– Так что там по вертолету? – Нижегородцев обвел подчиненных строгим взглядом. Собственно, определить строгость они могли только по тону, поскольку смотрел полковник, как всегда, через затемненные очки.
– Вертолет на обратном пути разбился, товарищ полковник, – доложил капитан Щелкунов. – Грузинские пограничники установили, что он садился в высокогорном селении Омало, там забрал трех пассажиров… Причины катастрофы неизвестны.
– Что за пассажиры?! – вскинулся Нижегородцев.
– Известны только имена: Азат, Сосо и Арчил. Они останавливались в домашних гостиницах, хозяева это и рассказали.
– Что еще они рассказали?
– Больше у них ничего не спрашивали. Погранцов интересовал сам факт посадки.
– Фамилии хозяев гостиниц известны?
– Да, – капитан заглянул в блокнот. – Гоча Кванталиани и Сандро Асатиани.
Полковник снял очки, потер глаза, снова надел.
– Договоритесь с грузинами, чтобы их опросили подробно. Приметы всех троих, их разговоры, цель полета. Надо переслать фотографию Безрукого, пусть представят для опознания.
Щелкунов кашлянул.
– Товарищ полковник, вряд ли это можно сделать в рамках взаимодействия сопрягающихся пограничных органов.
– Надо попробовать! Это очень важно! – с нажимом произнес Нижегородцев. – Сообщить им, что речь идет о террористической угрозе высшего уровня и эта угроза представляет опасность в первую очередь для их территории! Если не выйдет, направим запрос в секцию представления российских интересов при посольстве Швейцарии в Грузии! Это не обычная уголовщина, это международный терроризм. И эти… Квантилиани и Асатиани – очень важные свидетели!
– А участь свидетелей печальна, – пошутил Сорокин.
Нижегородцев перевел на него взгляд, отфильтрованный стеклами-хамелеонами, но все равно грозный.
– Доложи свою часть работы, шутник!
Сорокин вскочил.
– По установленным вводным ведется компьютерный поиск. Результаты будут получены не сегодня – завтра.
– Доложите немедленно, а потом проверите с выездом на места! – приказал Нижегородцев.
– Есть, товарищ полковник! – вытянулся лейтенант.
Он уже пожалел о своей шутке. Хотя в ней была только доля шутки…
Горный Дагестан
– Скорей всего, он прилетел на вертолете, – рассказывал Оловянный своим тихим голосом. – Радары обнаружили вертолет накануне перехода. На той стороне, у грузин…
Ханджар внимательно слушал. Они встретились в условленном месте – у заброшенной сакли, невдалеке от нижней дороги. Машины остались внизу, охранники ожидали в отдалении, чтобы не слышали разговора.
– Пограничники запросили пограничную полицию Грузии, те все проверили. Вертолет летел без полетного задания и на обратном пути взорвался…
В глазах эмиссара что-то промелькнуло и погасло.
«Дауд всегда зачищал концы», – подумал он.
Оловянный поймал этот блеск, но мыслей он читать не умел.
– А перед этим пилоты садились в горном селе и взяли трех пассажиров…
Светило яркое солнце, прохладный горный ветерок качал кустарник, за которым они сидели. Ханджар сорвал веточку, зажал в зубах. Он никогда не задавал преждевременных вопросов.
– Грузины опросили двух стариков, у которых жили эти люди, те рассказали об этом… Без всяких подробностей.
Оловянный развел руками и замолчал.
– Известны имена этих стариков? – равнодушным тоном спросил Ханджар.
– Вот, – Оловянный протянул неровный кусок бумаги с карандашными записями.
Эмиссар остро глянул, будто сфотографировал.
– Их надо ликвидировать, – по-прежнему равнодушно сказал он.
– Сделаем, Мухаммад, – кивнул Оловянный.
– И ваш источник у пограничников тоже…
– Тоже?! Он ведь сделал все, что надо!
– Нет. Это вы заставили его это сделать. Значит, он обижен. А таких оставлять за спиной нельзя… Хотя не сразу… Пусть пока поживет, может, еще пригодится…
Оловянный медленно наклонил голову.
Грузия. Телави
На небольшом стихийном рынке возле автовокзала Телави пожилой грузин Гела торговал ножами. Ассортимент у него был не хуже, чем на центральном рынке Тбилиси, – от китайского ширпотреба до бутафорских кинжалов в инкрустированных под золото и серебро ножнах, охотничьих ножей с наборными плексигласовыми или кожаными, берестяными, костяными и деревянными рукоятками, с лезвиями из нержавейки и «чернухи», от небольших перочинных складней до настоящих «свинорезов».
Специфичный товар пользовался особым спросом в летнее время у проезжаюших через Телави туристов. Правда, сезон подходит к концу, желающих полюбоваться красотами и историческими местами Грузии с каждым днем становится всё меньше. Каждый потенциальный покупатель на счету. Гела своими острыми, как сверкающие на прилавке клинки, глазами может сразу определить: кто собирается покупать, а кто просто хочет от нечего делать поглазеть да сфотографироваться.
Почему-то все любили запечатлеть себя в папахе, с зажатым в зубах кинжалом и с зверским лицом – наверное, так представляют настоящего грузина… Дураки, конечно, но хозяин – барин. Однако для того, чтобы заказывать музыку, надо платить. Поэтому за то, чтобы сфотографироваться с ножами, с некоторых пор Гела стал брать деньги. Сам, правда, никогда не соглашался позировать. Принципиально. Особенно уговаривали туристы из дальнего зарубежья, любят они похвастать фотографиями с колоритными аборигенами. Сосед Гелы этим подрабатывал – в дни наибольшего наплыва туристов выходил в чохе[2], подпоясанной узким ремнём с серебряными накладками и кинжалом. Но сейчас и у него дни проходят впустую – поток туристов практически иссяк.
К Геле только в обед подошли первые серьезные покупатели. Жгучие брюнеты с традиционной кавказской небритостью, сросшимися бровями, крупными носами, но не грузины. Стали в ряд, глянули на блестящие безделушки, перебросились несколькими фразами.
«Дагестанцы, – по разговору определил Гела. – Их-то чего к нам занесло? Своих гор мало?»
Он исподволь осмотрел всю троицу. Двоим лет по двадцать – коренастые, широкоплечие, со сплющенными ушами, сразу видно – борцы. Третьему около тридцати, тоже широкоплечий, но уши целые. Тренер, что ли? Тогда все понятно: на соревнования приехали. А к нему подошли просто поглазеть, убить время…
Словно подтверждая его предположение, молодые, небрежно осмотрев прилавок, шагнули назад и принялись негромко переговариваться. Старший же повел себя как настоящий покупатель – принялся внимательно изучать товар. Он не интересовался ни позолотой, ни сувенирными подделками, ни расшитыми ножнами, ни толстыми неуклюжими клинками. Даже не притронулся к тому, до чего так падки туристы. Взял с прилавка нож поуже и подлинней, поднес к уху, пощелкал ногтем по краю… Гела понял, что он хочет услышать тонкий вибрирующий звон, который производит высокоуглеродистая сталь настоящих кинжалов, шашек «гурда», кортиков и церемониальных армейских палашей… Знал он и то, что ни один из выставленных им клинков не отзовется таким звуком. Откуда здесь объявился такой знаток? И зачем ему клинок высшей категории? Для тренера борцовской команды такой интерес не характерен…
– А нормальные пики есть? – спросил незнакомец. Голос у него был низкий и напористый. Такому трудно отказывать.
– Которые «поют», нет.
– Да знаю, это я машинально попробовал, – усмехнулся «тренер». – Нам дамасская сталь не нужна. Просто хороший рабочий клинок…
– На охоту собираетесь?
«Борцы» стояли молча, глядя по сторонам, и что-то жевали.
«Насвай, – подумал Гела. – Зачем они жуют эту гадость? Лучше бы вино пили…»
– Не-ет, не на охоту. Так, путешествуем, достопримечательности смотрим, старину всякую, – «тренер» неопределенно покрутил ладонью. – А нож всегда нужен – мясо порезать, шашлык сделать. Но если покупать – то такой, который приятно в руки взять…
– Есть несколько штук, но некрасивые, ими никто не интересуется, – Гела достал из сумки неказистый нож: ни ножен, ни никелировки, ни гравировки, ни лака на деревянной рукояти с углублениями для пальцев, только небольшой ограничитель, чтобы рука при ударе не соскользнула на лезвие.
Но покупатель заинтересовался: осмотрел простой полированный клинок штыковой формы, прикинул, как сидит в руке, положил на палец, определяя центр тяжести, поскреб лезвием толстый ноготь. Одобрительно кивнул.
– Из рессоры?
– Точно.
– А есть ещё два таких же?
– Да, как раз три всего и есть. Никто не берет, я больше и не заказывал.
– А я возьму.
– Хороший выбор. Всего по пятьдесят лари. Недорогие, прочные, заточку хорошо держат…
– Держи, брат! – «тренер» протянул двести лари. – Тряпка найдется, завернуть?
Фамильярные «брат» и «ты» от юнца, который вдвое младше его, покоробили Гелу. У него отродясь не было таких наглых и невоспитанных братьев. Да и странно разговаривает этот незнакомец, нож пикой называет… Он достал серую тряпицу и принялся отсчитывать сдачу.
