— Скорее всего, — согласился Константин Иванович.
— Может быть, есть смысл отследить тот «опель»? — предложил Воронов.
— Всему свое время. Однако сейчас, думаю, пока этого делать не стоит.
Люди, имитирующие лжетрибунал, наверняка опытны и изворотливы. Основная наша задача: коль скоро мы их хотим вычислить — не вспугнуть их до поры до времени.
— Ну, хорошо. — Савелий наморщил лоб. — Предположим, лжетрибунал нам удалось вычислить. А как быть с настоящим? С теми людьми, которых мы должны найти?
Богомолов чуть заметно улыбнулся, и Савелий, знавший Константина Ивановича не один год, понял: разговор подошел к самому главному. Слишком уверенной была улыбка генерала, слишком спокойными сделались движения, слишком уж радостно блеснули глаза. Слишком часто повторял он сегодня: «допустим», «предположим», «это лишь одна из рабочих версий». А это могло означать одно: у Константина Ивановича появилась основная версия. Но тогда это уже не версия.
— Позавчера, тридцатого ноября, в половине девятого вечера, на перекрестке 3-го Транспортного и 1-й Рыбинской, то есть в двух километрах от «мазды», в которой был обнаружен труп Шацкого, и в трех с половиной километрах от того места, где вы полчаса безрезультатно прождали бордовую «Ниву», произошла автомобильная катастрофа, — начал Богомолов подчеркнуто официальным тоном, глядя то на одного, то на другого собеседника.
— Да, мы, когда возвращались с перекрестка, заметили зеленый «гольф», который в столб воткнулся, — вставил Андрей, не понимая, какое отношение может иметь эта авария к теме беседы.
— К счастью, на месте дорожно-транспортного происшествия оказался патрульный автомобиль ГИБДД ВАЗ-2106, бортовой номер которого двадцать девяносто четыре. Водитель, капитан милиции, фамилию которого установить не удалось, вместе с одним из пассажиров отвезли пострадавшего в больницу. Сын владельца «фольксвагена» хотел было узнать фамилию милиционера, однако тот почему-то поспешил скрыться…
— Вот как? — едва ли не хором воскликнули Савелий с Вороновым.
— Интересно, не правда ли? — усмехнулся Богомолов. — Благодарный молодой человек позвонил на пульт, попросив разыскать скромного героя, инспектора на патрульной машине с бортовым номером двадцать девяносто четыре.
— И такого конечно же не нашлось… — почему-то предположил Савелий.
— С тобой очень трудно становится работать, — грустно заметил генерал.
— Ничем тебя не удивишь… Но и тут ты оказался прав: в автопарке Московского ГИБДД такого автомобиля нет. Так же как и в других подразделениях. Спустя полчаса коллеги из МВД связались с нами, к месту аварии была выслана опергруппа. И по горячим следам выяснила очень любопытные вещи…
— Что именно? — прищурился Говорков, уже предчувствуя, что они близки к разгадке главного.
— Во-первых, человек, выдававший себя за инспектора ГИБДД, оставил в салоне аварийной машины отпечатки пальцев. А во-вторых, сын и сноха пострадавшего составили довольно подробный портрет. Вот, полюбуйтесь…
С этими словами Константин Иванович включил компьютер, несколько раз щелкнув мышкой, и на экране появилось изображение фоторобота. Худое лицо, благородный высокий лоб, тонкие, поджатые губы, глубоко посаженные глаза…
Милицейская фуражка, водруженная на голову, совершенно не гармонировала с портретом мужчины.
— Никого не напоминает? — чуть склонив голову набок, поинтересовался Богомолов.
— Постойте, постойте… — Савелий подсел к компьютеру поближе. — По-моему, это… Лютый? Бывший лидер бывшей сабуровской группировки? Не может быть!
— Я тоже сперва подумал, что ошибаюсь, — спокойно согласился Константин Иванович. — И потому затребовал из картотеки его отпечатки пальцев. В свое время господин Нечаев Максим Александрович служил у нас, на Лубянке. Правда, чинами не вышел — ушел в действующий резерв старшим лейтенантом. Затем попал на специальную зону под Нижним Тагилом, так называемую «Красную Шапочку». После зоны объявился в Сабурове. Что было дальше, вам известно. Но затем следы его затерялись. Тем не менее кое-что осталось. Так вот, дактилоскопическая экспертиза утверждает, что отпечатки пальцев, обнаруженные в салоне разбитого «фольксвагена», могут принадлежать только ему. Ошибка исключена: мы дактилоскопировали и пострадавшего, и пассажиров.
— Может, он оставил свои отпечатки в «гольфе» когда-нибудь раньше? — недоумевал Бешеный.
— Думали и об этом. Исключено. Машина несколько месяцев простояла в гараже, никто к ней не прикасался. Да и отпечатки свежие, незатертые. Он это!
Точно он, никаких сомнений! — Богомолов поджал губы. — И фоторобот весьма схож, и отпечатки пальцев. Факты, как говорится, вещь упрямая.
— Ну, допустим, Константин Иванович, — не сдавался дотошный Савелий, — мы установили личность лжеинспектора. Но где связь «капитана» ГИБДД Нечаева с безвременной кончиной нашего верного соратника Щацкого, ответственность за которую взял на себя «Черный трибунал»?
Богомолов загадочно улыбнулся.
— Много ты знаешь, Савелий, да не все. Заметил один человек, как Нечаев Шацкого штрафовать собирался, а когда машину Лютого по отделам ГИБДД искать начали, он и припомнил одинокого инспектора и «мазду», водителю которой как будто стало дурно… Так что не волнуйся, связь обнаружена и нет никаких сомнений в том, что Нечаев-Лютый — боевик «Черного трибунала».
Если бы Савелию Говоркову сказали, что киллерами «Черного трибунала» подвизаются министр внутренних дел или почтенный лагерный вор, он удивился бы куда меньше.
Офицер спецслужб, сколотивший одну из самых могучих преступных группировок, — такое вполне вписывалось в сегодняшние российские реалии. Но преступный авторитет самого высокого уровня, ставший рядовым исполнителем?
— Бывает же такое… — только и смог проговорить Бешеный и, повинуясь какому-то непонятному чувству, обернулся не к генералу, а к Воронову:
— Андрюшка, помнишь, я тебе рассказывал о сабуровских… Ну, когда в Ялту с Вероникой ездил?!
— Еще бы! — вздохнул тот.
— Савелий, если у тебя есть сомнения, могу ознакомить с актом экспертизы, — предложил Константин Иванович, прекрасно понявший реакцию собеседника.
— Я в криминалистике все равно не разбираюсь. Верю вам на слово. Но и не верю в то же время. — Нервно закурив, Савелий откинулся на спинку кресла. — Ну, допустим… — задумчиво проговорил он, — допустим, этот Нечаев представляет «Черный трибунал», то есть глубоко законспирированную структуру, которая сражается с бандитами их же методами. Но разве он сам не может быть…
— Я понимаю тебя, Савелий, — прервал Богомолов. — И не спрашивать.
Слишком много вопросов, и ответов на них у меня пока нет. Очевидно одно: смерть Шацкого, известного мне как Адик, — дело его рук…
— Чего уж очевидней! — Следом за Савелием закурил и Андрей Воронов.
— Нечаев не так прост, как кажется. У него двойное, а может, и тройное дно… как у чемодана контрабандиста, — усмехнулся хозяин кабинета. — Вот о чем я еще подумал: почерк очень многих убийств совпадает. Гашим-заде, Караваев, теперь вот Шацкий… Почему бы не предположить, что «Черный трибунал» есть всего лишь один человек? Неужели Лютому не по силам ликвидировать нескольких мафиози? Неужели один человек, а особенно такой, как он, не способен навести в Москве шороху?!
…Как и предполагал Богомолов, беседа затянулась надолго. Когда конкретный образ врага стал известен Говоркову и Воронову, когда были расставлены все акценты, предстояло решить, что делать дальше.
— С теми, кто имитирует «Черный трибунал», все более или менее ясно, — резюмировал Константин Иванович. — Это люди Немца, и они рано или поздно засветятся. Так что, господа телохранители, продолжайте наблюдение.
— А что с Нечаевым? — поинтересовался Бешеный.
— Не знаю, не знаю… Там, на 3-м Транспортном, он засветился по неосторожности.
— Скорее из-за своей порядочности, — сам удивившись, вдруг вымолвил Савелий, почувствовавший к врагу вполне объяснимую симпатию.
— М-да, для обыкновенного бандюги он оказался слишком гуманным.
Странно… Но мы никак не можем принять методы, которые исповедует Лютый. Или «Черный трибунал», что, впрочем, одно и то же. Так что будьте начеку. Рано или поздно он нарисуется рядом с Немцем.
— Но ведь вы сами говорили, что «Черный трибунал», или людей, стоящих за ним, интересует не только голова Миллера, но и его банковские активы.
— Прохождение денег я беру на себя. — Богомолов поднялся из-за стола, давая понять, что беседа завершена. — А вы — бдите! И будьте максимально осторожны!..
— Ладно бы один «Черный трибунал», — посетовал Бешеный. — А то целых два. А где гарантии, что не появится третий… или четвертый. Дурной пример заразителен.
— Ситуация запуталась окончательно, — оценил Воронов, поднимаясь.
