— Эй! — окликнул он незнакомца, предварительно рыскнув глазами по сторонам, пытаясь понять, нет ли еще кого поблизости. — Вы... вы что тут делаете? Вы по делу или...
Мужчина подошел к ним ближе, оказавшись фактически между ними. Игорь и Андрей сначала нервно переглянулись, затем уставились на незнакомца, пытаясь сообразить, откуда он взялся и что бы это все означало. Тому с виду было лет тридцать, а может, тридцать пять, в правой руке у него была массивная «трость», на которую он опирался во время ходьбы.
— По делу, — сказал незнакомец. — Скажите... вы проживаете в этом домовладении?
— Э-э-э... а в чем, собственно, дело? — медленно опуская сумку на заснеженную почву и не сводя при этом глаз с подозрительного незнакомца, спросил водитель «Чероки». — Кто вы такой и ч-чего надо?!
Произнеся свою реплику, он стал смещаться, надеясь оказаться в тылу, за спиной у этого невесть откуда взявшегося мужика с «тростью» (и это ему почти удалось).
Игорь тоже не бездействовал: он, резко поведя плечом, отцепил Серебрянского, чтобы иметь свободу рук. И тут же, буровя глазами незнакомца, запустил правую руку под полу расстегнутой куртки...
— Я ваш новый участковый, майор милиции Иванов! — отчеканил Рейндж, одновременно нажимая особым образом — большим пальцем правой руки — на выступ, имеющийся в рукояти подаренной ему недавно «свояком» «трости». — Я вот что хочу спросить... Тут двое мертвых граждан поблизости обнаружились. — «Трость» в руке Мокрушина приняла горизонтальное положение, указывая как бы в том направлении, где стояла «Ауди» с пулевыми отверстиями в стеклах и двумя совсем свежими трупами в салоне. — Эт-то правильно, что вы сами решили мне свои документы предъявить.
— Мочи его, Андрюха! — прорычал Игорь, выдергивая ствол из кобуры и — суматошно — взводя его. — Блядь!..
Водитель «Чероки» выхватил из-за брючного ремня «бе-ретту», с которой он минутами двумя ранее свинтил ставший ненужным, как ему казалось, «глушак».
Синхронно с ними незнакомец сделал странный взмах рукой — показалось даже, что он выронил свою «трость».
Ножны, прятавшие в себе почти метровой длины и двадцатисемимиллиметровой ширины лезвие бритвенной остроты, действительно отлетели в сторону.
Острое лезвие, описав — молниеносно! — невидимое глазу полукружье, взрезало, как опасной бритвой, горло водителю «Чероки», пластанув его почти до шейных позвонков...
Затем, как бы завершая свой смертный ход, с оттяжкой полоснуло Игорю по правой руке, смахнув заодно и пару пальцев на левой — тот, кажется, даже не сразу понял, что вместе с пистолетом он лишился и кисти правой руки...
* * *
— Перевяжи этого хмыря, — сказал Рейндж споро подоспевшей на место разборки агентессе. — Перетяни культю потуже, а не то кровью весь на фиг изойдет!.. Да вколи ему дозняк промедола... пусть кайфует, пока «карету» за ними не пришлют!..
Водитель «Чероки» еще какое-то довольно короткое время задушенно хрипел, сучил ногами, пятная землю возле джипа кровью. Но потом наконец отошел...
— Есть еще кто в доме? — спросил он у напарницы, которая принялась споро выполнять его поручение. — Пришлось вот шашкой помахать, не хотелось упускать их... И пальбу затевать на всю округу тоже стремно!
— Кажется, никого, кроме собак. Эти двое, когда уходили, вырубили свет...
"Неужели эти двое своих мочканули? — промелькнуло в голове у Рейнджа. — Тогда поделом им... Но было бы, конечно, лучше, если бы они сами себе «харакири» сделали. Или, на крайняк, сдались — не пришлось бы тогда их «шкерить»...
Он включил светомаскировочный фонарь и направил подсиненный луч на мужчину, который, — кажется, ему стало дурно — сидел прямо на земле, с чуть свесившейся набок головой, опираясь лопатками о запертую браму.
Измайлова тоже посмотрела на него, потом негромко сказала:
— Даже не ожидала, что нам так повезет.
— Уж так повезло, так повезло, — язвительно сказал Рейндж. — Я весь в кровище... блин!
— Шеф, я так полагаю, что вы уже и сами догадались...
— Конечно, догадался, детка. О чем это ты?
Доставая жгут и шприц-ампулу с промедолом из своей сумки, Измайлова в темноте усмехнулась. Она сделала инъекцию «безрукому», сунула ему — на всякий пожарный — в пасть кляп, чтобы не вздумал орать, когда пройдет болевой шок, и лишь после этого спокойным тоном произнесла:
— Человек, которого мы только что отбили, — Серебрянский Аркадий Львович.
Глава 26
Любители экстрима (2)
После оглушительного фиаско в Висбадене, — кстати, второго уже по счету, если считать неудачную попытку забить «стрелку» Борису Липкину, — Захаржевский принял решение провести «уикенд» на знаменитом горнолыжном курорте в Куршевеле.
Бушмин, надо сказать, пытался остановить это форменное безобразие, в которое исподволь превращалась вся их затея с «тайными переговорами». Когда они перелетели из Франкфурта в лионский аэропорт «Лиона-Сатола» — ночь перекантовались в одном из лионских отелей, — он позвонил по контактному телефону, которым мог пользоваться лишь в случае крайней необходимости. Линию тут же перекоммутировали — ответил ему один из ближайших помощников Мерлона, который на пару с самим Мануйловым инструктировал Кондора перед спешной отправкой в забугорную командировку.
Не успел Бушмин произнести и трех слов, как его тут же перебили.
— Мы в курсе всех событий, — сказал помощник Мер-лона. — Не видим пока оснований вас отзывать. Делайте то, что велит компаньон! Все, желаю вам удачи...
Их сборная компания воссоединилась в Куршевеле в субботу, около одиннадцати утра. Устроились в двух «сьютах» в четырехзвездочном отеле «Белькот». Снаружи гостиница, которая стоит на одноименной трассе — вот уже полтора века стоит, — выглядит как типичное савойское шале. Внутреннее же убранство отличается особым шармом и утонченной, изысканной роскошью. Внутренний интерьер «сьюта», в который вселились Бушмин и обрадовавшаяся их воссоединению очаровашка Федор, был украшен дорогущими гобеленами ручной работы; в апартаментах стояла старинная савойская и афганская мебель опять же ручной работы. Имелось и джакузи... Но кого сейчас этим удивишь?
Андрей понимал, что снять на пару-тройку дней в сезон такие вот апартаменты, когда на «сьюты» здесь давно уже выстроилась очередь из скоробогатых соотечественников, может лишь человек, который обладает не только крупным состоянием, но и соответствующими связями, оборотистостью, деловой хваткой. Молодой банкир Захаржевский, как уже успел убедиться Бушмин, всеми этими качествами был наделен сполна.
Обе молодые женщины, Саша и Федор, выглядели довольно беззаботными. Кажется, ни о чем таком они даже не догадывались. Ника хранила молчание, как каменный сфинкс. Что касается Захаржевского и Бушмина, то они, естественно, не распространялись на сколь-нибудь скользкие темы.
Андрей, впрочем, успел переброситься словцом со своим компаньоном, прежде чем их вниманием целиком завладели дамы.
— Объясните толком, Георгий, с какой целью мы перебрались в Куршевель? — спросил он у молодого банкира.
— Кататься на лыжах и сноуборде, ходить с дамами по бутикам и ресторанам, тусоваться, — с невозмутимым выражением лица ответил тот. — Цель у нас простая: народ здешний посмотреть, ну и себя тоже показать.
Бушмин где-то читал или же слышал от кого-то, что Куршевель — как образ, естественно — это в действительности унитаз, отхожее место, в которое российская и эсэнговская «бизнес-элита» и богатое чиновничество оправляются, прогаживая и профукивая значительную часть доставшегося им с такой легкостью богатства.
Не один, конечно, Куршевель, но и Шамони, и Ницца, и Антиб, и курорты в Сардинии, и испанская Марбелья, и Лондон... Далее везде, где существует как минимум «четырехзвездочный» комфортный сервис, где есть возможность «отрываться» и «зажигать» — вдали от своей неухоженной, безобразной, как пьяный алкаш или беззубая, согбенная жизнью старуха, нелепой и нелюбимой отчизны.
Где можно вести фантастическую жизнь со своими семьями, любовницами или любовниками, забываясь и забывая о том, что и сами они, и окружающая их за границей красота и роскошь, как говаривал еще Федор Михайлович, не что иное, как фантом, иллюзия.
Но Куршевель — особый случай.
Уж больно место красивое, чудное, волшебное. Призванное дарить восхищение, радость и отдохновение не только своими потрясающими ландшафтами, но особым уютом, покойным комфортом, своей почти семейной атмосферой, созданной усилиями и особым талантом живущих и работающих здесь людей.
Жаль, что новые российские богачи, их челядь, их домочадцы, любовницы и шуты так быстро и нагло сумели приспособить прекрасный Куршевель под тривиальное отхожее место.
