбежала из магазина раньше, чем начался пожар.
— Раньше? Почему?
— Она многое видит заранее.
