– А чего ждать? Он бы и так меня обманул… Думаете, он бы перед смертью продиктовал мне свои секреты? Старики неохотно отдают их… Помните, у Пушкина? Графиня так и не отдала при жизни… Я терпел, искал, не находил… А сейчас… С паршивой овцы хоть шерсти клок, – Стоянов положил один пистолет на колени, наклонился и взял с пола сумку Гринчука. – Некоторые ради полумиллиона идут на ограбления банка, изменяют Родине… А я всего лишь пристрелю подполковника милиции. И исчезну. Пятьсот тысяч… Даже если они переписаны, я всегда найду возможность их обменять под двадцать процентов. Я им – пол-лимона, они мне четыреста тысяч…
– Вынужден тебя огорчить… Там уже на пятьдесят тысяч меньше…
– Ничего…
– Но… – Гринчук снова сплюнул, – но если… ты продашь электронику… из-под второго дна… еще получишь копеечку…
– Какую электронику?
– Шпионскую… – Гринчук истекал кровью, терял силы. – Там, внутри, в сумке… Ты думаешь, я ее просто так таскал? Очень удобна сумка, дорогая, но удобная… маячок, передатчик… диктофон мы туда решили не ставить, все, что происходило… в радиусе десяти метров… передавалось и записывалось… Миша всегда знал, что происходит со мной… и сейчас… скоро… ты ведь еще не встречался с Мишей… разве что возле кафе, утром… красная такая «копейка»… все «копейки», почему-то… красные…
– Врешь…
– Ты посмотри сам…
Стены, потолок и пол подвала пульсировали в такт боли. Лампа то еле мерцала, то приближалась к самым глазам, норовя их выжечь.
– Посмотри…
Стоянов бросил деньги на пол, рванул из сумки дно.
– Правда, красиво? – прошептал Гринчук. – Огоньки… индикаторы… Я ни хрена в этом… не понимаю… но выглядит круто… И работает… Бежать тебе нужно, капитан… Все бросить…
Стоянов вырвал прибор из сумки, швырнул его об стену…
Обманули! Его – обманули… Он теперь… Теперь его будут искать и найдут… Он не успеет надежно укрыться… не успеет! Сволочи! Сволочи!
Это было так обидно! Так обидно… Стоянов прошел по подвалу к лестнице, остановился… Они и так все знают, будет жив Гринчук или умрет… Что значит – или? Умрет.
Нужно только успокоиться. Когда Стоянов увидел передатчик, в голову словно ударило, чуть не сшибло с ног… Ничего… Сейчас… Повернуться, вскинуть руку с пистолетом и вышибить мозги этому… этому…
Додумать Стоянов не успел. Глупость, конечно, случайность… мелочь… Он вскочил, ничего не слыша, забыв, что на колене лежал пистолет…
У Гринчука не было сил, чтобы броском добраться до оружия, но у него было время… Снова, как в шахматах, темп и качество… Стоянов допустил две ошибки, маленьке ошибки, но допустил их подряд… Уронил оружие и целых тридцать секунд не смотрел на Гринчука. И…
Отдача выбила оружие из ослабевших рук Гринчука. В глазах потемнело…
– Все правильно, – прошептал Гринчук. – Ты правильно говорил… хочешь убить – стреляй сразу… ты правильно говорил… говорил… говорил…
Тело плохо слушалось, и Гричнук потратил почти пять минут, чтобы добраться до тела Рубина.
Вытер пистолет, вложил его в руку учителя… Пусть потом разбираются сами… Ему нужно… Гринчуку нужно успеть…
Стоянов лежал на ступенях, мешал пройти… проползти. В глазах – удивление.
Спасибо, прошептал Гринчук, заглянув в эти глаза. Не пришлось убивать безоружного… Спасибо…
Свет вокруг был красным. Багровым.
Пол на кухне был скользким, и стены были скользкими – Гринчук чуть не упал, поднимаясь на ноги. Руки скользили по стене… Его ждут. Он должен… Обязан… Его ждут…
Инга… Я скоро буду, сказал Гринчук. Буду… Скоро… Нужно всего лишь… Дойти…
Удержаться на ногах… Устоять…
Какой огромный двор… бесконечный… и тяжеленный засов… скользкий тяжеленный засов…
– Ты куда собрался? – спросил Стоянов. – Думал – теперь всё?
– Думал – убил и свободен? – спросил Рубин. – А не хочешь остаться с нами?.. Ты же готов был заплатить жизнью за свои убеждения…
Калитка открылась с трудом. Ее словно кто-то держал с улицы…
– Бежишь? – спросил Сергеев. – А мы тут с Мастером поговорили… Подохнешь ты…
Мастер вышел из тени, замахнулся, поднял руку, чтобы толкнуть Гринчука, сбить его с ног…
– Стой! – его руку перехватили двое – Олег и Атаман. – Стоять… Он уйдет…
– Он подохнет… Останется здесь, в пыли…
Гринчук оглянулся на голос и чуть не потерял равновесия. Дедов и еще кто-то… Терминатор… и еще…
– Уходи, – сказал Олег. – Мы их задержим…
– Я сам… Я дойду… – каждое слово отнимало силы.
– Ты не дойдешь… – Стоянов ждал его на верхней ступеньке лестницы, ведшей к заброшенному пляжу, через стройку нового пансионата. – Тут – сто восемьдесят ступенек. Напрасно вы назначили встречу тут… Лучше бы Миша за тобой заехал к Рубину…
– Ты споткнешься… – засмеялся Рубин. – Ты споткнешься, упадешь и будешь катиться по этим ступеням до самого конца жизни… Помнишь? Падающего толкни. Я тебя толкну…
Рубин снова замахнулся.
Держаться за перила. Переставлять ноги, одну за другой. Хорошо еще, что идти вниз… не вверх… вверх у него точно не получилось бы… и еще жаль, что Мишка будет ждать на пляже, возле лодки… система отключена, маячок не работает, передатчик – разбит… Такие дела…
Не думать о покойниках…
– Подохнешь!.. – выкрикнул из-за спины Дедов.
Думать о чем-то другом… О том, о чем они мечтали… все вместе… он, Инга, Михаил, Браток… О свободе… о парусах… бросить всё и уйти в море… В далекие южные моря… Инга, наверно, уже всё подготовила… Странно, так просто осуществить свою мечту, когда есть деньги… просто… и сложно, невероятно сложно… оборвать все нити, все связи…
Черт, нога подвернулась, и Гринчуку стоило невероятных усилий удержаться… Стоять, совсем немного… совсем…
Они слабые… Люди… они все – слабые… Достаточно иметь что-то вне себя, кого-то любимого – и ты бессилен. Любой, кто захочет… Будь ты трижды умен и силен… но у него была семья… он знал, что вертится земля… Сергеев был прав… тут ничего не поделаешь… когда-то, очень давно, лет десять назад… старый матерый уголовник сказал, что нынешние крутые…
Ты думаешь, сказал Дед, ты крутой? Те быки в кожанках на «шестисотых» крутые? Депутаты и министры? Они не видели крутых… Зэк, сорвавшийся с зоны в тайгу – вот он – крутой, он любому – зверю, человеку – глотку перегрызет, ему терять нечего… Вот он крутой…
Прав был Дед… Прав… Гринчук это понимал, но только здесь, в Приморске почувствовал. Почувствовал…
Больше нет опера, капитана Юрия Ивановича Гринчука. Нет неуязвимого одиночки… Инга, баба Ира, Доктор, Михаил, отец Варфоломей… Он не сможет забрать всех на свой корабль… не сможет… защитить… и кто-нибудь всегда… всегда…
Устал… Осталось совсем немного, но он – устал. Ноги не держат… и дышать – нечем…
Гринчук споткнулся и упал. Темнота торопливо бросилась к нему, начала пеленать ноги…
Гринчук встал на колени. Уже слышен шум прибоя… Или это кровь в висках… Нет, это море… Обидно будет вот так, умереть в нескольких метрах от лодки… от Михаила… от жизни…
Смерть села на песок рядом с Гринчуком.
– Ну что? – спросила смерть. – Помочь?
И протянула руку.
– Пойдем, – сказала смерть. – Ты заслужил покой…
– Цитата, – сказал Гринчук. – «Мастер и Маргарита»…
– Дурак, – улыбнулась смерть. – Нашел время…
– У меня – полно времени… У меня столько же времени, сколько было при рождении… И десять лет назад, и год назад… У меня времени – до смерти. Это очень много…
– Полметра, – усмехнулась смерть.
– Тогда чего ты торопишься? – Гринчук встал на ноги, пошатываясь. – Ты же рядом, чего торопиться?
– Забавный ты человек, – засмеялась смерть, и в голосе ее звучало одобрение. – Чего торопиться, говоришь?
Гринчук шагнул вперед. Еще шаг. Еще. Он покачнулся, но смерть схватила его за шиворот и удержала на ногах.
Гринчук не удивился. Гринчуку было все равно. Он видел море. Ноги вязли в песке, идти стало еще тяжелее… Песок ударил в лицо. Всего несколько метров, вон там… красный огонек пляшет на волнах. Туда…
Смерть легла рядом на песок, заглянула в глаза…
– Что уставилась? – спросил Гринчук. – Мало тебе досталось за эти три дня… Скольких я к тебе отправил?..
– А вон они, все… – махнула смерть в сторону моря.
Легко ступая с песка на волны, шли люди… Их ждала лодка, большая и черная…
– У меня еще есть место в лодке, – сказала смерть. – Давай… А то одно весло останется без гребца… Ты же хотел уйти в море… Давай, есть возможность… Иначе ты умрешь без меня и будешь лежать до завтра здесь, на пляже… тебя найдут… а потом все равно придется вот так… В одиночку трудно будет грести…
Гринчук пополз.
– Ну, – смерть провела рукой по его волосам. – Как хочешь. Все равно увидимся… У тебя есть много времени. До самой смерти.
