Ознакомительная версия.
— Да нет, я уж сама.
— Ну ладно. Привет головастому Родиончику Потапычу!
Так получилось, что из клуба я выходила вместе с Геннадием Ильичом и его бесценной супругой. Хотя вместе — это громко сказано, потому что их попросту замкнули в кольцо несколько рослых детин, напрочь отрезав доступ к ним всех проявлений внешнего мира.
Надо сказать, делалось это довольно бестолково, потому что, насколько я могла заметить, высококлассный киллер без труда бы нашел брешь в их геометрических построениях. Проще говоря, запросто достал бы Бубнова.
Спускаясь по лестнице клуба, я зацепилась за одного из неподвижно стоявших на ступеньке охранников, деловито выставившего вперед ногу, и, споткнувшись, едва не полетела вниз, на землю.
Правда, уже у самого асфальта мне удалось ухватиться рукой за изящный фигурный держак фонаря, но это только замедлило и смягчило падение, но вовсе не избавило меня от самого его факта.
— Черрт!
Охранники Бубнова повели себя так, словно никакой Маши Якимовой нет в помине и что она не упала с лестницы благодаря одному из коллег, который глупо расставил свои ноги на дороге у гостей. Зато сам Геннадий Ильич Бубнов, несмотря на то что он был весьма пьян, не в пример мне, услышав мою реплику, оттолкнул своего телохранителя и бросился на помощь.
Пострадавший от Бубнова верзила потер ушибленный бок и последовал за своим не в меру прытким боссом. От момента моего падения до того, как Бубнов очутился возле меня, прошло не более трех секунд.
— Благодарю вас, Геннадий Ильич, — пробормотала я. — Можете считать, что ваш рейтинг повысился еще на одну тысячную процента.
— Правда? — самодовольно спросил он, и его руки — вероятно, от переизбытка чувств — дрогнули и выпустили меня. Жалобно завизжало под плащом порвавшееся на боку платье.
Этого я не ожидала и прямехонько вписалась носом в мостовую. Мое счастье, что оттренированные за многие годы рефлексы развернули мое тело, сжав его в комок, и удар пришелся на бок.
Впрочем, и это было достаточно больно.
Я проскрежетала проклятие — к чертям такую помощь! — и, слыша за спиной сконфуженное бормотание Бубнова, подняла голову.
И наткнулась взглядом на черную дверцу «Линкольна».
А под днищем машины, куда повело мой взгляд, четко вырисовывались контуры какого-то предмета.
Предмет лежал прямо на земле, за левым задним колесом, и был расположен так, что обнаружить его можно было, лишь наклонившись к самой земле. Что невольно вышло у меня.
Я медленно поднялась с земли и, угрюмо взглянув на виновато потупившегося Геннадия Ильича, которого немедленно заключили в кольцо охранники, открыла было рот — и тут увидела, что один из охранников, буквально перешагнув через меня, собирается открывать перед Геннадием Ильичом дверь лимузина.
Промедление было подобно ошеломляюще яркой смерти — слепящему клинку направленного взрыва!
Я метнулась к Бубнову, как пантера бросается на свою жертву, с силой оттолкнула его от «Линкольна», и он кубарем полетел на землю, растянувшись во весь рост.
В тот же самый момент телохранитель потянул дверцу на себя…
Ослепительный клинок пламени с глухим ревом подбросил роскошный «Линкольн», ломая дверцы и стойки салона. Амбал разинул рот в беззвучном вопле ужаса, и тотчас же его отбросило на несколько метров и с силой шмякнуло о тот самый фонарь, за который я пыталась придержаться при падении.
Пронзительный женский визг прорезал тишину ночной улицы, до того колеблемой лишь приглушенными разговорами у входа да звуками музыки из полуоткрытых дверей клуба.
Прозрачную серую дымку тут же разорвало порывами ветра, и стал ясно виден горящий «Линкольн». Весь салон его был чудовищно разворочен, на переднем сиденье, присыпанная осколками тонированных стекол, виднелась фигура водителя с начисто снесенной третью черепа. Словно с него хладнокровно и со знанием дела сняли скальп.
Я тоже не устояла на ногах и упала прямо на Геннадия Ильича, который, кажется, даже не успел испугаться. По всей видимости, он больно стукнулся при падении, потому что на его лице было ошарашенное слепое выражение, словно его ударили обухом по голове.
А может, это было и не от боли.
— Что… это? — только и сумел выговорить он.
— Вашу машину взорвали, — быстро ответила я, поднимаясь с него. — Вот что, господин Бубнов.
— Но… как же так? — пролепетал он и обвел взглядом застывших от неожиданности и шокового испуга людей вокруг.
Двери клуба распахнулись, словно в них ударили бревном, и выбежал Кирилл Ясин. Он был все с той же пневматической винтовкой, но на его широком красном лице вместо недавнего полнокровного удовлетворения жизнью прорезался откровенный ужас. За ним бежало еще несколько человек, среди которых я успела увидеть ссутуленную фигуру и бледное лицо Алексея Павловича. Человека, который так незаметно испарился в процессе нашего последнего разговора с Геннадием Ильичом.
Бубнов поднялся и отряхнулся. Потом взглянул на меня, на останки догорающего лимузина, на трупы шофеpa и телохранителя, потом снова перевел взор мутнеющих светлых глаз на меня, и, широко шагнув, ухватил меня за рукав и произнес самым ясным и осмысленным голосом, который я от него сегодня только слышала:
— Вы спасли мне жизнь, Маша.
Геннадий Ильич Бубнов пришел в себя только в машине, когда охрана втолкнула его вместе со мной в джип. Всю дорогу молчали, а заговорил он лишь тогда, когда мы вчетвером оказались за одним столом в какой-то квартире. Вчетвером — две женщины и двое мужчин, вполне романтическая вечеринка. Только было не до романтики. Женщины — я и Валерия Юрьевна, бывшая подруга Светланы Андреевны Анисиной, — были относительно спокойны. Зато мужчины определенно нервничали. Бубнов и толстяк с седеющими кудрями и большим длинным носом, чуть скошенным набок. Да, по чести говоря, у них обоих носы подгуляли. Только у Геннадия Ильича он похож на непомерно вытянувшийся картофельный клубень, на конце вздернувшийся носком ботинка — если и несоразмерный, то, по крайней мере, несоразмерный в чисто русских традициях. Бывают такие носы у деревенских Ваньтяшек. А вот у толстяка нос совсем другой — с загибом у кончика, сильно выдающий определенно семитское происхождение этого человека.
Тот самый Розенталь, о котором говорил Кирилл Ясин?
— Моя фамилия Розенталь, — словно прочитав мои мысли, сказал он. — Мы хотели с вами поговорить. Для того, как сами понимаете, вы и здесь. Как вам удалось определить, что под машиной Геннадия Ильича взрывное устройство?
— Мне в этом помогли ваши охранники.
— В смысле?
Ткнули носом в землю. То есть почти так. А Геннадий Ильич любезно взялся меня поднимать, да не углядел и снова уронил. Чем спас жизнь и себе, и многим окружающим: взрывное устройство буквально бросилось мне в глаза.
— Ясно, — сказал сам Бубнов. — Галантность в этом случае я проявил очень даже вовремя. Ничего не скажешь. Мария, а вы чем занимаетесь? Вот Иосиф Соломонович, — он кивнул на Розенталя, — говорит мне, что вы — частный детектив с совершенно незаурядной физической подготовкой. За то время, пока мы ехали от «Ариэля» до его квартиры… а мы сейчас у него… так вот, за это время он успел навести о вас справки и узнать, что вы прекрасно плаваете, владеете единоборствами, имеете отличную физическую подготовку, а также выбиваете девяносто семь очков десятью выстрелами.
— Вот видите, как мало, — сказала я. — А надо хотя бы девяносто девять.
Бубнов отрывисто и нервно расхохотался. Розенталь, хоть и тоже сильно нервничал, однако же оставался совершенно невозмутим внешне. Лишь чуть заметно подергивался угол рта.
— На самом деле нам не до шуток, — сказал он. — Девяносто девять, девяносто десять… Меня же хотели взорвать! Взорвать, черт побери! Это — покушение! Мария, ведь это было покушение!!
— Да, — спокойно согласилась я, — конечно, покушение. И вас спасло только чудо. Если честно, то мне совершенно непонятно, как человек, который заложил взрывной механизм, умудрился это сделать. Там же кругом полно охраны.
Все переглянулись. Наверное, это простое соображение в голову еще никому не приходило.
— Так что, Геннадий Ильич, придется вам уж рыть самому, кто возжаждал вас убрать, — закончила я.
— А тут и думать нечего! — выговорил он. — Что тут думать, да, Иосиф Соломонович?
Розенталь качнул головой и отозвался:
— Да уж! Есть у нас один вариант, который в подозреваемых должен фигурировать ну просто железно! Человечек тот должен Геннадию Ильичу кругленькую сумму и давно просрочил отдачу, капитально этак просрочил! Не исключено, что он хотел убрать Геннадия Ильича, именно он! Вот только непонятно, зачем понадобилось ему делать это при таком количестве свидетелей, столь рискованно и вообще — в высшей степени неудобно, при таких-то обстоятельствах! Не проще ли, дорогие товарищи, поступить так, как делают это все уважающие себя люди: нанять надежного киллера, который встретит своего клиента в подъезде ли, в квартире ли, преспокойно застрелит, а потом потребует от заказчика полного расчета, что несказанно возмутит всех. С чем киллер и будет убран. И чистенько, и гладенько, и никаких концов. Еще больше мне нравится вариант с динамитом. Один мой знакомый бизнесмен отдал машину в автосервис. Хорошая такая машина. Так вот, ремонтируют эту машину, и вдруг приходит такой ражий усатый молодец и говорит: «Так и так, я от Ивана Петровича, хозяина „Мерседеса“. Ему показалось, что он забыл в салоне папку с важными документами. Благоволите пропустить, я проверю. Ну, его пускают, он осматривает салон и ничего не находит. Естественно. Если бы кто видел действия этого посетителя в салоне, то наверняка подивился бы. Ведь вместо того чтобы искать папку, он, напротив, сам оставил небольшой сверточек. Причем оставил так ловко, что этот сверточек никто впоследствии не обнаружил.
Ознакомительная версия.
