— Что это с вами, девки?
— Это не с нами, — отозвалась та, что чаянием Мелании побывала на полу, и кивнула в ее сторону: — Это вот с ней.
— Да? — повернулась Раиса в сторону Мелании. — И что же это с тобой такое?
— Ничего, Раиса Михайловна. Все хорошо.
Она улыбнулась, но глаза ее остались холодными и пустыми, будто она смотрела вовсе не на Миронову, а куда-то внутрь себя.
— А можно я схожу в город?
Произнесено было это таким тоном, что всем сидящим за столом сразу стало понятно: «да» скажет Раиса или «нет», Мелания все равно уйдет.
— Хорошо, сходи, — не нашлась более ничего ответить Раиса. — Только не долго.
— Нет, не долго, — ухмыльнулась Мелания и вышла из-за стола…
…Магнетизер ухмыльнулся и стряхнул руки, словно сбрасывая с них капельки влаги. Покуда все шло как по маслу. Сейчас он заставит ее одеться и подойти к своей кушетке. Все так… Вот она надевает свою стеганую кацавейку, боты, шляпку с искусственными цветочками… Стоп. Не надо шляпку. Надевай простую косынку. Вот так-то оно лучше! А теперь ступай к кушетке. Обернись и посмотри, не наблюдает ли кто за тобой. Теперь сунь руку под подушку. Ага, коробочка для конфект. Господа такие коробочки называют бонбоньерками. Сунь ее за пазуху. Теперь ступай к двери. Выходи на улицу. Не оглядывайся. Тебе незачем оглядываться. Теперь иди. Ты знаешь, куда…
На улице было слякотно и тепло. Солнце уже ощутимо грело, и воздух был прозрачный и какой-то звонкий. Слободской шум не сливался, как обычно, в протяжный однообразный гул, а распадался на отдельные, ясно различимые звуки. Вот в каком-то из дворов, начав гулко и закончив сипло, промычала корова. В голых ветвях деревьев закаркали, срываясь на хрип, нахальные вороны; за поворотом на Поперечно-Николаевскую прогрохотали разбитые ледяными колдобинами дроги ломового извозчика. Со стороны магометанского кладбища закричал-запел тонким высоким голосом муэдзин, созывая правоверных на утренний намаз, а за воротами, что остались по правую руку, смешно тявкнул щенок. Мелания шла, слушая все эти звуки и не замечая никого вокруг. Казалось, ноги сами выбирали нужное направление, совершенно не сообразуясь с мыслями, что должны были руководить ими. Мыслей просто не было. Впрочем, одна все же была. Следовало найти его . Она видела, куда идет, слышала звуки, но зачем идет и что будет дальше, пока не знала.
Пройдя Левой набережной Кабана, Мелания свернула на Рыбнорядскую площадь, сохранившую свое название еще с тех дальних времен, когда посредине обширного и пустого места было глубокое озерцо, по берегам которого располагались по преимуществу торговые ряды с рыбой.
Затем медленно, но верно дорога стала подниматься в горку. Нимало не укоротив шага и обходя иных прохожих так, будто они просто топтались на месте, Мелания дошла до Кошачьего переулка и свернула в него. Какой-то выпивший чернявый парень, верно, бывавший в их веселом доме на Поповке или чутьем распознавший в ней барышню для свиданий, навязчиво увязался за ней.
— Мамзель, а мамзель, утешь веселого, я тебе двугривенный дам, — крикнул он ей в спину.
Мелания не обернулась и продолжала идти, не сбавляя шага.
— Слышь ты, курва, тебе говорю! — озлился парень и схватил ее за рукав кацавейки.
Мелания резко обернулась и наотмашь ударила чернявого по лицу. Из его разбитого носа струей хлынула кровь.
— Ах ты, с-сука!
Парень, размазывая юшку, потянулся к голенищу сапога, из которого торчала рукоять финского ножа.
— Ну, ща ты у меня…
Договорить он не успел, как и достать нож, Мелания молча и с такой силой пнула его носком ботика в голову, что тот, даже не охнув, повалился в придорожный сугроб и замер. Мелания огляделась и, убедившись, что переулок безлюден и лицезреющих сей сцены не имеется, пошла дальше.
Через минуту после того, как она увидела по левую руку переулка симпатичную усадебку, за невысоким забором которой меж яблочных и вишневых деревьев вела к дому с мезонином аккуратно вычищенная дорожка, она уже знала, что ей надлежит делать дальше…
…Он уже вполне отчетливо видел против себя абрис плотного высокого человека. Белело лицо, тоже плотное, с двумя светящимися точками под кустистыми бровями ниже большого выпуклого лба. Этот человек удивленно моргнул, так как светящиеся точки глаз на мгновение потухли, а затем снова зажглись. Магнетизер опустил руку и прикрыл глаза.
— Вы? — услышал он глухой голос, доносившийся как будто из глубокого погреба. — Право, не ожидал.
— Я, — произнес магнетизер.
— А как вы узнали, где я живу?
— Я спросила у лекаря, что приходил тогда вместе с вами в мою палату, — медленно сказал магнетизер, стараясь придать голосу доброжелательные нотки.
— У доктора Бровкина? — голос был очень глух.
— Да, у доктора…
— …Бровкина, — для убедительности кивнула головой Мелания.
— Ну, проходите, — отступил на шаг Аристов, давая пройти Мелании. — У вас, верно, ко мне какое-то дело?
— Да, дело, — подтвердила Мелания, усаживаясь на стул. — Я хотела вам сказать…
Она закашлялась и просительно посмотрела на Аристова.
— Принести воды? — догадался Артемий Платонович. — А может, чаю?
— Да, если можно.
— Тогда, на некоторое время, я вынужден оставить вас одну. Экономка ушла на базар, так что справляться мне придется самому.
— Не беспокойтесь, я вас подожду.
Аристов кивнул и вышел из гостиной.
«Да, если можно , — произнес он про себя, проходя на кухню. — Не беспокойтесь… » Что-то здесь не так. Насколько ему позволяет судить его знакомство с Меланией, подобные выражения ей вовсе не свойственны. Да и доктору Бровкину он не сообщал своего адреса. Мелания тут что-то темнит. И что же такого она может ему сообщить, чего он не знает сам?
Нет, здесь что-то неладно.
Пока Аристов хлопотал с самоваром на кухне, Мелания достала из-за пазухи изящную бонбоньерку и открыла крышку. Под ней лежал тонкий, остро отточенный стилет с витой металлической рукоятью. Стилет она сунула в карман распахнутой кацавейки, а бонбоньерку положила на стол.
Артемий Платонович, вернувшись из кухни с подносом в руках, удивленно поднял брови.
— Конфекты? Зачем вы так тратились?
— Вы столько для меня сделали, — сказала Мелания и загадочно посмотрела на Аристова.
«Неужели она явилась, чтобы соблазнить меня? — подумал Артемий Платонович, заметив взгляд Мелании. — Этого еще не хватало».
Он поставил поднос с дымящимися чашками, вазочкой варенья и связкой сушек на стол:
— Прошу вас.
Мелания потянулась за чашкой и нечаянно задела рукавом бонбоньерку. Та, соскользнув со стола, упала на пол. Артемий Платонович рефлекторно наклонился, чтобы поднять упавшую коробку, и почему-то бросил взгляд на ботики Мелании. Они касались пола одними носками. Было похоже, что она встала со стула и поднялась на носки. Зачем? Да затем, чтобы…
Эта мысль проскочила в голове отставного штабсротмистра за долю мгновения. В следующее мгновение он резко упал на бок, успев заметить краем глаза, что стилет, с силой опущенный Меланией, лишь рассек воздух. Аристов перекатился на спину, на бок, затем встал на четвереньки и быстро поднялся.
— Дьявол, — прошипела Мелания и пошла на Аристова, выставив стилет перед собой…
— …Дьявол, — выругался магнетизер и стал приближаться к абрису, неотрывно следя за светящимися точечками глаз.
Время от времени он делал резкие выпады с зажатым в ладони невидимым стилетом, но всякий раз контуру плотного высокого человека удавалось ловко уходить от его ударов. Скоро силы стали оставлять магнетизера. То, чем он владел, требовало слишком больших трат жизненных сил. Пот лил с него градом, и он все реже и реже предпринимал атаки на противника. Наконец он встал посреди комнаты и вонзил взор прямо в лицо медленно приближающегося врага.
— Не подходи, — прошептал он, с ненавистью глядя в две светящиеся точки. — Не подходи…
… Аристов, тяжело дыша, медленно приближался к Мелании.
— Не подходи, — повторила она и сжала рукоять стилета обеими руками.
— Брось его, — медленно приказал отставной штабс-ротмистр и вытянул вперед руки.
— Ну уж нет, — прошептала Мелания и зловеще ухмыльнулась. — На этот раз у тебя ничего не выйдет.
С этими словами она направила острие стилета себе в грудь и с силой вонзила лезвие прямо в сердце.
Глава 4 °CОВЕЩАНИЕ У АРИСТОВА
Столько народу, что толпилось в его гостиной, дом Артемия Платоновича давненько не видывал, а возможно, не видел никогда. Жил отставной штабс-ротмистр анахоретом, визитов никому не наносил, потому и отдавать их ему было некому. Ежели и бывали в его доме гости, то по большей части по делу, а чтобы вот так, более пяти человек враз, и вправду николи не бывало. Так ведь и подобных обстоятельств, что случились нынче в доме Аристова, до этой поры еще не выдавалось. Оттого, кроме бездыханного тела Мелании да самого Артемия Платоновича, находились в гостиной младший его товарищ барон Михаил Дагер, судебный медик и член врачебной управы доктор Манцев, квартальный надзиратель Лебедев, пристав третьей полицейской части, к коей относился Кошачий переулок, надворный советник Семен Звягин, следственный пристав Константин Хлебников с бронзовой памятной медалью Крымской кампании под самым воротом. Помимо них, толклись в гостиной приехавшие позже остальных особи более высокого полета: помощник полицмейстера надворный советник Яков Степанович Федотов, кавалер «Анны» и «Станислава», уже заимевший знак отличия беспорочной службы за двадцать пять лет и заслуживший выслугу и девяносторублевый пенсион в год, и, конечно, сам полицмейстер, его высокородие и кавалер «Анны» и двух «Станиславов», полковник барон Адриан Андреевич Дагер.
