Капитан потянулся к очередной сигарете:
— А иначе и не могло быть, если меня кто-то решил подставить. Вам не кажется?
— Мне никогда и ничего не кажется, капитан. Но в ваших словах присутствует логика. Надеюсь, с вашей помощью мы сможем сделать тот самый правильный вывод. Первоначальную беседу считаю завершенной. Я оставлю вам папку, в которой находятся листы с вопросами, на которые я попрошу вас дать подробные, письменные ответы. Сам же с бригадой займусь работой по плану. Где-то в 16–00 мы вновь встретимся.
Следователь поднялся и вышел. Бекетов вдруг почувствовал, что в конце концов ему удастся защитить честное имя и вырваться из сетей капкана, умело расставленного врагами. А ведь надежда эта родилась из простых слов обычного следователя.
Весь день Бекетов отвечал на вопросы, которые были оформлены в вопроснике следователя. Отвечал правдиво, по большому счету, капитану стыдиться было нечего. Касаткин прибыл ровно в 16–00, как и обещал. Присел за стол, закурил. Взглянул на Бекетова:
— Устали, Юрий Семенович?
Офицер пожал плечами:
— Да нет. Нудно, конечно, но что поделать, сам виноват.
Полковник вздохнул:
— А я вот устал!
И неожиданно спросил:
— Скажите, Юрий Семенович, вам частенько приходилось проникать в общежитие через окно?
Капитан удивленно посмотрел на следователя:
— Приходилось, а что?
— Хочу уточнить одну деталь. Но перед этим еще один вопрос: как давно вы наводили в комнате капитальный порядок? Например, мыли окна, подоконник, полы?
— Да давненько! Так, косметическую уборку проводил регулярно, а вот окна мыть? Такого и не припомню. Хотя, нет, по весне как-то во время субботника мыл.
Следователь кивнул головой:
— Ясно. Но вернемся к первому вопросу. Так, значит, вам частенько приходилось проникать в комнату общежития через окно. С чем это было связано. С женщинами?
Бекетов усмехнулся:
— Да, нет. Больше после посиделок с друзьями. Знаете, как это бывает? Собираемся после службы литрушку раздавить, устроимся у кого-нибудь на квартире, у кого жена в России, ну и понеслось. Планируем часа два посидеть, но литрухой дело не кончается. Потом карты, и так до часу, до двух! Возвращаешься, когда общага уже закрыта. Ну и чтобы не будить дежурную, в окно, благо номер на первом этаже.
Следователь вновь утвердительно кивнул головой:
— Означает ли это, что вы постоянно держали окно открытым?
— Нет! Только когда уходил. Вернувшись, закрывал.
— Так днем окна почти всегда были закрыты?
— Не почти, а всегда!
Полковник стряхнул пепел:
— Вас с блокпоста доставили прямо сюда, на гауптвахту?
— Нет. Сначала в санчасть, где фельдшер Крабова обработала рану, полученную при так называемом аресте, затем провели в номер, где я принял душ и переоделся в повседневную форму. Камуфляж не знаю где, наверное, изъяли!
— И вы не подходили к окну?
— Как я мог к нему подойти, если за мной следил конвой? Да и зачем мне было к нему подходить?
— А окно перед вылетом на блокпост было закрыто?
— Да.
— Вы уверены в этом?
— Абсолютно. Если б я оставил его открытым на неделю, то по возвращении пыль пришлось бы лопатой из комнаты выгребать. Здесь часто бывают пыльные бури. А почему, извините, вас так интересует это окно?
Касаткин ответил просто:
— Потому что при обыске в номере обнаружили 30 000 долларов. При этом ни на купюрах, ни на подоконнике, который был тщательно протерт, ни на самой раме и стеклах не обнаружено ни единого отпечатка чьих-либо пальцев. Уж ваши, в любом случае, должны бы иметь место. Но и их нет!
Капитан спросил:
— И что из этого следует?
Полковник улыбнулся:
— То, что деньги вам подбросили! Вопрос, кто?
Бекетов ответил не задумываясь:
— Те, кто решил подставить меня на блокпосту и заранее планировал операцию у Катавана.
Полковник согласился:
— Скорее всего, так!
Бекетов воскликнул:
— Но тогда получается, я не виноват?
— Факт подброса денег очевиден, но это еще не снимает с вас ответственности.
Капитан вновь опустил голову:
— Понятно!
Следователь резко сменил тему:
— Скажите, Бекетов, когда вы отдавали приказ Жарову действовать по сигналу «Факел», при этом кто-нибудь, кроме Мансурова, в блиндаже присутствовал?
Юрий задумался, вспоминая. Ответил:
— Нет.
Полковник спросил:
— А сержант-связист Родимцева?
— Она в это время вышла, доложив о неисправности линии проволочной связи. Вышла, чтобы найти и устранить неисправность.
За Юрия продолжил полковник:
— И как только она вышла, вы поставили задачу командиру первого взвода?
— Так точно! И я уже докладывал об этом.
— Но почему вы решили использовать какой-то сигнал? Остальным подчиненным была поставлена стандартная задача действовать по обстановке после вашего личного приказа, а Жаров вдруг получает сигнал «Факел»? Что это означает?
Капитан объяснил:
— Если вы изучали порядок дислокации подразделений на посту, то наверняка заметили, что все основные позиции правого фланга находилось в пределах моего личного контроля и управления. А вот в отношении позиций левого фланга возможности эффективного управления не имел. А посему при появлении банды влиять на обстановку не мог. Поэтому я объяснил Жарову, что при появлении банды в ущелье он должен немедленно доложить мне об этом. И далее, получив сигнал «Факел», начать отражение прорыва. Вступи он в бой, и я знал бы, что делать далее. Однако произошло непредвиденное! Вместо того, чтобы валить банду, Жаров увел взвод на запасные позиции, где мной вообще не предусматривалось сосредоточение каких-либо сил!
Полковник, как всегда, внимательно выслушал капитана.
— Получается, Жаров нарушил приказ?
— Да.
— Но он утверждает, что сигнал «Факел» означал, что боевики решили пробиваться по верху, и он должен был как раз перекрыть направление нанесения бандитами удара с тыла блокпоста! И если б не этот сигнал, то он оставался бы на месте. Что в итоге позволило бы пресечь попытку прорыва банды, даже при нанесении поддерживающего удара боевиков на посту со стороны Катавана. Два взвода плюс минометное отделение и две боевые машины пехоты вполне могли на хорошо оборудованных позициях выдержать бой даже против полноценного батальона! Однако оборона блокпоста вдруг распалась как карточный домик, и боевики, понеся незначительные потери, сумели выполнить свою задачу.
Вновь Бекетов почувствовал обреченность своего положения. Поэтому не выдержал:
— Знаете, полковник! Прекращайте ломать комедию! За выполнение боевой задачи на блокпосту отвечал я? Я! Из-за бардака, допущенного мной, солдаты погибли? Погибли! Так какого хрена тянуть следствие? Во всем произошедшем на посту виноват я. И я готов ответить! Вот только связь с боевиками, предательство вам придется доказать! Но это может быть выделено, как у вас говорят, в отдельное производство! Пишите протокол о допущенной мной халатности. Я не желаю больше отвечать ни какие вопросы! Надоела эта порнуха!
Бекетов поднялся, отошел от стола, упал на кровать, заложив руки за голову, закрыв глаза:
— Сильно болит голова. Оставьте меня.
Поднялся и полковник:
— Ну, что ж, Юрий Семенович, отдыхайте. Я вам врача вызову, чтобы боль снял. Ломать комедию, как вы выразились, я прекращаю. К протоколу мы еще вернемся чуть позже. Думаю, недолго вам оставаться в этой камере. До свидания.
Капитан промолчал. Полковник вышел из камеры, покинул территорию гауптвахты. На аллее, ведущей к штабу батальона, следователя ждал подполковник Белянин. Касаткин подошел к нему.
Комбат спросил:
— Ну что, Петя?
Полковник неожиданно улыбнулся:
— Ничего, Саша.
— В смысле?
— Мы можем здесь говорить спокойно?
— Конечно.
— Бекетов не виновен. Его подставили, это очевидно. Подставили не без активного участия Жарова и Мансурова, а также одного твоего солдатика.
Комбат удивился:
— Солдатика?
— Да, Саша. Бригада, утром вновь обследовавшая позиции блокпоста и в первую очередь «БМП-2», установила, что оружие боевой машины было выведено из строя в ночь прорыва, и как раз тем самым солдатиком, о котором я сказал.
— Но кто он?
— Некий рядовой Демидов. Который по опросам сослуживцев состоял кем-то вроде адъютанта Жарова. Кстати, и во время гибели твоего Казанцева от выстрела снайпера на посту находился все тот же Демидов с Мансуровым. Но это к слову. Вот такие дела. Но и это еще не все. Ты раньше не замечал, как между собой общаются заместитель по воспитательной работе Индюков и все тот же Жаров?
Комбат удивленно взглянул на товарища:
— Как общаются. Обычно!
