— Двадцать секунд, — шепнула Дина, и Михаил понял, что она уже видит, как вода поглощает их с головой.
Давыдов ударил плечом в дверь. Кроме взметнувшихся брызг, никакого эффекта.
— Семнадцать секунд!
Он повторил удар — тот оказался еще слабее. Чтобы вынести закрытую дверцу, требовалось разогнаться, но такая возможность, увы, исключалась.
— Пятнадцать секунд!
Михаил в отчаянии ударил по проклятой двери обеими руками и с силой прикусил губу, чтобы подавить стон. Левое плечо пронзила острая боль, но дети не должны видеть его слабость!
— Двенадцать секунд!
«Если как следует упереться, тогда удары будут сильнее». Он нащупал ногами перила лестницы, уперся боком в вертикальные стойки, согнул ноги, сжался и быстро распрямился. Дверь дрогнула под ударом плеча, но устояла.
— Десять секунд!
— Хоть бы кто-нибудь заметил, что яхта тонет! — в сердцах выкрикнул Юра.
В это время бравый морской капитан Михалыч пребывал в отличном настроении. На новогодние праздники его дочь Ирина приехала из Ростова-на-Дону с молодым мужем Саркисом. Новогоднее застолье как нельзя лучше подходило для снятия барьеров между поколениями.
— Знаешь, на какой я яхте хожу? Лучшая на всем побережье, — хвастался зятю подвыпивший капитан. — Это в Монако и Каннах много таких, а у нас, тьфу, катер дохлый купят и яхтой называют. Пойдем, я тебе покажу.
— Куда? У нас такой красивый стол, загляденье, — миролюбиво сопротивлялся Саркис, нахваливая тещины блюда.
— На балкон! — не унимался Михалыч. — Наши апартаменты с видом на море. Сиа вью, как говорится.
— Далеко. Не разглядим.
— Обижаешь, у меня морской бинокль! Это тебе не театральная игрушка.
Михалыч силком вытащил зятя на балкон, обнял за плечи и шумно задышал в щеку.
— Бери бинокль, Саркис. Направление зюйд-вест. Туда — налево.
Молодой человек обеими руками держал тяжелый бинокль, пытаясь поймать фокус.
— Упрись локтями, настрой под себя, — руководил зятем Михалыч. — В море недалеко от берега огни светятся и гирлянды мигают. Видишь?
— Ничего не вижу. Только волны.
— Да как же так! Дай сюда. — Михалыч выдернул бинокль, приставил к глазам, отошел в правый угол балкона. — Эх, черт. Дом загораживает. Давай выйдем на улицу.
Саркис поежился и предложил:
— Может, лучше коньячку?
— Согласен. Еще по одной — и на улицу. Ты должен увидеть мою яхту!
Сохраняя упор ногами, Михаил повторяет удар в дверь. Потом еще и еще раз! Он погружается в воду и сжатой пружиной выскакивает из нее на преграду. Глубокий вздох, погружение в воду и резкий выпад плечом одновременно с выдохом. Сквозь шум брызг ухо улавливает отсчет девочки:
— Восемь секунд, семь…
«Я должен успеть!»
— Шесть… пять… четыре…
Михаил чувствует, что замок и петли расшатываются, с каждым разом дверь прогибается больше. Но хватит ли у него сил, а главное — времени?
— Три секунды, две…
— Я захлебываюсь!
Крик принадлежит Юре. Он действует как удар кнута на загнанную лошадь. Собрав остаток сил в комок, Михаил отчаянно бьет в дверь. И она рушится! Давыдов вместе с потоком воды вваливается в холл перед каютами пассажиров. За ним, отплевывая соленую воду, вплывают дети.
Однако радоваться рано. Холл уже тоже изрядно затоплен. Вода из трюма, словно обрадовавшись победе над преградой, беспрерывным потоком вливается на первую палубу.
Михаил решает:
— Сначала зайдем в каюты. Там спасательные жилеты. Без них нам не доплыть. Самошина забрала надувную лодку.
— Никуда мы не доплывем! Мы окоченеем в воде! — хныкал Юра. — Надо вызывать спасателей и держаться на яхте. Мой телефон промок. У вас есть сотовый?
— Сейчас.
Михаил на ощупь бредет в каюту. Он помнит: перед тем как надеть костюм Деда Мороза, он положил телефон на журнальный столик. «Трубка должна быть там! Если удастся дозвониться — это спасение. До берега всего три кабельтовых».
Давыдов находит свою каюту. Из-за наличия окна здесь чуть светлее. Только свет совсем не такой, как прежде. Сейчас каюта наполнена размытым зеленым мерцанием. Потрясенный Михаил понимает, что за окном колышется морская толща, а значит, яхта опустилась в воду уже ниже уровня первой палубы. «Сколько еще судно сможет продержаться на плаву?»
Там, где должен был стоять столик, покачиваются на воде разбухшие розы.
Михаил наступает на что-то, поднимает из воды, машинально опускает в карман — это складной нож, которым ему угрожала Вероника. Достав из шкафа спасательные жилеты, он возвращается к детям:
— Связи нет. Надевайте.
— Нас спасут? Вы подали сигнал SOS? — испуганно спрашивал Юра.
— Всё будет хорошо. — Михаил помогает мальчику застегнуть жилет. — Но нам надо спешить. Яхта скоро затонет.
По тому, как быстро прибывает вода, понятно, что он не преувеличивает опасность. Подростки облачаются в оранжевые жилеты.
— А ты, Давыдов? — Дина стоит по грудь в воде.
— Я возьму в другой каюте. Ждите здесь.
— Быстрее. Нам страшно без тебя.
Михаил заглядывает в первую попавшуюся дверь. Маленькая комнатка напоминает кладовку. Здесь свалены шезлонги и другие принадлежности для отдыха.
Наконец вот и плавающий жилет. Ухватившись за него, Михаил вдруг ощущает, как яхта разом накренилась, пол встал дыбом, пространство преобразилось. Волна выплескивает его в коридор.
— Дина, Юра! — кричит он и видит испуганные лица ребят. — Не паниковать! Мы успеем выбраться. Плывите за мной к выходу на верхнюю палубу!
Он хочет показать ребятам пример уверенности и оптимизма и первым устремляется туда, где должен находиться выход. Два гребка, и рука упирается в плафон светильника. Перед ним — наклонный потолок. Понятно, почему Дина перед этим безнадежно качала головой в ответ на его бодрый призыв: дверь, ведущая на верхнюю палубу, из-за опрокидывания яхты оказалась полностью под водой. Теперь она ведет не вверх, а вниз. И Самошина наверняка успела ее запереть.
Михаил оглядывается: отсек, в котором они оказались, не имеет выхода. Вода поступает в него, словно разбухая изнутри, неумолимо сужая пространство, заполненное воздухом.
Самошина изучила инструкцию, наклеенную на лодке, и дернула за петлю на клапане баллончика. Раздалось интенсивное шипение, спасательная лодка исправно наполнилась воздухом.
Вероника, предусмотрительно надевшая теплую куртку, брюки и сапожки, толкнула ее на воду и прыгнула внутрь. Около берега она успеет скинуть верхнюю одежду и останется в легком вечернем платье. Она даже плюхнется в воду, чтобы всё выглядело натурально. Занятия йогой и закаливание помогут ей продержаться.
Ухоженные пальцы ощупали карманы. Вероника без сожаления выбросила в море мобильный телефон, деньги и документы. Карманы куртки должны быть пусты: у нее не было возможности вызвать спасателей. Она предстанет из морской пены чистой и обновленной. С Нового года начнется и её новая жизнь!
Еще она будет плакать, и слезы эти будут честными. Ей до боли жалко, что умный красивый мужчина, рядом с которым она испытывала неподдельный душевный трепет, не разделил ее смелых планов. «Творец судьбы подобен умелому закройщику, который смело режет по живому и без сожаления отбрасывает лишние куски, думая только об удобстве и красоте будущей одежды. Давыдов не захотел примерить то, что я скроила для нас обоих».
А ведь Давыдов был ее восьмым мужчиной. Она специально так подгадала, переспав неделю назад со слюнявым губошлепом Маневичем. Восьмерка по фен-шую должна была принести ей счастье, но Давыдов оказался слабаком, недостойным этой великой цифры.
Вероника бросила прощальный взгляд на яхту. Судно, задрав нос, торчало из воды всего на треть. «Можно плыть. Теперь уже точно никто не выберется».
Она взялась за веревку, связывающую лодку и яхту. Натянутый трос отчетливо вздрагивал, словно с той стороны его кто-то равномерно дергал. «Может, от волн?» — предположила она. Но трос содрогался чаще, чем длинные волны накатывали на тонущую яхту.
Самошина прислушалась и различила скрежет металла. Неужели пленники вырвались из трюма и стараются пробраться выше? Этого нельзя допустить!
Михаил Давыдов еще раз стукнул донышком тяжелого металлического кубка, в котором хранилась бутылка шампанского, по вентиляционной решетке. Он помнил, что под потолком в ванной шумел вентилятор, пока они резвились с Вероникой. («Как же давно это было! В прошлом году, и с совершенно другой женщиной».) Небольшое конструктивное отверстие оставляло зыбкую надежду проникнуть на верхнюю палубу.
Стоя по шею в воде, Давыдов нанес последний удар, отбросил кубок и дернул за расшатанную решетку. Электрический двигатель вывалился вместе с кожухом. В потолке образовалась дыра величиной с футбольный мяч.
