Дед Афанасий на секунду задумался, после чего уверенно ответил:
— Я думаю, что разыскал бы. Он рассказал, что два года воевал на стороне немцев с единственной целью, наказать того снайпера, что ранил его. Но ведь я-то был на другом фронте! Но он мужик упорный, искал бы.
— Что же он еще говорил?
— Сказал, что теперь, когда его недруг стоит перед ним, он не чувствует к нему ни злости, ни вражды! И благодарит господа, что сумел дожить до преклонных лет. Поговорили мы с ним еще, выпили по русскому обычаю, простили друг друга и договорились больше об этом не вспоминать. Он даже ко мне в гости потом приезжал.
— Так, значит, ты его переиграл?
— Мне просто повезло, — вздохнул старик. — Я был хороший снайпер… Очень хороший! — после некоторой паузы добавил он. — Но этот финн был лучше меня! Самый лучший из всех, что мне доводилось встречать. А знал я многих, поверь моему опыту. Хочешь, покажу тебе винтовку, из которой я стрелял в него? — неожиданно воодушевился дед.
— Покажи.
Отложив в сторону пилу, дед Афанасий поднялся и легким шагом направился в избу. Старик всегда ходил быстро, высоко подняв голову. При этом спину он старался держать прямо. Создавалось впечатление, что он пытается заглянуть за горизонт. Издалека его можно было принять за молодого человека, но вблизи поражало морщинистое желтоватое лицо старого человека, никак не соответствующее его прямой осанке.
Уверенно переступив через скрипучую ступень, он несильно толкнул дверь и вошел в дом.
В доме у деда всегда было оружие, потому что он был охотник, да и просто потому, что любил чувствовать руками тяжесть от серьезного предмета. Но выставлять оружие напоказ старик не любил, он прятал его в кованый сундук под большой висячий замок. А ключик от замка всегда держал при себе. Кто знает, может быть, он всерьез полагал, что ствол может понадобиться в любую секунду.
Отомкнув замок, он приподнял тяжелую крышку сундука и взял винтовку, завернутую в мягкую фланелевую ткань. Комнату тотчас наполнил запах оружейного масла.
— Вот она, — произнес старик с гордостью. Так бережно можно было держать разве что грудного ребенка. — Та самая. Хороша?
За свою жизнь Чертанов насмотрелся оружия предостаточно: от простых пистолетов до современных снайперских винтовок с лазерными прицелами. Каждое из них было по-своему хорошим, потому что было создано конструкторской мыслью под конкретные задачи. Но к трехлинейкам у него было особенное отношение. Это было первое оружие, из которого он научился стрелять. А это как первая любовь, никогда не забывается. Но вместе с тем это была одна из многих трехлинеек, которые ему пришлось лицезреть. На первый взгляд вполне обычное зрелище, не вызывающее никакого душевного трепета. И, только присмотревшись, он осознал, что был глубоко неправ. Оружие было очень старым и с немалой боевой биографией. Чертанов вообще любил оружие, за которым просматривалась судьба. Все детали винтовки были плотно пригнаны друг к другу, не видно было даже малейших зазоров. Для пущей точности детали были обработаны тончайшим надфилем. Ствол посажен на сальник, между гребнем затвора и ложей была подклеена фетровая прокладка. Чертанов слегка потянул за шомпол. Не болтается, сидит крепко. И тоже закреплен на мягкую прокладку. Человек, который так искусно подогнал все детали винтовки друг к другу, знал толк в оружии и понимал, что любое сотрясение способно вызвать отклонение пули. Все очень толково. Смущал лишь трехгранный штык царского образца, который, казалось, был закреплен здесь не к месту.
— Вот с этой винтовки я в него и стрелял, — гордо сообщил дед. — Почти километр был!
— А штык-то зачем привернул? Без этого не попал бы, что ли? — усмехнулся Михаил.
Дед довольно заулыбался:
— Не так все просто. Прежде чем к этому финну подойти, я эту винтовку сначала долго пристреливал. Пальнешь из нее, а потом ждешь с полчаса, когда ствол остынет. Сам понимаешь, пуля из горячего ствола летит совсем иначе, чем из холодного. А у снайперов ствол всегда холодный, уж слишком долго им ждать приходится.
— Это уж точно, — согласился Чертанов.
— Так вот, я стреляю, а пуля у меня все время мимо цели летит. На четыреста метров хорошо, точно в яблочко. А дальше — ну никак! И тут я сообразил, что баланс сбивается. Взял штык, затянул его на ствол винтом и, представь себе, перестал мазать! А ты, говоришь, зачем штык? Я ведь финну эту винтовку показывал, когда он у меня в гостях был, — хитровато прищурился старик.
— И что финн?
Дед довольно захихикал:
— Все хотел купить ее. Большие деньги мне предлагал! А я ни в какую! — гордо сообщил старик. — Авось еще пригодится, — серьезно добавил он. — Вон как меня со всех сторон обступили, — он показал взглядом на особняки, рассыпавшиеся по полю. Если очень притеснять станут, так выйду с трехлинейкой, как, бывало, в молодости, и начну отстрел!
Слова деда прозвучали шутливо, однако Чертанов смеяться и не думал. Он нисколько не сомневался в том, что дед, если что, так и сделает.
Забрав у внука винтовку, Афанасий так же аккуратно запеленал ее и положил на дно сундука.
— А у тебя есть фотография того финна?
— А как же? Имеется! — Дед Афанасий подошел к стене, где были развешаны фотографии в рамочках. — Вот, взгляни сюда. В Питере сфотографировались. Здесь нас большая группа. Половина — снайперы. А вот этот, с седой короткой стрижкой, и есть тот самый финн, — дед указал кривоватым желтым мизинцем.
Чертанов внимательно всмотрелся в фотографию. Обыкновенный групповой снимок, каких в любом домашнем альбоме можно увидеть с десяток. Старички были улыбчивыми и выглядели совершенно безобидно. Эдакие божьи одуванчики. Глядя на них, трудно было поверить, что за каждым из них серьезная стрелковая фронтовая школа. И что многие из них были те самые финские «кукушки», которые в конце концов вынудили Сталина заключить с Финляндией неравный мир.
А старик, стоящий в центре группы, имел благодушный и очень располагающий вид. Макушку его прикрывала небольшая шляпа. Чем-то он напоминал пастуха из дремучей глубинки. Вид простоватый и даже растерянный.
Только всмотревшись повнимательнее, можно было заметить, что он не столь простоват, как это могло показаться. Выдавали глаза с небольшим прищуром — он не смотрел в объектив, а разглядывал потенциальную жертву. Вот сейчас распознает ее в безликой толпе, займет подходящую позицию за каменными львами и сделает точный выстрел. От разыгравшегося воображения шею Михаила вдруг покрыло испариной, и предательская краска стала медленно распространяться по лицу.
— Он тебе сказал, чем занимается в настоящее время? — спросил Чертанов, обернувшись, и тут же натолкнулся на заинтересованный взгляд деда.
Он был неприятно поражен, заметив, с каким любопытством старый диверсант наблюдает за его смущением.
— Ты разве знаешь его?
— Кого? — сделал непонимающее лицо Чертанов.
— Этого финна? Ты мне об этом ничего не рассказывал, — недоверчиво сказал старик.
Вот он, пример оперативной наблюдательности. Дед Афанасий ощущает фальшь энергетически, посредством внутренних органов, которые способны работать как воспринимающие системы. Лишь для непосвященных выглядит чудом, что ты наклоняешься за секунду до того, когда над твоей головой должна пролететь пуля. Или сворачиваешь с тропки всего лишь за метр до того места, где установлена растяжка или заложен фугас. Внутреннее видение позволило деду выжить во время войны. Как оказалось, оно способно пригодиться и в мирной жизни. К тому же дед всю жизнь прожил в тайге, а там без обостренного чутья не обойтись. И сейчас он с интересом смотрел на внука, ожидая, что ответит ему любимец.
Мысль — это всего лишь физико-химические реакции, протекающие в организме. Михаил был уверен, что если сейчас он солжет, то старый охотник мгновенно учует ложь по запаху.
Чертанов уверенно выдержал взгляд старика и ответил как можно спокойнее:
— Возможно, видел его где-то мельком, но это нельзя назвать знакомством.
Старик невольно потянулся вперед, как если бы хотел почувствовать, какова ложь на вкус, но вдруг неожиданно отпрянул в сторону и, заулыбавшись, покачал головой:
— Ну-ну…
— Ты можешь мне сказать, чем занимается твой знакомый? Вид у него, конечно, простоватый, но видно, что он очень крепкий старик и с хитрецой.
— Хм… А снайпер и не может быть другим, — усмехнулся дед Афанасий. — Он организовал какие-то стрелковые курсы, тем и живет. В Финляндии это не запрещено, лишь бы у человека были деньги.
— А у него бывали ученики из России?
— Были и из России. Но вот сколько их, сказать не могу, — развел старик руками.
— А ты не думаешь, что он готовит снайперов? «Горячих» точек сейчас по всему миру предостаточно. Да и в России снайперы востребованы.
