В какой-то степени Сержант был привязан к старому финну. У них установилось нечто вроде дружеских отношений, что весьма редко встречается между снайперами высочайшего класса. Между крупными личностями всегда идет острое соперничество.
Сержант считал, что в мире снайперов они с Иоки сумели взобраться на самую вершину и пройдет немало времени, прежде чем кто-то из талантливой молодежи сумеет хотя бы приблизиться к их достижениям.
Что ж, скоро ему придется стоять на самом верху в полнейшем одиночестве.
Старика следовало убрать во время подготовки последней группы. Тем более что предоставлялось немало возможностей. Например, его можно было задушить спящим, а то и сыпануть ему какой-нибудь гадости. Но Степан сознательно не делал этого, полагая, что снайпер такого уровня, как Иоки Симо, должен быть убит исключительно снайперской пулей с предельно дальнего расстояния. Во всяком случае, такая смерть лучше той, о которой мечтает едва ли не каждый обыватель, — в собственной постели, да в окружении множества сочувствующих домочадцев. Снайперская пуля будет своеобразной данью уважения великому человеку. Своего рода памятником. Снайперы поймут его.
Приказ следовало исполнять. В конце концов, именно за это ему и платят. А Иоки Симо жаль.
Сержант не раз слышал о том, что у снайперов в какой-то определенный момент начинает ломаться психика. Как это ни прискорбно, но подобное может произойти даже с очень опытными стрелками, за плечами у которых не одна сотня выстрелов.
Перестройка сознания происходит всегда незаметно. Каждый из снайперов сходит с ума постепенно, минута за минутой, совершенно незаметно для самого себя. Для окружающих. Даже юмор его начинает приобретать какой-то мрачноватый оттенок. И скоро все окружающие вдруг начинают с удивлением отмечать, что снайпер всякий разговор сводит на предстоящий выстрел.
В какой-то момент нажатие на спусковой крючок становится не просто привычкой, а сущностью, от которой уже никуда не деться. Разве это не странно, когда стрелок вместо общения с приятелями предпочитает долгое ожидание в засаде, где его будут донимать комары и прочие паразиты. Это уже не такой человек, как все остальные. Происходит трансформация личности, а это уже другое мировоззрение, сходное разве что с психологией серийного убийцы. Только ненормальный способен променять самые разные человеческие радости на очередной выстрел. Отдохни, как все, пообщайся с собратьями по оружию да продолжай себе далее выполнять свой воинский долг!
Вокруг такого «зацикленного» снайпера невольно образуется вакуум. При его появлении умолкают даже шутники, как будто бы он тащит на своих плечах души всех убиенных им. Отныне это человек, который смотрит на другого исключительно через прицел и способен хладнокровно лишать человека жизни. При этом он не испытывает к своему врагу ни злости, ни страха.
Пальнул в жизненно важный центр и отошел в сторонку!
Сержант никогда не думал, что изменения психики могут коснуться и его. С его-то боевым и жизненным опытом! Но процессы разрушения уже заползли в его подкорку и, подобно кровожадным тварям, поедали здоровые нейроны, вызывая все большее расстройство психики.
Вслушавшись в себя, Степан с ужасом обнаружил, что начались необратимые процессы. Он уже не мог думать ни о чем, кроме как о предстоящем выстреле. Его преследовало какое-то патологическое желание взобраться на какую-нибудь верхотуру и, вооружившись винтовкой, методично расстреливать прохожих. Самое скверное заключалось в том, что у него уже не хватало сил противиться такому желанию. Эта идея становилась едва ли не маниакальной, и ему приходилось совершать над собой волевые усилия, чтобы отвлечься от губительных образов.
Где же он, привычный внутренний холод, что способен был мобилизовать все органы чувств и заставлял его действовать с четкостью хорошо отлаженной машины?
Все пропало!
На смену душевому равновесию пришло возбуждающее и разрушающее состояние, ненависть к окружающему миру, которая всецело завладевала его личностью.
Хуже всего было то, что он до конца не мог разобраться в самом себе. Сердце, исправно бьющееся у него в груди, тем не менее заставляло его испытывать все новые болевые ощущения и возбуждало тревогу. Сознание, ясное и трезвое всего лишь какой-то год назад, теперь подернулось поволокой. Теперь Сержант воспринимал окружающее в каком-то преломленном свете. Он не мог представить себе, что когда-нибудь ему пересадят сердце человека другой национальности, другой веры. Теперь даже непонятно, какому богу ему следует молиться. Он стал совершенно другим и ушел от себя прежнего на такое огромное расстояние, что о возвращении не могло быть и речи. Он просто заблудился в самом себе! Внутри его будто бы поселились два человека с противоположными характерами, которые без конца спорили между собой, причиняя при этом друг другу невыносимые страдания. Степан понимал, что когда-нибудь он возьмет винтовку и уничтожит их обоих.
Следовало признать, что он более не станет прежним. Нужно смириться с действительностью. Вместе с некоторыми тревожными неудобствами он отыскал в себе массу новых свойств, которые граничили разве что с первобытными инстинктами.
В нем проснулись новые органы восприятия, о которых он прежде даже не подозревал. А они подталкивали его к новым действиям, в правильности и нужности которых Степан отныне не сомневался.
Достав мобильный телефон, Юрьев набрал номер.
— Ты мне нужна…
— Мы же с тобой договаривались! — раздался в трубке негодующий женский голос.
— Голубка, ты не о том подумала, для этого мне хватает проституток. А потом, в последнее время я не в форме… Пойми меня правильно, мне уже не двадцать пять, и некоторые вещи для меня потеряли прежнюю остроту.
— Тогда что?
— Я обещаю тебе развлечение, о котором ты не пожалеешь, — торжественно уверил Сержант.
— Это действительно будет интересно?
— Да. Разве я тебя когда-нибудь обманывал?
— Не припоминаю. Мне надо подумать, это все не так просто…
— Уж не влюбилась ли ты часом в своего последнего? — захохотал Степан.
— А это запрещено?
— Нет, отчего ж, это даже как-то занятно. Добавляет в ситуацию какой-то драматизм. Решайся!
— В чем, собственно, дело?
— Что-то мне подсказывает, что он должен выехать в известное тебе место со дня на день. Так что у вас найдется время для общения. А потом нам действительно предстоит много работать. И не забывай, он может узнать тебя.
— Хорошо, я еду с тобой.
Сержант довольно ухмыльнулся и, сложив телефон, сунул его в карман. До отъезда оставалось сделать одно небольшое дельце.
* * *
Узнав адрес Луизы, Сержант отправился по нему на окраину Москвы. Найдя нужную улицу, он уверенным шагом направился в сторону двенадцатиэтажного дома. И не очень удивился, когда на фасаде увидел искомый номер. Он даже представлял, в каком именно подъезде она проживает. Но стоит ли подниматься на десятый этаж? Наверняка ее нет дома. Юрьев не знал, откуда у него подобное убеждение, но совершенно точно знал, что интуиция его не подводит. Мозг как бы подстроился к его новому сердцу, сделавшись еще более чувствительным. И до того поставленное чутье теперь обострилось неимоверно. Сержант понял, что подниматься не имеет смысла. В квартире ее нет.
Откуда-то неожиданно возникла уверенность, что в этот самый момент женщина не одна. Она была с мужчиной, и ей было хорошо. В ту же самую секунду сердце, екнув, дало неприятный сбой. Сержант испугался, что оно может остановиться совсем. Но нет, забилось ритмично, как и прежде.
Постояв немного во дворе, Юрьев пошел по улице. В этом районе Москвы он был впервые и не без удовольствия таращился на высокие здания с броскими витринами. С улыбкой подумал о том, что столицы Европы в сравнении с Москвой выглядят мелковато.
Пройдя до перекрестка, Степан вдруг почувствовал, что далее идти не стоит. Следует остановиться и ждать. Повернувшись, он увидел, что навстречу ему идет молодая красивая пара, трогательно взявшись за руки. Его возбуждение нарастало по мере их приближения, а внутренние ощущения все более усиливались, перехватывая горло.
И тут Юрьев осознал, что в нем говорит молодое сердце, перетянутое узлами неразрешимых любовных проблем.
— Послушайте, — Сержант сделал шаг в сторону молодой пары. — Можно у вас кое-что спросить?
Парень посмотрел на пожилого мужчину с некоторым любопытством, а вот девушка взглянула недоверчиво. Все правильно, где-то в подсознании она почувствовала, как от этого человека, несмотря на его мирный и благополучный вид, исходит нешуточная угроза. Женщины вообще существа очень чуткие и часто полагаются на врожденные инстинкты.
Сержант продолжал улыбаться, не сводя глаз с девушки. Наконец ее губы дрогнули — получилось какое-то подобие улыбки. Прислушавшись к своим внутренним ощущениям, Юрьев осознал, что его молодое любящее сердце возликовало.
