Сергей Соболев - Девять минут до взрыва

– Топор! И ты, Шульц! Эту падаль… бросьте в яму! Сверху накидайте какого-нибудь говна… веток… мусора. Чтоб не слишком было заметно!!

Ну?! Чего застыли? Арбайтен, мать вашу… работайте!

Он подошел к Краснову. Тот все это время так и стоял на краю ямы, в которой теперь предстоит гнить косточкам – если не найдут тело – видного оратора, пропагандиста, непримиримого борца с сионизмом, ордами южан и прочими одолевшими русский народ бедами. Каковой – речь о Снаткине – был изобличен как агент этого самого ЗОГа, с которым он боролся лишь на словах, будучи на деле иудой и предателем – по версии геноссе Вольфа.

– Эй, народ?! Где ключи от браслетов! – Вольф взял у Топора ключи и сам отомкнул наручники. – Вот так мы и живем, Краснов! Эта сука… иуда… хотел тебя «подставить»! Пытался оклеветать тебя, перевести на тебя стрелки! Но мы его, как видишь, изобличили!

Он хлопнул по плечу Краснова, который, похоже, все еще никак не мог прийти в себя: он тер кисти рук, разминал пальцы, пытаясь восстановить кровообращение… но так и не проронил ни единого слова.

– Я восхищен твоим мужеством, Дмитрий! Ты настоящий русский!! Я в курсе, что ты совершил ряд геройских поступков! Меня зовут Вольф… и добро пожаловать в нашу организацию!

Они втроем – Вольф, Краснов и Паук – прошли в дом.

– Мясник, иди помоги брату и Шульцу! – Вольф пропустил мимо себя Краснова, а сам задержался в коридоре. – Они на поляне… там, где землянка!

– А че делать-то?

– Лопату захвати! – сказал Паук. – Прикопайте эту тварь!! Но особо не усердствуйте, мы скоро отсюда сдернем!

– Чё? – младший из братьев Мясоедовых округлил глаза. – Какую такую «тварь»!

– Мы Антона грохнули! Так что закрой хлебало, бери лопату и отправляйся на поляну! Чем быстрей прикопаете эту падаль, тем скорей мы отсюда свалим!

До того, наконец, дошло, что случилось что-то серьезное, из ряда вон – Мясник исчез, прихватив найденную среди вещей на веранде лопату…

– Паук… налей-ка парню водки! – сказал Вольф. – А ты, Краснов – присаживайся! Потом, потом поговорим… Знаю, что на языке у тебя крутятся сплошь матюги! И понимаю тебя! Но давай поостынем… Сам видишь, только что т в а р ь в расход пустили! Думаешь, нам легко?! Хорошо еще, что у нас в органах «свои люди». Вовремя предупредили, а то этот «иуда» наделал бы делов! Ну?!

Он посмотрел на Паука, который успел уже откуда-то извлечь бутылку водки и пару стаканов.

– Наливай, Паук! Ему – полный стакан! Давай, Дмитрий… для тебя сейчас это – лучшее лекарство!

Краснов взял стакан, почти до краев наполненный водкой. И только сейчас стало заметно, что его капитально потряхивает: рука, в которой он держал почти полный стакан, крупно дрожала…

Краснов выпил водку в одним прием – осушил стакан до донышка. Паук пододвинул ему тарелку с ветчиной и хлебом. Но «воронежский» отрицательно покачал головой.

– Дайте закурить.

Паук дал ему початую пачку сигарет.

Это были его, Краснова, сигареты.

И зажигалку свою он узнал…

И мобила, которую Паук выложил на стол, тоже была его…

Краснов сделал несколько глубоких затяжек. То ли пережитого за эти дни, включая то, что произошло только что в лесу, то ли из-за выпитой залпом водки, но он быстро «поплыл»… он как-то слабо соображал, где находится и кто эти люди…

Откуда-то, словно из тумана, выплыло лицо того парня, который «исполнил» Антизога.

– Дмитрий… ты че, не слышишь?! Твоя мобила звонит?!

Только сейчас Краснов расслышал знакомый рингтон.

– Какая-то девушка тебя просит! – склонившись к нему, едва не в ухо крикнул Паук.

– Ну че, будешь с ней говорить?

Краснов медленно кивнул головой. В руке у него оказался его собственный сотовый.

– Алло?! Дмитрий?! Вы меня слышите?

– Д-да, с-с-слышу, – язык почему-то стал деревянным и простые слова ну никак не хотели выговариваться. – А в-вы… к-к-кто?

– Я подруга Ани Пашутиной! Мы в общежитии вместе живем!

– А-а…

– Дмитрий, вы наверное еще не в курсе… Сегодня… около шести вечера… Аню у б и л и!

– Что??? К-к-как уб-били?!!

– Ее зарезали… в квартале от общежития! Говорят, какой-то не то кавказец, не то таджик хотел выхватить у нее сумку! Она стала сопротивляться и тот пырнул ее ножом!! Алло?! Дмитрий?! Вы меня слышите…

Он выронил сотовый…

На глаза надвинулась кровавая пелена; в следующую секунду он стал медленно заваливаться на бок, стремительно теряя остатки сознания…

Все, что происходило с ним на протяжении последующих нескольких часов Краснов помнил крайне смутно.

Кажется, его затащили в машину и уложили на заднее сидение. Но что это был за транспорт, куда они отправились из Литкарино и где он провел ночь и первую половину следующего дня?.. Все смешалось в голове; он то ли заболел на нервной почве, то ли употребил такое количество «лекарства», что из-за выпитой водки у него на какое-то время перемкнуло мозги.

Более или менее Краснов очухался лишь ближе к вечеру. Он так и не понял, кто именно его растолкал: Шульц постарался или кто-то из здоровяков братьев Мясоедовых. Он спал на поролоновом матраце, одетым; кто-то из парней проорал дурным голосом: «Па-а-адьем!!!»

Краснова мутило; пошатываясь, он кое-как выбрался из комнаты…

– Ты чё, Димон? – услышал он голос Шульца. – Хреново? Иди ополоснись! Умывальник возле сарая!

Краснов выбрался во двор. Насколько он понял, насколько он способен был видеть и соображать, он сейчас находился в каком-то частном домовладении. Сам дом был не очень похож на тот, где его держали двое с лишним суток в подвальном помещении. Этот сложен из белого силикатного кирпича, а сам участок огорожен высоким деревянным забором…

Он зашел за сарай; его вывернуло буквально наизнанку – рвота была столь сильной, что он вынужден был держаться рукой за стену сарая, иначе свалился бы в корчах на землю…

Спустя несколько минут ему полегчало. Во всяком случае, спазмы прекратились. Но теперь он ощущал другую боль – саднило левое предплечье. Причем болело так, словно с него содрали кусок кожи.

За сараем обнаружилась деревянная будка – это была уборная классического деревенско-дачного пошиба. Зашел, справил нужду. Снаружи его поджидал Шульц, он же показал место, где находится умывальник, где можно ополоснуться и привести себя в порядок.

– Ну ты и нажрался вчера, Димон! – сказал Шульц. – Утром пытались тебя похмелить, но ты всосал еще с поллитры водяры… и опять вырубился! Вообще-то у нас «сухой закон»! Но тут сам Вольф приказал хорошенько тебя накачать… это ж чисто для профилактики, чтоб тебя не переклинило!

Краснов снял рубашку. Скосил глаза на левой плечо, приподнял локть, чтобы получше рассмотреть изображение – там была нанесена… татуировка!

А именно: свастика! А над ней – имперский орел, держащий в когтях венок… Чуть ниже, под паучьим изломанным крестом вытатуированы три буквы – «Н», «С» и «О». Вместе – НСО.

– Какая сука… кто это сделал?! – процедил он, уставившись тяжелым взглядом на Шулепина. – Я задал вопрос, Шульц!

– Ага… очухался! – послышался голос из-за спины. – Ну ты и дал «джазу», братишка! Силен водку пьянствовать! Оклемался?! Ну и отлично: у нас на эту ночь намечено важное мероприятие!

Краснов обернулся. К ним подошел мужик, одетый в «комок» – рослый, плотный, с обритым наголо черепом, лет примерно тридцати. С поясной кобурой на правом боку, из которой торчит рукоять пистолета. Это был Паук – тот самый парень, что приговорил Антона Снаткина.

– Хайль! – негромко произнес Паук. – Камарад, тебя хочет видеть Вольф! Так что в темпе умывайся… и пойдем в дом!

– Я хочу знать, кто… кто это сделал, – Краснов выставил напоказ свое левое предплечье, где красовалось свежевыколотое изображение свастики и орла.

Паук ухмыльнулся.

– Так ты ж сам, Димон, попросил, чтоб тебе сделали «тату»!

– Я?

– Ты! А то кто же!

– Когда?

– Да этой ночью! После того, как мы перебрались на новую «явку»!

– Ничего не помню. Как ножом отрезало…

– У меня такая же «тату»! Показать?

Паук расстегнул камуфлированную куртку, выпростал из рукава левую руку и продемонстрировал свою татуировку. Действительно – тату один в один, как у Краснова. С одной лишь разницей: на изображении, вытатуированном на предплечье Паука, вместо свастики красуется кельтский крест.

– И у меня! – сказал Шулепин. – Счас покажу!

– Потом, парни, сейчас нет времени! – сказал Паук. – Димон, давай-ка ополоснись, зубья почисти… Шульц, дай ему мыло и новую щетку! И возвращайтесь в дом – с тобой, Краснов, наш старший хочет поговорить!

Через несколько минут Шулепин сопроводил своего воронежского приятеля в комнату, где за накрытым клеенкой столом расположился Вольф.