в твою голову и показывал все твои ошибки и просчеты. Очень неприятное чувство, но, слава Дару, Матисс был в моей голове всего-то раз десять за пару месяцев, а еще через три месяца я закончил обучение и получил свой первый Конвой в восемь тяни-толкаев. А потом, в свободное время, я еще обучился у Матисса блокировке своего сознания, чтобы хиршены не могли вообще залезть в мою черепную коробку. Получилось удачно, с гарантией деда Матисса, но все равно: если я вижу хиршена, идущего навстречу, то перехожу на другую сторону улицы. И не я один такой.
– Алексе-е-ей!
Послышалось как-то издалека. Меня явно пытались разбудить. А я сплю, что ли?
– Парень, ты чего завис-то? – это уже голос Ивашова. И довольно резко меня потеребили.
А если мне и в самом деле было плохо? А мне плохо?
Нет. Голова ясная. Руки-ноги целы. И вообще состояние такое, как будто помолодел лет на десять. Шучу. Я и так молод и полон сил. Вот-вот, сил-то прибавилось! С чего бы это?
Я сел. Оказывается, как был на земле в том месте, где меня накрыло, так там и оставался. Немного непонимающим взглядом осмотрел всех вокруг. Толпа, надо сказать, собралась внушительная, кажется, все девчонки-водители решили на меня посмотреть. И все так смотрят сочувственными взглядами, что болеть сразу расхотелось.
– И долго я провалялся? – язык вот заплетался, и сухо было во рту. В самый раз выпить.
– Минут тридцать, как раз весь груз перегрузили с девятки, – Ивашов тоже излучал сочувствие, что с его стороны было просто невозможно.
Охотно верю. Несмотря на то, что в строю почти одни девчонки, как грузчики они очень споро работают, постоянно вижу их работу в городах. Поэтому за тридцать минут можно многое сделать. Сами тяни-толкаи имели между кабинами грузовой контейнер, который заполнялся где-то процентов на восемьдесят от стандарта. Это на случай вот таких неприятностей, чтобы можно было распределить оставшийся груз по другим машинам. Что и было сейчас проделано. А саму девятку должны были на обочину оттащить, чтобы не мешала движению. Это потом за ней приедет «ремонтный конвой» и заберет с нее все, что можно забрать. И тело Кости, если там что осталось, тоже.
Все отдает цинизмом и рутиной, но ничего поделать с собой не могу. Жизнь такая мерзкая у нас…
– Тогда чего сидим, кого ждем? – не хватало еще, чтобы нас нагнал идущий за нами Конвой.
И я, собравшись с духом, поднялся. Хм… Голова не закружилась, и в теле не было слабости. Вот только во рту все еще сухо. Ладно, у меня там фляжка со сладкой водой в кабине первой машины. Вот ее и выпьем…
Ивашов сразу заделался начальником Конвоя:
– Расходимся! Все по машинам! Пятиминутная готовность! – и снова ко мне сочувствие: – Помочь дойти?
Я хмыкнул и, немного прихрамывая, двинулся в одиночестве в начало Конвоя. Сам как-нибудь дойду, не девица.
Когда подошел к первой, Ивашов был уже там – несмотря на свои габариты, двигался он очень быстро, как заправский военный на полосе препятствий – и забрался в машину, чтобы я видел. Ну, тоже хорошо.
Сели, я вытащил фляжку с водой и выпил всю ее без остатка. Полегчало…
При этом меня никто не подгонял и не нервировал. Приятно.
Включил рацию:
– Всем! Говорит первый. Начинаем движение. Третья штатная. Поехали.
Почувствовал, как все машины заурчали после простоя. И никаких проблем или неприятностей.
Двинулись.
Сейчас нагоним остановку. Было такое чувство у меня, что без происшествий остаток пути проведем. И в лимит времени впишемся. Правда, в верхнюю его границу…
Лимиты времени – это наша, Проводников, головная боль. Как я уже говорил – я вписываюсь в лимиты времени. Но тут я все-таки немного лукавлю. Так как у этих самых лимитов есть как нижняя граница – двадцать часов, так и верхняя в двадцать три, которую лучше не пересекать. Даже лучше вообще не приближаться к верхнему приделу. Иначе всех собак на тебя повесят, ну и премии не видать. А то, что за машины получаю больше, то это тоже не совсем правда, так как премия – это всегда – Премия!
В общем, если вспомнить Везунчика Славку Славина, то вот он всегда или почти всегда в нижнюю границу укладывается. А у меня постоянно какая-то глупость в дороге: то участков с Силой больше, чем хочется, или вообще машина сломается. Ну, последнее – проблема не моя, но втык за лимиты получаю я, и мне совершенно безразлично, что там и кого там на гауптвахту посадили. Премия все равно в пролете!
Меркантильный? Есть немного. Но ведь своих девчонок нужно любить, и не только в постели. Купоны ведь на дороге не валяются – какой каламбур! – их нужно зарабатывать кровью и потом на той же дороге.
И точно. Проехали оставшееся время в три часа спокойно, без нервотрепки. На третьей штатной в сорок километров в час.
Света и Настя всю оставшуюся дорогу провели в удивительной тишине в задней кабине восьмой машины. Задним водителем там была Алла Сохова, подруга их, и сослуживица по автороте, вот к ней они и присоединились. Анастасия поначалу даже расплакалась, и Светка шепотом ее успокаивала, а потом так и ехали, обнявшись, молча. М-да, крепко нам всем досталось. И от Силы, а им еще и от капитана.
А у меня еще всю оставшуюся дорогу чувство какое-то всё свербело в мозгу. То ли забыл я что, то ли, наоборот, вспомнил. Но вот что, хоть убей, не пойму.
В общем, день немного растянулся и плавно перешел в вечер, а там и до верхней границы рукой подать. Но успели. За полчаса до всех собак на мою голову.
В пятнадцать минут десятого Конвой наконец-то достиг цели своего путешествия – Северной (Первой) Базы города Горска.
Но пока стояли, отмечались и немного объяснялись – основной отчет буду завтра днем писать, – время плавно приблизилось к десяти часам вечера.
А в десять вечера что у нас?
Правильно – комендантский час.
Хотя на самом деле комендантский час в Горске, как и в других городах Горского круга, вещь бессмысленная, так как почти все твари оживали, просыпались, как и люди, утром или днем, так что, скорее, комендантский час нужно было вводить как раз в дневное время. Но, видимо, как традиция, да и ночь на дворе, поэтому – с десяти вечера и до восьми утра. Но, если честно, сам комендантский час уже давно не исполнялся, то есть если не нарваться на военный
