– А про тоннель вы ничего не знали?
Генерал стал еще печальней. Тяжело вздохнув, проговорил следующее:
– Секретным приказом нам, контрразведке, запретили какие-либо разработки и поиски в подземных коммуникациях. Понял, Федор? Еще вопросы есть?
Вопросов у Федора не было. Приказ есть приказ, он не снизу поступает, а сверху. Потому обсуждению не подлежит.
– Могу быть свободен? – только и произнес Максимов.
– Так точно… И еще раз спасибо.
Проводив Федора, генерал Прохоров тут же вызвал к себе командира и начальника штаба контртеррористического подразделения «Альфа».
Сафронов прицелился, поймал на мушку мишень, дал короткую очередь.
– Гросартихь![34] – посмотрев в подзорную тировую трубу, отозвался Лорд почти на чистом немецком. И тут же напомнил по-русски: – Оружие в мою сторону не направляй. А то мои бойцы опять не так поймут.
Между тем у Сафронова не было ни малейшего соблазна дать очередь по Петру Васильевичу. Его сейчас занимало лишь одно – как незаметно для Лорда и его людей разминировать машину.
– Кто ты теперь по званию? – спросил Лорд, оглядывая весьма сносно сидящий на Сафронове эсэсовский мундир.
– Оберштурмфюрер, – ответил Сафронов, – что соответствует званию старшего лейтенанта.
– В качестве головного убора что предпочтешь? – кивнув на непокрытую голову Сафронова, спросил Петр Васильевич, – Каску, фуражку, пилотку?
– Каску, разумеется, – ответил Сафронов.
Лорд кивнул одному из своих людей, присутствовавших в тире, и через минуту тот принес квадратную немецкую каску, какие раньше Сафронов видел лишь в кино и в музее.
– На «Мосфильме» позаимствовали? – поинтересовался Сафронов, примерив каску.
– Зэр вар шайнлихь,[35] – продолжил демонстрировать свои познания в немецком Петр Васильевич.
– Гэ радэ дас вольтэ ихь,[36] – в тон Лорду произнес Сафронов.
– Со стрельбой и обмундированием все, – подвел итог Лорд. – Вечером, то есть часа через три, окончательно обсудим план. Сейчас можешь идти рисовать своих драконов. Кстати, почему ты рисуешь драконов?
– Просто они у меня получаются лучше, чем все остальное. Почему, не знаю.
Уединившись в кабинете, Лорд набрал номер детского психоневрологического отделения.
– Говорит Петр Васильевич Маркин, опекун Юры Петрова, – бодрым голосом начал Лорд. – Как там мой Юра?
Получив ответ, Петр Васильевич некоторое время сидел молча. На том конце провода стали беспокоиться и даже спросили, слышит ли их господин Маркин.
– Слышу, – тяжело вздохнув, произнес Лорд. – Неужели ничего нельзя сделать? Назовите сумму, специалиста… Да, понял, извините.
Положив трубку, Лорд некоторое время сидел с закрытыми глазами, сжав при этом ладонями виски. Лечащий врач сообщил Петру Васильевичу, что сегодня утром Юра разбил оконное стекло и сильно порезался. Сейчас лежит в специальной палате под круглосуточным наблюдением. И по-прежнему, уже в течение многих месяцев, не произносит ни слова…
«Все живое, к чему он лишь прикасался, тут же становилось мертвым…» Это ведь строчка из какой-то детской сказки о злом волшебнике?! Совершенно неожиданно пришла она в стиснутую ладонями голову Петра Васильевича Маркина.
Лорд не волшебник.
Он еще только учится…
– Доигрались, – проговорил Михеич, выслушав рассказанную Ушаковым историю вербовки Лорда спецслужбами. – Ни с огнем, ни с другой стихией играть не надо. Тем паче с ядовитыми змеями, особенно с гадюками. Были у нас в начале шестидесятых такие циркачи, что на манер индийских факиров пытались кобр дрессировать. Поначалу все хорошо было, публика в восторге, один из факиров заслуженным артистом стал. Но однажды, во время представления, кобра неожиданно укусила этого заслуженного факира и поползла в зрительный зал. По счастью, униформисты баграми и ломом убили кобру, когда она уже намеревалась покинуть арену… То был цирк, всего одна кобра, всего один труп. Того самого заслуженного факира.
– У нас же целый дракон. Как бы прирученный.
– Вот именно «как бы». Его баграми и ломом не прибьешь.
– У нашего дракона три головы, – вставил свое слово вернувшийся от Прохорова Федор. – Первая – прогнившая партийно-комсомольская номенклатурная верхушка, ударившаяся в начале девяностых в большой бизнес. Вторая – структуры криминальной теневой экономики, также желающие преуспевать. И третья – силовые структуры, которые, с одной стороны, погрязли в коррупции, а с другой – попросту не в состоянии навести порядок и защитить граждан законными методами. Но, как в старой сказке, бить надо по хвосту. Это ведь то, на что наш дракон упирается. Хвост – это тыл, опора. Хвост – это система, мироустройство. Внутри этого хвоста все и рождается, потому он и позади голов. Головы рубишь, а дракон по обрубкам хвостом ударит, и новые тут же вырастают.
– Чего тебя из института поперли? – в который раз задался вечным вопросом Михеич.
Ответить Федор не успел. Ушаков, только что поднесший к глазам оптику вечернего видения, подал рукой сигнал первичной боевой готовности.
– Еще два внедорожника подъехало, – сообщил Адмирал. – Человек восемь, считай. Плюс те четверо.
Максимов лишь помассировал шею, Артур Михалыч принялся строгать охотничьим ножом какую-то щепку.
– Видимо, смена караула, – продолжил Ушаков. – Собираются уезжать.
– А «твой»? – спросил Максимов, имея в виду находившегося в федеральном розыске Матраса.
– Остался, – ответил Ушаков. – Все, уехали!
Федор и Михеич приступили к разведению костра. Им предстояло готовить шашлык из грибов. Они весьма удачно вжились в роль любителей природы, организовавших пикник на самой высокой горе, над подмосковным пригородом.
– Значит, улица перед театром будет перекрыта? – переспросил Лорд.
– Да. Формально это объясняется мерами предосторожности. Беспокоятся, дескать, о любителях театра. На деле Шубин и Митрофаныч столь сильно дрожат за свои шкуры, – ответил Сафронов.
– Значит, ты на машине с шофером доезжаешь вот до этого переулка? – Лорд с помощью курсора выделил на экране укромный глухой закуток.
– Машина останется там, ну а я… доберусь в театр своим ходом, – пояснил Роберт Сергеевич.
– Шофер будет ждать, – кивнул Лорд. – Либо тебя, либо команды к возвращению.
– Пусть бережет мою машину, – только и ответил Сафронов.
«Шофер…» – мысленно отметил Сафронов. Шофер как шофер, заурядный стриженый громила.
– Главное, чтобы твои люди не сплоховали в финале, – произнес напоследок Сафронов.
Лорд ничего не ответил, лишь щелкнул клавишей компьютера, и вместо схемы улиц и проходных дворов на экране запрыгали фигурки компьютерной игры на тему звездных войн.
– В двадцать втором веке человек перестанет наконец грабить, убивать, насиловать… – задумчиво проговорил Сафронов и, выждав красноречивую паузу, добавил: – Все это за него будут делать машины.
– В том числе и ссать в соседские почтовые ящики, – добавил Лорд, вспомнив нечто личное из своего буйного отрочества.
Вернувшись к себе, Сафронов не раздеваясь улегся на диван. Шофер… Почему это слово так запало в сознание? Ничего особенного – рядовой охранник, куда более серьезные персоны сидят в машинах эскорта. Стоп! Машины эскорта остановятся рядом с переулком, в который заедет машина Сафронова. Роберт Сергеевич, как наяву, вновь увидел городскую схему. Въезжать в узкий тупичок-переулок эскорт не будет, пасти оставшегося там с машиной водителя нет никакого смысла…
Да, да, да!
Водитель!!!
Теперь Сафронов знал, как незаметно для эскорта разминировать автомобиль. Можно было спокойно отходить ко сну. Стрелки часов показывали без пяти двенадцать. Это означало, что через каких-то пять минут наступит день Большой Премьеры.
Или, по словам Ники Эдуардовны Пуховой, – День Большой Ревизии.
Большая Премьера ощущалась в театральном районе за добрый километр. Автомобиль с Сафроновым и водителем въехал в тупиковый переулок, огороженный дощатым забором. Из-за забора раздавалась громкая музыка, еще более громкие восклицания, а в небе периодически взрывались букеты фейерверков.
– Ихь хоффэ дас вир цу рэхьт комэн, – произнес Сафронов, как только машина остановилась.
– Чего? – переспросил водитель, не столь искушенный в иностранных языках, как Петр Васильевич.
– Надеюсь, что прибыли вовремя, – перевел Сафронов, выходя из машины.
Он был одет в длинный плащ, который до поры до времени скрывал эсэсовскую гимнастерку. Это время должно было наступить с минуты на минуту. Водитель подал Сафронову два рюкзака. Один с автоматом и каской, второй – с заспинным вертолетом-пропеллером.
– Помоги-ка мне, – произнес Сафронов, незаметно достав из скрытой кобуры парабеллум.
Салон машины, скорее всего, прослушивался. Но окрестности вряд ли. Машины эскорта остались на центральной улице, как и предполагал Сафронов. Контролировать происходящее в тупике они не могли.
